Забытые пьесы 1920-1930-х годов - Татьяна Майская

Прошу в моей смерти никого не винить… Кроме Саши Быстрого, Гномова, моей тещи и других. (Идет к петле.) Скажут, драматург, а умер так (смотрит в словарь) шаблонно. Умер… Что только завтра будет?.. В обществе писателей переполох… Жалко. Я у них авансом всего десятку взял… Ага, не уберегли таланта. Теперь получай с кого хочешь. Потом вынос моего тела… В Дом печати, пожалуй, не понесут: мало написал. Зато разговоров, разговоров… «Кто это умер, какой хорошенький!» «Известный драматург Сизов». Скажут «известный» или нет? Про покойника, пожалуй, скажут. «Вы не знаете причины смерти?» — «Обыкновенная история, нечем жить и цензура». Вокруг меня народу, народу!.. Человек… двадцать. И вот сквозь толпу пробирается Люба… Убитая, полная раскаяния…

В комнату входит ЛЮБА и останавливается позади МИТИ.

Она подходит ко мне и виновато шепчет…

ЛЮБА (негромко). Негодяй.

МИТЯ. Она даже перед мертвым ругается.

Оборачивается.

ЛЮБА. Кто мертвый?

МИТЯ. Я. Завтра надо мной вся грамотная интеллигенция плакать будет.

ЛЮБА (видя веревку). Ой, веревка. Помогите! Здесь самоубийство.

Вбегают АННА ПЕТРОВНА и ГНОМОВ.

ГНОМОВ. Где самоубийство?

ЛЮБА. Митя повесился.

АННА ПЕТРОВНА. На моей жилплощади? Так-то вы о жене заботитесь. Разве не знаете, что Люба покойников боится? А платки где? Батюшки, на полу. Значит, опять перестирывать.

ГНОМОВ. Позвольте внести ясность. (Мите.) Вы покончили с собой или нет?

МИТЯ. Отчасти покончил.

ГНОМОВ (Любе). Причины вам известны?

ЛЮБА. Он в театре с актрисой целовался, а я застала.

МИТЯ. Говорите лучше о себе. Вы клялись, что Саша Быстрый больше для вас не существует.

ЛЮБА. Да, клялась.

МИТЯ (вынимая письмо). А это что?

ЛЮБА. Мое письмо. Как оно к тебе попало?

МИТЯ. Не беспокойтесь, я его не читал.

ЛЮБА. Напрасно. Ты должен знать о моих с ним отношениях.

МИТЯ. Теперь вы этих отношений даже не скрываете? Это называется… сейчас… (Смотрит в словарь.) Бесстыжий цинизм.

АННА ПЕТРОВНА. Люба, ты не так с ним разговариваешь. (Мите.) Кто вы такой? Вы муж моей дочери без отдельной площади. Что же вы себе позволяете? С актрисами, как маленький, целуетесь. Самоубийствами занимаетесь. Стираные платки на пол шваркаете. Товарищ Гномов, прошу выписать этого гражданина.

МИТЯ. Как? Значит, пожитки собирать?

АННА ПЕТРОВНА. Собирайте.

ЛЮБА. Мамочка…

АННА ПЕТРОВНА. И ты еще за него заступаешься.

МИТЯ. Люба… (Пряча письмо.) Вот все, что от тебя осталось.

ЛЮБА. Митя, прочти письмо.

МИТЯ. Я прочту, когда тебя забуду. А сейчас у меня в сердце короткое замыкание.

ЛЮБА. Митя, Митя…

АННА ПЕТРОВНА. Люба, не унижайся. Без мужа мы не останемся. Правда, гражданин Гномов?

ГНОМОВ. Не знаю-с.

АННА ПЕТРОВНА. То есть как — не знаете? Вы же сами намекали относительно ваших брачных стремлений в Любину сторону.

ГНОМОВ. Извините, наивен был. Не знал, что она мужу с посторонним мужчиной изменяет.

ЛЮБА. Гражданин Гномов, это клевета.

ГНОМОВ. Виноват-с. У меня доказательства есть. Я сам был преступным почтовым голубем и ваши любовные письма переносил.

ЛЮБА. Молчите. Как вы могли думать, что после Мити я за этого гнома выйду.

ГНОМОВ. Я тоже свой половой вопрос с вами решать не могу.

Уходит, за ним АННА ПЕТРОВНА.

Зажигаются все лампочки. В дальнейшем они гаснут постепенно.

С последней строчкой куплета становится почти темно.

ЛЮБА (поет).

Мы жили вместе. И тогда я   Такой счастливою была…   Теперь я только вспоминаю,        Как жизнь моя была светла…        Иную он избрал дорогу,        Она влекла его сильней.        И погасает понемногу        Вся радость милых прежних дней.   И он ушел. Теперь одна я,   Навек одна. Всегда одна.   Последний свет мой угасает,   В душе ненастье, в сердце тьма.   Последний свет мой угасает,   В душе ненастье, в сердце тьма.

МИТЯ (входит). Хорошо. (Свет загорается.) Я уйду. Но когда в театре сыграют мою пьесу, вы обо мне вспомните. Я еще знаменит буду.

Входит АННА ПЕТРОВНА.

Настанет время, когда Гномов прибьет на фасаде этого дома мраморную доску: «Здесь страдал и боролся с темнотой великий Митя Сизов». А рассказ о том, как вы, Анна Петровна, выгнали меня из дома, войдет во все хрестоматии, и, когда учитель грядущих поколений спросит, кто такая Анна Петровна Благовидова, школьники ответят: «Она была… (ищет в словаре, не найдя, закрывает) …стерьва».

ИНТЕРМЕДИЯ ТРЕТЬЯ

САТУРН, ГАЛУНОВ, ЮНОНА, ГРААЛЬ, ПОМОЩНИК РЕЖИССЕРА, АКТРИСЫ, АКТЕРЫ.

Стол, скамья.

САТУРН (с бумагой в руках). Вот. Получен запрос. (Читает.) «Ведутся ли в театре собеседования на темы общественного значения и вообще культурно-просветительные работы». Не желая краснеть за вашу неграмотность, я до прихода инструктора хочу лично приступить к просветительной работе.

СТАРАЯ АКТРИСА. Я по возрасту от принудительных работ освобождена.

САТУРН. Здесь не принудительные работы, а просветительные, без замены штрафом.

ГРААЛЬ, которая пытается идти.

А вы куда?

ГРААЛЬ. Я не могу остаться. У меня эпидемия гриппа.

САТУРН. В порядке товарищеской дисциплины всякие эпидемии запрещены.

ПОМРЕЖ. Стыдитесь, товарищи. Я со своей стороны предлагаю, не откладывая в долгий ящик, назначить собеседование минута в минуту через полтора месяца и всех уклоняющихся…

Идет к выходу.

САТУРН. Стой, стой. Мы сегодня беседовать будем. Ну, куда ты бежишь? В буфет? А в красном уголке посидеть не можешь.

ПОМРЕЖ. Сатурн Иванович, не красна изба углами, а красна пирогами.

САТУРН. Милый, не будь мещанином, оставь пироги буржуазии. Итак, приступим.

АКТРИСА. Сатурн Иваныч.

САТУРН. Ну, что еще?

АКТРИСА. Ко мне воры залезли.

САТУРН. Где воры?

АКТРИСА. Дома у меня, на квартире. Залезли и грабят. Я пойду.

САТУРН. Откуда же вы знаете? Что вы, в контакте с ними, что ли? Сидите.

ПОМРЕЖ (как бы глядя в окно, медленно). А вот и пожарные поехали… (Сатурну.) В ваши края заворачивают.

САТУРН бежит было, но останавливается и плюет.

САТУРН. Что значит какой-то личный индивидуальный пожар в сравнении с пламенной эпохой, стоящей сегодня на повестке дня. Я говорю о французской революции. Это прекрасная тема, по поводу которой я предлагаю обменяться мнениями.

ТРАГИК. Против французской революции я ничего не имею.

ЮНОНА. Не понимаю, о чем здесь говорить. Я и так все наизусть знаю.

САТУРН. Знаете? Ничего вы не знаете. Назовите мне деятелей французской революции.

ЮНОНА. Какая невидаль. Пожалуйста. Мадам Сан-Жен, Две сиротки, Орленок{243}, Жанна д’Арк.

САТУРН. Стой, Жанна д’Арк… Жанна д’Арк была святая, а разве святая будет такими делами заниматься? Стыдитесь. Нет, уж лучше я сам сначала доклад сделаю.

СТАРАЯ АКТРИСА поднимает руку.

Ну?

СТАРАЯ АКТРИСА. Предлагаю ограничить время докладчика тремя минутами.

ВСЕ. Правильно. Правильно.

САТУРН. Тише. Приступаю к докладу. Итак, французская революция — это великое и радостное событие — стряслась… во Франции… В один прекрасный день… вечером. Ну, вот, значит, так. Тамошний народ купал тамошних спекулянтов в этой… в тамошней Неве. Ну, вот… Я вам лучше по книжке прочитаю.

Отворачивается в сторону и листает книгу. АКТЕР, сидящий сзади всех, толкает соседа и тихонько уходит. Сосед делает то же.

Один за другим уходят все. Остается один ГАЛУНОВ. САТУРН поворачивается с книгой в руках.