Неверная - Айаан Хирси Али

бумагой. В одной из комнат нас ждал стол, накрытый бумажной скатертью, на которой стояли тарелки с бутербродами и несколько бутылок с водой и соком.

Мы находились в Голландии – стране, находящейся на пятнадцатом или шестнадцатом месте в мире по развитию экономики, а я вынуждена была встречаться с европейским комиссаром и лидером партии власти в таком вот месте, напоминающем какую-то странную бойскаутскую фантазию. Я глубоко благодарна за предоставленную мне защиту, за то, что осталась жива, но все эти меры безопасности все-таки в чем-то перешли границу разумного.

Вскоре прибыли Нили и ван Аартсен, которых быстро провели внутрь здания. Обнявшись с Нили, я с трудом сдержала слезы. Йозиас выглядел изнуренным; на следующий день ему предстояло выступить на съезде партии, и в его адрес также поступили угрозы. Он теперь тоже был вынужден всюду появляться в сопровождении телохранителей. Мы сели друг напротив друга в этой комнате, и Нили сказала: «Боже мой».

По тону ее голоса было слышно, что она считает все эти шпионские предосторожности совершенно ненужными. «Значит, здесь нам ничто не угрожает? – спросила она. – Почему мы не могли встретиться у меня дома?»

После того как за охраной закрылась дверь, Йозиас спросил меня, где я была. Я сказала, в каком-то отеле в промышленной зоне в США; мне было запрещено общаться с друзьями, и единственными моими собеседниками были мои телохранители. Нили была вне себя от гнева. Я сказала: «Если мне придется вернуться туда, я хочу хотя бы иметь возможность общаться, узнавать новости и отправлять электронные сообщения. Мне нужно проводить больше времени в обществе других людей».

После ужина с нами должны были встретиться два представителя служб безопасности – глава отдела борьбы с терроризмом и глава отдела защиты и безопасности. Нили и Йозиас учинили им настоящий допрос относительно того, почему я была вынуждена жить в такой обстановке, в полной изоляции, вдали от всего привычного, и потребовали объяснить, какого именно нападения они опасались.

Наконец, спустя недели пассивного выполнения всех требований охраны, что-то внутри меня ожило. Я сказала этим людям: «Я приму ваше решение относительно того, когда именно мне можно будет вернуться в Голландию, так как это – ваша работа.

Но я отказываюсь возвращаться в тот мотель. В Америке меня никто не узнал. Я требую, чтобы мне разрешили посещать университет. Я хочу иметь возможность писать, читать, делать что-то со своим свободным временем. Я не могу бесконечно смотреть на шоссе под окнами».

Под взглядом Нили они поспешили ретироваться. Она сказала мне, что мои голландские друзья очень хотели узнать, что именно со мной произошло. Люди требовали сообщить им, где я нахожусь. Газеты ставили под сомнение необходимость в столь строгих мерах безопасности. Одной из причин моего временного возвращения в Голландию было желание развеять слухи и продемонстрировать голландцам, что я жива и со мной все в порядке. Мы договорились о том, что, прежде чем вернуться в Америку, я встречусь со своим ближайшим другом, Германом, а также с одним из корреспондентов газеты NRC Handelsblad. Йозиас предложил мне составить сообщение о том, что со мной все в порядке, и пообещал зачитать его членам партии во время съезда, запланированного на следующий день.

Следующий день я провела в одиночестве в Зальхеме, ожидая принятия решения о своей дальнейшей судьбе. В конце концов мне сообщили, что я встречусь с Нили, пообедаю с Германом и дам интервью Франку Вермулену из NRC. Мне не сказали, куда мы направляемся, однако здание Министерства финансов, к которому мы подъехали, было сложно не узнать. Меня усадили в большом пустом офисе, и вскоре дверь открылась, и вошла Нили с бутылкой шампанского. Мы сели писать текст для съезда либералов. Затем приехал Герман, и я попросила его найти какой-нибудь американский университет, который оказался бы приемлемым для людей из Министерства юстиции.

Видеть друзей и разговаривать с ними было ни с чем не сравнимым счастьем. Возможность увидеться с двумя друзьями одновременно спустя столько дней, проведенных в одиночестве, наполнила мое сердце радостью.

Когда шампанское закончилось, Герман спросил, есть ли еще бутылка. Я подошла к двери и обратилась к охраннику со словами: «Будьте добры, принесите бутылку вина». На что мне было сказано: «Но ведь после обеда у вас запланировано интервью для газеты! Вы не можете пить вино!»

«Ничего себе, это еще что такое?» – возмутился Герман. Он просто не мог поверить, в какой обстановке мне приходилось жить и с каким отношением к себе иметь дело. Возможно, к тому моменту я успела привыкнуть к этому, однако, вновь оказавшись в Голландии, я начала понимать, что тут что-то не так.

Во время интервью для NRC Тьирд – один из сотрудников, отвечавших за мою безопасность, – настоял на своем присутствии в комнате, аргументировав это необходимостью убедиться в том, что ничто из того, что я скажу, не поставит под удар мою безопасность. Когда Тьирд вошел в офис, Франк Вермулен практически потерял дар речи от удивления.

После окончания интервью я попросила Тьирда выйти, и мы с Франком смогли наконец-то поговорить как старые друзья. Когда дверь за ним закрылась, Франк спросил меня:

– Как долго это будет продолжаться? Они не могут бесконечно скрывать тебя за границей. Это настоящее безумие. Ты – член парламента, и ты не совершила никакого преступления, однако телохранители контролируют даже то, что ты говоришь. Знаешь, вся эта ситуация напоминает мне бывший Советский Союз.

– Я не понимаю даже половины происходящего. Иногда у меня складывается впечатление, что они не готовы доверить мне мою собственную жизнь, – ответила я.

На следующий день мне сказали: «Мы отправляемся в соседнюю страну, после чего вы вернетесь в Массачусетс». Охрана сменилась – она менялась каждые восемь дней, – и я не знала ни одного из своих новых охранников. Больше мне не было сказано ни слова. Мы пересекли границу с Германией и остановились в каком-то убогом и грязном отеле в городке под названием Меккенхайм, хотя в то время я не имела понятия о том, где именно мы находимся.

Там я наконец решила, что пора что-то делать с создавшейся ситуацией. Я решила постоять за себя. И тогда я ушла. Просто вышла из отеля купить кофе и подышать свежим воздухом.

В коридоре на страже находился младший сотрудник DKDB, Роберт. Он посмотрел на меня так, будто я внезапно сошла с ума, догнал меня и спросил:

– Что вы делаете?

– Хочу выпить кофе, – ответила я, не останавливаясь.

Роберт был профессиональным полицейским, привыкшим защищать других людей, поэтому он последовал за мной. Снаружи отеля