Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что до жалобы самого Якоря, то было видно, что местные чиновники дело явно тормозят. И не по разгильдяйству, и даже не из страха перед наместником(в конце концов, кто для них страшнее -- Куйн или Инти?), а как будто выжидали чего-то. Формально, впрочем, к ним было не придраться.
Впрочем, был момент, который в глазах Инти перевешивал все эти минусы. Познакомившись по ходу дела поближе с Якорем, он убедился, что из него выйдёт толк. В логике и способности делать выводы из имеющихся фактов ему было не отказать. Именно он на очной ставке при помощи наводящих вопросов в конце концов заставил бывших друзей признаться в записках. Инти наблюдал за этим из-за ширмочки. Был, впрочем, у юноши и серьёзный недостаток -- в спорной ситуации он больше склонен был поступать по-своему, нежели прислушиваться к советам людей более старших и опытных. Чувствуя накаляющуюся обстановку в городе, Инти настоятельно рекомендовал Якорю на время покинуть Тумбес, так как всерьёз опасался, что от того могут попробовать избавиться как от Кипу, но тот видел в этом что-то вроде позорно-унизительной сдачи. Потом Якорь всё-таки исчез, и не очень было ясно, умотал ли он к родственникам сам, или от него таки избавились.
Но всё это было много позже, а на следующий день предстоял суд над Джоном Беком.
На следующий день должны были судить Джона Бека. Хотя его вина у судьи не вызывала сомнений, но сложность состояла в том, можно ли казнить чужестранца. Накануне вечером между судьёй и Инти состоялся следующий разговор:
-- Инти, ты знаешь, что по закону чужестранца следует повесить, однако если я приговорю его к этому, а потом сверху поступит приказ этого не делать -- это нанесёт серьёзный ущерб репутации власти в Тумбесе. Может, было бы правильнее мне его не судить, а передать дело в Куско?
-- Нет, так делать не следует. После того как я перед всеми носящими льяуту рассказал об оскорблении, нанесённой памяти Великого Манко, Асеро был страшно разгневан, настаивал на высылке негодяя из страны, но ему пришлось уступить, так как большинство из носящих льяуту испугались портить отношения пусть не с очень близкими, но соседями. Думаю, что после содеянного им носящие льяуту уже согласились бы на высылку, однако... я боюсь, что покинув нашу страну живым и невредимым, этот негодяй сможет и дальше нам вредить. Нет, повесить его -- самое разумное. Но только не от лица государства, а от лица народа Тумбеса. Просто чтобы так получилось. И из-за границы претензий не будет, даже если там случайно узнают.
-- А что скажут на это носящие льяуту? - обеспокоенно спросил судья.
-- Если узнают постфактум -- едва ли будут что-то говорить. В крайнем случае неприятности будут у меня, а не у тебя, ведь ты здесь лишь воплощаешь закон.
-- Ты уверен, что так стоит делать, Инти?
-- Уверен.
-- Но всё-таки мне не хотелось бы оказаться крайним за вынесенный приговор.
-- Не бойся, крайним не окажешься.
Стоявший перед судом Джон Бек был одновременно и похож, и непохож на стоявшего за день до него на том же месте Якоря. Как и Якорь, он держался гордо и даже вызывающе, но если у Якоря это было связано с уверенностью в своей невиновности, то Джон Бек просто считал себя выше "этих дикарей", и у него вопрос о вине или невиновности перед ними для него вообще не существовал. Так мясник не думает в таких категориях по отношению к скоту. Точнее, эту разницу видели Заря и те немногие, кто знал всю подноготную, а среди простых Тумбесцев единства мнений не было. Слух, что полусумасшедший проповедник по каким-то непонятным мотивам просто оклеветан службой безопасности, упорно ходил по городу.
Поначалу дело шло довольно кисло. Поскольку Заря не могла свидетельствовать, то в качестве основных свидетелей обвинения выступали воины, которые арестовывали Джона Бека у водовода. Они представляли дело так, что поступил анонимный донос о возможной порче водопровода со стороны чужеземца, и его поймали с поличным на месте преступления. Джон Бек всё отрицал.
-- Меня оклеветали, -- говорил он, -- Люди Инти сделали это, так как он, будучи потомком Манко, оскорблён тем, что я сказал про его предка.
-- В твоём дневнике написано, что ты хотел отравить водопровод, чтобы устроить в городе эпидемию. У тебя была на этот случай специальная склянка, в которой содержались духи болезней. Ты хотел вылить её в водопровод. Так ли это?
-- Во-первых, нечестно и низко лазить по чужим дневникам, а во-вторых, я вёл дневник на своём родном языке. Здесь его никто не знает. Как же они могли прочитать мои записи?
-- Среди людей Инти есть переводчики.
-- Допустим. Но люди Инти могли приписать мне всё, что угодно. А если нет людей, способных проверить их перевод, то суд не должен засчитывать это в качестве доказательств, это незаконно!
Судья на это ответил:
-- Не тебе, чужеземец, решать что у нас законно, а что -- нет. Итак, ты уверяешь, что тебя оболгали?
-- Да, на моей родине, в Новой Англии, у меня безупречная репутация.
-- Мы не можем вызвать свидетелей оттуда, чтобы подтвердить твои слова.
-- Отчего же не можете? Сплавайте туда, и поспрашивайте моих соплеменников -- они расскажут, что ни у кого никогда не возникало сомнений в моей добродетели. Да, я говорил немало резких вещей, так как моя вера велит мне всегда говорить правду, но на убийство беззащитных людей я бы никогда не пошёл. Это -- великий грех в глазах Нашего Бога.
-- Неправда! -- вдруг раздался из толпы чей-то крик, -- ты -- убийца!
-- Кто это сказал? -- спросил судья.
-- Это сказала я! -- ответила выступившая из толпы девушка, - простите мою непочтительность, но я не могла стерпеть, как этот негодяй говорит о своей безупречной репутации на родине. Я кое-что знаю о его прошлом. По его вине погибли все мои родные, и весь мой народ, я же долгие годы провела в унизительном рабстве. Именно этот негодяй подначивал своих соплеменников на гнусное злодейство!
-- Клянусь, я впервые вижу эту девушку, и даже имени её не знаю, - ответил Джон Бек, но изрядно переменился в лице. Видно, что к такому готов он никак не был.
-- Я -- Лань, дочь Оленя. Может, ты и забыл моё имя, что тебе помнить о какой-то жалкой рабыне, но отца моего Оленя ты не мог забыть. Я помню, как ты приглашал его на пир, на котором потом коварно отравил всех гостей! И отца моего, и братьев моих, и всех воинов нашего племени. Но не знаешь ты одного -- мой отец, умирая, проклял тебя! Его дух после явился ко мне во сне и рассказал, что ты смотрел, как он, отравленный, умирает у тебя на глазах! Но ты не знаешь, что в этот момент он проклял тебя, и теперь это проклятие сбудется.
Тут хладнокровие окончательно изменило Джону Беку:
-- Да откуда ты, девчонка, могла знать это! -- вскричал он, -- Ты же не была на том пире!
-- Ага, значит, всё-таки вспомнил, кто я такая! -- вскричала Лань, -- теперь-то уж точно не отвертишься!
-- Стой, женщина! -- властно сказал судья, -- я вижу, ты действительно немало знаешь об этом человеке, расскажи нам всё сначала и по порядку. Кто ты, откуда и как случилось, что он стал причиной смерти твоего отца.
-- Да, я расскажу вам всё, чтобы все знали, сколь коварный негодяй перед вами, -- ответила Лань, и со слезами на глазах поведала всё то, о чём до этого было рассказано за столом в доме у Инти. Умолчала она лишь об одном -- девичья стыдливость не позволяла ей на людях поведать о своём позоре. По мере того как она рассказывала, на глазах у слушателей навёртывались слёзы, а кулаки сжимались от ярости. Когда она закончила, на площади не осталось ни одной души, кто бы ни поверил ей, ибо все чувствовали -- ТАКОГО она выдумать не могла. У многих в душе холодело от ужаса -- ведь тумбесцам англичанин тоже готовил участь, постигшую родное племя Лани.
Наконец девушка закончила.
-- И что ты теперь скажешь в своё оправдание, чужестранец? -- ледяным тоном спросил судья.
-- Эта женщина меня оболгала, она -- шлюха, и у неё есть основания мстить мне. Прежде она соблазнила меня, а теперь мстит за то, что я с ней порвал.
-- Соблазнила?! Да как ты смеешь ещё обвинять меня после всего этого? -- вскричала Лань, -- Убийца!
-- Эта девица всё путает. Она жила среди племени, соседнего с моим народом. К сожалению, это племя выкосила эпидемия, и она осталась в живых одной из немногих. Я приютил её в свой дом, однако она соблазнила меня и чтобы не потакать греху, я решил порвать с ней и уехать.
-- Когда это было? -- спросил судья.
-- Около семи лет назад.
-- Сколько тебе лет, Лань? -- спросил судья.
-- Восемнадцать.
-- То есть чужестранец уверяет, что его, взрослого мужчину, коварно соблазнила одиннадцатилетняя девчонка! Кто-нибудь поверит в такое? -- он обвёл глазами толпу, по которой раздались смешки. Дальше судья спросил:
-- Ответь же теперь, что случилось с её племенем.
-- Оно вымерло от эпидемии почти поголовно. Мы несли этому племени слово Божие, но они отвергли его и, видимо, Господь покарал их за это. Но она видит причину гибели своего племени в нас.
- Начало пути - Влад Поляков - Альтернативная история
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Ушедшее лето. Камешек для блицкрига - Александр Кулькин - Альтернативная история
- Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия - Уильям Моррис - Альтернативная история
- Генерал-адмирал. Тетралогия - Роман Злотников - Альтернативная история
- Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко - Альтернативная история
- Дымы над Атлантикой - Сергей Лысак - Альтернативная история
- Хольмгард - Владимир Романовский - Альтернативная история
- Плацдарм «попаданцев» - Александр Конторович - Альтернативная история
- ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн - Альтернативная история