Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

- Уезжай, как можно скорее. Как можно дальше. В безопасность.

- Дима…

- Пусть Сокол отвезет вас в нашу тайную хижину, - продолжал Дима, пожирая ее своим одичавшим взглядом. – О ней никто не знает. Отсидитесь там. Я лично приеду за тобой туда, когда все закончится.

- Хорошо, - заторможенно улыбнулась Лизавета, с трудом понимая, где находится. – Я обязательно уеду. Сделаю все, что скажешь. Но…

- Никаких «но», Кроха! Разве ты еще не поняла? Никаких «но»!

- Пожалуйста, позволь мне…

Дмитрий не сводил пристального взора с ее рта. Его дыхание тяжелело, и тяжелело. Тело сотрясала мелкая дрожь. Голос сделался еще ниже.

- Позволить тебе, что, жена?

Чувственно увлажнив губы, она прошептала:

- Сперва я хочу рассказать и показать всем вам кое-что чертовски важное. А после этого, сразу же уеду с Андреем и Пашей. Так, разрешишь?

Ее суровый мужчина надменно усмехнулся:

- Что ж… советую поспешить!

Удерживая на себе взгляд угольно-черных глаз, Лиза медленно убрала его руку со своего горла. Но не отпустила. Нет. Вцепилась в крупную ладонь с огрубевшей кожей, и демонстративно поцеловала Дмитрия в его сбитые до крови костяшки, заявив достаточно громко:

- Ты же простишь свою «безмозглую пигалицу»? Я больше так не буду!

Похомов дернулся, как от мощнейшего удара током. Скрипнул зубами.

Зажмурился на миг. А когда вновь распахнул веки, Лиза поняла – ей конец.

Утробно зарычав, муж резко впечатал ее в свое жесткое тело. Стиснул в объятиях до хруста костей. До невозможности полноценно дышать.

- Ты убиваешь меня! – бормотал, целуя в макушку. – Просто убиваешь!

- Неправда. Я…

- Т-с-с!

Захлебываясь эмоциями, она с трудом осознавала, что в попытке слиться с ним воедино, превращается в дикарку. Царапает ногтями его руки и шею, оставляя на смуглой коже (не прикрытой тканью одежды) самые настоящие кровавые борозды. А Дмитрий даже не морщился. Терпел, позволяя ей… все.

- Сын! – раздался в какой-то момент жутко разгневанный голос Аркадия Михайловича. – Ты сегодня отлипнешь от своей жены, или как?

- И правда! – хохотнул Дуда. – Быстрее начнем, быстрее закончим. Хорош уже, кота за яйца тянуть! Нас так-то, тоже дома жены ждут!

С жутко пылающими щеками, и дико ревущим пульсом Лиза выскользнула из объятий Дмитрия, чем вызвала очевидное недовольство с его стороны.

- Дождутся, ли? - эхом разлетелся по поляне до тошноты противный голос Пескаря. – Сомневаюсь! Вы беспредел учиняете на ровном месте, и поплатитесь за это, бакланы! Быковать начнете, домой не вернетесь!

- Да, неужели? – ледяным тоном осадил его Прокурор. – Градус своего гнилого понта сбавь! Вы на нашей земле, шакалы паскудные!

- Здесь мы вас и заделаем вглухую! – злобно хохотнул Гарик. – Ногами втопчем в родную землицу, как падаль местную, если по интересам не добазаримся! Вон пигалица ваша. Жива-здорова. К *бле готова. Возвращаю. И меняю на Шмеля. Освобождайте Серегу. И матушку его тоже. Да и в принципе всех наших мужиков, которых пленили. Иначе…

- Иначе, что? – гаркнул вдруг Дима тоном, от которого у Лизы заледенело все внутри. – Что ты сделаешь? Умолять нас будешь, ползая на четвереньках?

- Зенки-то разуйте! – снова фирменный тошнотворный смех Пескаря. – Нас в два с половиной раза больше. Мы «положим» всех вас, и даже не вспотеем!

Похомов равнодушно пожал плечами:

- Ты что-то путаешь! Это Макар и Лиза способны «положить» здесь всех присутствующих, просто щелкнув пальцами. И никто даже дернутся не успеет! А так как оба они в данный момент находятся на нашей стороне, то искренне рекомендую тебе и твоим людям… завалить на хрен *бало! Или мне нужно напомнить, что у нас еще и склад под завязку забит твоими шестерками? Я готов в любой момент спалить их всех! Включая твою драгоценную сестричку! Ну и племянничка, конечно. Куда уж без него?

Пескарь разразился такой гневной тирадой, состоящей исключительно из трехэтажных матов, многие из которых ей приходилось слышать впервые.

С трудом игнорируя желание заткнуть уши, Лиза старалась оставаться невозмутимой. Но все ее старания пошли прахом, когда Гарик проревел:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Паскуды драные! Хорош беспределить! Вы че творите? Вы заплатите нам за это! Однажды каждому придется расплачиваться по своим счетам! Каждому!

- А вот это точно! – гордо расправив плечи, вмешалась Лиза. – Так почему бы нам не начать с тебя? Что скажешь, Гарик? Ты готов платить по своим?

- Х*ли ты лезешь в мужские дела, мокроще…

- Или все же правильнее будет, называть тебя настоящим именем, Степан?

* * *

Ошибка. Фатальная. Лиза ляпнула не подумав. Выпалила на эмоциях. И раскаялась в содеянном почти сразу. Когда в глубине крысиных глаз своего кровного врага увидела… даже не страх. Нет. Там был ужас. Примитивный. Панический. Леденящий душу ужас. Пескарь больше не сомневался – он знал наверняка, что ей известна правда. Чудовищная невообразимая правда.

«Боже, что я наделала? Я – угроза для его жизни. Он прекрасно понимает это, а потому, не позволит мне и рта раскрыть. Сделает все, чтобы сохранить свою грязную тайну. Свою шкуру. Свой авторитет. И плевать ему на своих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве. Не захочет и он. Предпочтет утянуть за собой в могилу всех присутствующих. А для этого (как мы всем внушили), достаточно просто убить меня. И когда я перестану дышать… ничего не произойдет. Никакого взрыва не случится. Наш идеальный блеф будет раскрыт. Макара устранят, как второго посвященного в эту историю человека. И вновь, ничего не произойдет. Дима… дядя… и вообще все останутся без защиты. Это… начало конца. Обратный отсчет запущен. Точка невозврата официально пройдена!»

И судя по всему, также думал каждый человек в этой бесчисленной толпе.

Ведь после ее слов тишина повисла ошеломляющая. Даже оглушительная, как бы парадоксально ни звучало. Казалось, воздух, и тот загустел, стал вязким от напряжения. От запредельной концентрации обоюдной злобы и ненависти, витающей вокруг двух противоборствующих группировок.

Дрожа, как осиновый лист на ветру, она машинально посмотрела на Дмитрия. И оцепенела. ТАКИМ… Лиза видела Похомова впервые. Бледным. Обескураженным. Он тоже был напуган. Сильно напуган. Но не за себя. За нее. И следующие слова мужа, произнесенные шепотом, это подтверждали:

- Тебе известно его имя. Тебе, черт подери… известно его настоящее имя!

Она ничего не успела ответить. Ее опередили сторонники Пескаря, заваливая своего лидера вполне закономерными настороженными вопросами:

- Что все это значит, Гарик?

- Почему девчонка так сказала? Почему другим именем тебя назвала?

- Да, Гарик! Ты уж поясни нам, о чем она тут бормочет?

Пескаря трясло. Со стороны казалось, будто от гнева. Только теперь Лиза знала его страх в лицо. И этот страх толкал его на необдуманные поступки.

- А мне по чем знать, что у этой мелкой шлендры в башке? – озлобленно выплюнул мужчина, оправдываясь. – Пойди, догадайся, о чем она! Стоит здесь, блеет, как овца. И чушь несусветную несет! Ой, как нехорошо. Обидно даже. Что ж вы ее не предупредили, что за гнилой базар и ответить можно?!

Признаться, чего-то подобного Лиза от него и ожидала. Изворотливости.

А потому, твердо произнесла в свою защиту:

- Я сказала чистейшую правду! Ты…

Немой крик застрял где-то в горле, когда Гарик направил на нее оружие.

- Заткнись! – зашипел он угрожающе. – Мозги вышибу, тварь!

Его глаза горели дьявольской решимостью. Он готов был осуществить свою угрозу. Вне всяких сомнений, готов. Очевидно, Дима увидел тоже самое, и сработал на опережение. Стремительным рывком (грубым и болезненным), едва контролируя силу, он торопливо запихнул Лизу к себе за спину. Фактически отгородил ее от Пескаря живым щитом. Затем, выхватив из-за пояса собственный пистолет, и целясь им в противника, прогромыхал:

- Подумай дважды, мразота! Подумай дважды!