Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности - Андрей Ястребов

Специалист – это тот, кто знает что-то наизусть. И горе тому, кто осмеливается транспонировать ноту или вставить каденцию там, где ее не должно быть…

…Еще один очень важный аспект: знания узких специалистов очень сложно коммерциализировать, придать воодушевленным призывам к нравственности какой-либо культурно-социальный и более того, прагматический эффект. Каждый из специалистов принесет в самый оригинальный проект драгоценную котомочку наработок. Итог предсказуем. В очередной раз будет воспроизведен традиционный для России сценарий: лоббирование своих концепций, внимание к частностям при игнорировании общих задач.

В разработке и осуществлении любого проекта есть еще один очень опасный момент. Мы гордимся тем, что впервые изобрели какую-либо идею или продукт, но не желаем создать дружественную среду для его обитания, выживания и продвижения. Вместо компромисса и договоренностей узкий специалист, как правило, требует директивного взращивания своей профессиональной идеи, игнорируя контексты, среду или адаптируемость этой-своей-уникальной идеи к общей композиции проекта.

Специалисты должны переформатировать свои отношения с классикой. Сложно убедить их перестать ссориться по пустякам в академических журналах и прочих малопопулярных изданиях, пусть хотя бы попытаются отойти от стандартных решений защитить культуру во чтобы то ни стало, даже ценой самой культуры. Для этого мало гордиться уровнем своего персонального профессионализма, пора взять калькулятор и подсчитать масштаб ущерба, прибыли, необходимые инвестиционные вложения в классику, мотивацию потребителя. Хотя бы для того, чтобы оставить следующим поколениям образ классической культуры, который будет защищен от инфляции.

Сейчас в жанре обращения к коллегам специалистам прозвучит цитата из К. Леви-Стросса. Она покажется комичной, потому что списана с практики взаимоотношений внутри первобытного общества, между тем характер отношений среди членов сообщества заслуживает подражания: «Насколько глубоко могут быть укоренены в сознании установки, совершенно отличные от установок западного мира, показывают недавние наблюдения в Новой Гвинее. Эти аборигены научились у миссионеров играть в футбол, но вместо того, чтобы добиваться победы одной из команд, они продолжают играть до того момента, пока число поражений и побед не сравняется. Игра не кончается, как у нас, когда определяется победитель, а кончается, когда с полной уверенностью показано, что нет проигравшего».

После такой глубоко философской картинки первобытных нравов прозвучит не менее наивная мысль: русская классика может стать источником снижения напряжения и неприятия конкуренции среди многочисленных членов профессионального сообщества, ныне грызущихся по пустяковым цеховым вопросам: к какому жанру (периоду, теме и т. д.) отнести то или иное стихотворение поэта; чью философскую мысли писатель вложил в монолог героя, какой стиль на дворе, есть ли у симулякра соседи и т. д.

И пусть общественное мнение останется со своим общественным мнением. Нельзя поддаваться коварству и капризам этого самого общественного мнения. Оно очень часто, почти всегда, настроено критикански. Будучи односторонним, оно инициирует насмешки и неконструктивную критику в адрес любого начинания. Общественное мнение – очень важный инструмент, когда оно работает на определенный бренд. Отчего бы еще раз не процитировать К. Леви-Стросса: «Важно отметить, что почти во всех абсолютно обществах, называемых примитивными, немыслима сама идея принятия решения большинством голосов, поскольку социальная консолидация и доброе взаимопонимание между членами группы считаются более важными, чем любая новация. Поэтому принимаются лишь единодушные решения».

Сегодня ковавшиеся десятилетиями бюрократические иерархии вроде союзов писателей, академических институтов практически потеряли значение. Параллельно вербуются новые члены художественного истеблишмента – герои сопротивления и андеграунда. Выстраивается новая вертикаль, но не она определит перспективы бренда Пушкин.

...

МЫСЛИ НА ЛЕСТНИЦЕ

УЖАСНО ИСТОРИЧЕСКАЯ, УЖАСНО КРАСИВАЯ И УЖАСНО ЗНАМЕНИТАЯ КЛАССИКА…

Как хочется русскому человеку, взглянув на свою фотографию, обнаружить, что вся красота художественного мира Левитана послужила для него основным источником генного материала, который классическая русская словесность основательно и похвально отредактировала. Все, больше у русского человека действенных желаний нет.

Для описания нашей любви к нашей культуре мы можем, конечно, потерять чувство вкуса и стиля в ребяческой страсти к рабоче-крестьянским кричалкам («Всему хорошему во мне я обязан книгам»), к величественным сопелкам («Книга – великая сила»), к лихачески-бахвальным заявлениям: «Как дай вам бог, как 40 тысяч братьев».

При этом отсутствия в нашей жизни русской литературы никто не замечает, как не замечает ее присутствия.

Классика для нас – это… нужно подобрать самое оптимистическое и бодрое сравнение… вот оно – это Кладбище. Ужасно историческое, ужасно красивое и ужасно знаменитое…

Если бы у компании в защиту классической культуры был девиз, он звучал бы примерно так: «Вы нуждаетесь в посредственности?! Тогда вам нужны мы».

Мы воспринимаем себя так, как нас должна воспринимать классическая культура – бракованным товаром.

Всем нам нужно начать ненавидеть слово «пытаться», перестать обещать: «Я постараюсь». Нужно расширить свой лексикон новым словом: «Я сделаю».

Большие надежды Униженных и оскорбленных

– А теперь, дружок, – сказал он, – подсыплю я тебе еще одну новость и хватит с тебя на сегодня, баста. Старый Орлик-то, знаешь, до чего дошел? Жилой дом ограбил.

Ч. Диккенс, Большие надежды

Я заметил, что в тесной квартире даже и мыслям тесно.

Ф. М. Достоевский, Униженные и оскорбленные

В одной восточной сказке тяжелую каменную плиту, которая должна была в час торжества упасть на ложе владыки, долго, долго высекали в каменоломне; длинный туннель для веревки, которая должна была удерживать плиту на месте, долго, долго прорубали в скале, плиту долго поднимали и вделывали в крышу, веревку закрепили и через многомильный туннель долго тянули к большому железному кольцу. Когда после бесконечных трудов все было готово и нужный час настал, султана подняли среди ночи, в руки ему вложили острый топор, который должен был отделить веревку от большого железного кольца; он взмахнул топором, разрубил веревку, и потолок обвалился.

Ч. Диккенс, Большие надежды

У Миллера вообще наблюдалась патриархальность. Часто хозяин подходил к знакомым гостям и садился вместе с ними за стол, причем осушалось известное количество пунша. Собаки и маленькие дети хозяина тоже выходили иногда к посетителям, и посетители ласкали детей и собак. Все были между собою знакомы, и все взаимно уважали друг друга.

Ф. М. Достоевский, Униженные и оскорбленные

Весть о крушении моих блестящих видов на будущее достигла моей родной округи раньше, чем я сам туда прибыл.

Ч. Диккенс, Большие надежды

Помню, мне еще пришло однажды в голову, что старик и собака как-нибудь выкарабкались из какой-нибудь страницы Гофмана, иллюстрированного Гаварни, и разгуливают по белому свету в виде ходячих афишек к изданью.

Ф. М. Достоевский, Униженные и оскорбленные

Про наше всё

...

РЕЧЬ ДЛЯ ЛИФТА

КУДА Ж НАМ ПЛЫТЬ…

Старый коньяк – это элегантность благородной степенности, молодой бьет в нос спиртовой настырностью. Так и с новыми эстетическими идеями, видами искусств, жанрами.

Похороны театра, книги, кино – едва ли не самый популярный вид интеллектуальных развлечений. Взять хотя бы кино. Когда появился звук, Ю. Тынянов оповестил всех образованных людей, что кино пришел конец. Когда появился цвет, интеллектуалы хором закричали, что черно-белый экран отличал кино от реальности и теперь до похорон кино рукой подать. Все это и многое-многое другое сегодня звучит весьма комично. Мы-то понимаем, что цифровое изображение, формат 3Д – только начало новой истории кино… Что-то отмирает, что-то нарождается.

Старый коньяк часто нуждается в новой таре, стильной и убедительной для потребителя. А иначе никто не оценит его элегантность и благородную степенность.

На пути реализации комплекса идей, объединенных названием «Бренд Пушкин», есть немалое количество препятствий: абсолютная невключенность людей в общественные процессы, фантасмагорический уровень коррупции, патернализм, ориентированность на олигархически-сырьевую экономику, отсутствие здоровой конкуренции.