Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика - Евгений Ясин

Гарантия рациональности — принцип софинансирования. Региональные власти и частный сектор обязаны будут подтверждать взятые на себя обязательства, выделяя соответствующие ресурсы — в денежном или натуральном выражении. Конкурс проводится за размер параллельного взноса с федерального уровня. Один из критериев отбора проектов — размеры вложений частного бизнеса и региональных властей.

Обобщая, можно сказать, что такой конкурс может выполнять три функции.

Служить инструментом инвестирования для региональных администраций и частного сектора, позволяющим им осуществлять содержательные совместные инициативы и преобразования.

Служить средством координации действий федерального правительства, правительств субъектов Федерации и заинтересованных организаций частного сектора в рамках совместных частного-сударственных проектов повышения конкурентоспособности.

Служить маханизмом распространения лучшего опыта. Идея заключается в том, что новаторские перспективные решения, появляющиеся в одном регионе, через механизм конкурса могут быть быстро перенесены в другие регионы.

Мы не ставили перед собой задачу уже сейчас выдвинуть хорошо обоснованные рекомендации по политике конкурентоспособности. Настоящий доклад — это результат работы над исследовательским проектом. Но составить общую исходную картину, обобщить известное — это мы постарались сделать. Но что хотелось бы подчеркнуть: если конкурентоспособность — верная национальная цель, то политика ее достижения должна настраиваться на длительную перспективу, на десятилетия. При этом необходимо понимание того, что дело не в процентах роста, не в том, что завтра будет к обеду, но в глубоких изменениях менталитета, национальной культуры, судьбы народов России, а также согласие на этот счет всех групп элиты.

Заключение

Россия после XX века

Век России

Однажды кто-то из журналистов меня спросил, будет ли XXI век веком России. Он явно имел в виду возможность русского экономического чуда или что-то вроде этого. Я подумал и ответил: нет, не будет. Веком России был XX век.

Но я имел в виду иное. Процветание страны достигается только при мирном устойчивом развитии, без громких событий и потрясений. Однако громкие события и потрясения как раз и ставят ее в центр внимания всего мира. И если страна сто лет держится на мировой авансцене и более других привлекает интерес, то ее веком можно назвать именно эти сто лет, а не то время, в течение которого народ трудом и скопидомством впятеро повысил свое благосостояние.

В этом смысле XX век принадлежит России больше, чем какой-либо другой стране. О благосостоянии и речи быть не может. Но событий и потрясений хватило бы на всех.

Приведу таблицу, составленную российским экономистом и историком А. В. Полетаевым[119].

Периоды кризисов легко связываются с определенными событиями: первая русская революция, Первая мировая война, вторая русская революция и Гражданская война, индустриализация и коллективизация (рост промышленности при общем спаде и провале в сельском хозяйстве; продукция животноводства сократилась тогда более чем вдвое), Вторая мировая война, начало спада в период завершения перестройки, кризис в период либеральных реформ.

Конечно, между кризисами были и взлеты: подъем 1908–1913 годов, нэп, «сталинские пятилетки» на фоне мировой депрессии, победа во Второй мировой войне, восстановление хозяйства и рост экономики в 50-е годы, спутник и Гагарин, развитие нефтегазовой промышленности в 70-х и 80-х годах. Как Российская империя после победы над Наполеоном, так и СССР после победы над Гитлером в течение пятнадцати-двадцати лет достиг пика своего видимого могущества. Затем последовали застой и упадок, завершившиеся колоссальным экономическим кризисом, распадом Союза и тем, что я назвал бы третьей русской революцией, совпавшей по времени с либеральными рыночными реформами.

Таблица. ИЗМЕНЕНИЯ ОСНОВНЫХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ/СОВЕТСКОЙ ЭКОНОМИКИ В ПЕРИОДЫ КРИЗИСОВ, %

Автор приведенных оценок (впрочем, как и многие в России, да и на Западе) убежден, что виною всем этим up and downs являются грубые ошибки в политике российских правительств. Особенно это касается последнего кризиса, который приписывается просчетам молодых реформаторов, следовавших монетаристским рецептам «вашингтонского консенсуса» и МВФ. Ошибок было много на протяжении последних ста лет. Но мне представляется, что не только и не столько они определили ход событий, а в большей степени — объективные обстоятельства и, я бы сказал, «цена стратегии» (так в теории игр называют оценку последствий решения, принятого игроком). Конечно, если цена чересчур высока, то можно сказать, что стратегия выбрана неправильно. Но в момент выбора либо присутствовала неопределенность, которая, возможно, не позволила лучше оценить последствия, либо у игрока была субъективная уверенность в высокой вероятности успеха.

Объективные обстоятельства состояли в том, что Россия с 1861 года, с отставанием от остальной Европы на пятьдесят-сто лет, вошла в полосу аграрно-индустриального перехода, или перехода от феодализма к капитализму, к рыночной экономике. Этот период во всех странах был сопряжен, с одной стороны, с колоссальным выбросом социальной энергии вследствие освобождения от феодальных ограничений, а с другой — с высоким риском социальных конфликтов в силу резкого увеличения имущественной и доходной дифференциации в обществе и тектонических перемещений в его социальной структуре.

Что касается стратегии, то на выходе из традиционной феодальной структуры у России имелся выбор из двух основных альтернатив: либо западный либеральный путь, по которому уже делались первые шаги; либо эксперимент в направлении модного тогда социализма. Выбор был сделан в пользу второй стратегии, и это предопределило картину развития страны до конца XX века. И практически все кризисы.

По крайней мере, кризис 1918–1921 годов был во многом обусловлен попыткой большевиков в лоб реализовать квазисоциалистические схемы. Кризис 1932–1933 годов стал, главным образом, следствием коллективизации, а также построения канонической модели мобилизационной плановой экономики. Войны могло и не произойти, не будь СССР и проводимой им внешней политики. А кризис, начавшийся с 1990 года, — результат упадка и краха Системы по причине ее несостоятельности. Это окончательная цена стратегии, избранной в 1917 году. И урок для всего человечества: этим путем ходить нельзя.

Текущий момент

В итоге коммунистического эксперимента Россия утратила статус сверхдержавы, распался СССР. Дорогой ценой удалось избавиться от плановой экономики и вернуться к экономике рыночной, хотя и не совершенной на первых порах. Либеральные реформы, осуществленные уже в условиях третьей русской революции, предотвратили катастрофу, придали революции мирный, ненасильственный характер.

После финансового кризиса 1998 года в стране начался экономический рост. Это приписывают внешним факторам — росту цен на нефть и девальвации рубля; а виновных в кризисе 1998 года ищут в России, среди реформаторов. Я скажу, для равновесия огрубляя картину, наоборот: 1998 год был обусловлен преимущественно внешними факторами: азиатским кризисом на финансовых рынках и падением цен на нефть, с 19 до 8 долларов за баррель; подъем же — результат реформ, осуществленных прежде и казавшихся полностью провалившимися. Не будь реформ, не верни они Россию к рыночной экономике, ни цены на нефть, ни девальвация ей бы не помогли.

А сейчас Россия быстро растет. У нее бюджет с профицитом, она платит по долгам. Торговый баланс с положительным сальдо 60 млрд. долл., счет текущих операций — 40 млрд. Она повышает зарплату учителям и врачам, военным и чиновникам, пенсии пенсионерам. Самые жаркие дискуссии в среде экономистов — о симптомах «голландской болезни» (при которой избыток валюты от продажи немногих экспортных товаров повышает курс национальной валюты, что угнетает развитие других отраслей). Реально самая сложная проблема — это противоречие между колоссальной потребностью экономики в инвестициях на модернизацию и неспособностью их усваивать в силу неблагоприятного инвестиционного климата, неразвитости рыночных институтов.

Именно поэтому Президент Путин предпринимает энергичные усилия для продолжения структурных реформ, призванных создать условия для активизации бизнеса и привлечения инвестиций. Налоговая реформа снизила подоходный налог до 13 % по единой ставке, налог на прибыль — с 35 до 24 % с отменой всех льгот. Отчисления в социальные фонды (единый социальный налог) снижены с 39 до 35 % к фонду оплаты труда с применением регрессивной шкалы (выше доход, ниже отчисления). Кроме того, намечены впечатляющие меры по дерегулированию экономики и переводу на рыночные основы трудовых отношений (новый трудовой кодекс), подготовлены судебная реформа и реформа образования. Борис Ельцин продвигал Владимира Путина в качестве своего преемника, так как был уверен, что тот обеспечит продолжение реформ, и его ожидания оправдались.