Том 6. Живые лица - Зинаида Гиппиус

Веер

Смотрю в лицо твое знакомое,Но милых черт не узнаю.Тебе ли отдал я кольцо моеИ вверил тайну – не мою?

Я не спрошу назад, что вверено,Ты не владеешь им, – ни я:Всё позабытое потеряно,Ушло навек из бытия.

Когда-то, ради нашей малостиИ ради слабых наших сил,Господь, от нежности и жалости,Нам вечность – веером раскрыл.

Но ты спасительного дленияИз Божьих рук не принялаИ на забвенные мгновенияЖивую ткань разорвала…

С тех пор бегут они и множатся,Пустое дление дробя…И если веер снова сложится,В нем отыщу ли я тебя?

Сложности

К простоте возвращаться – зачем?Зачем – я знаю, положим.Но дано возвращаться не всем.Такие, как я, не можем.

Сквозь колючий кустарник иду,Он цепок, мне не пробиться…Но пускай упаду,До второй простоты не дойду,Назад – нельзя возвратиться.

Лазарь

Нет, волглая земля, сырая;только и может – тихо тлеть;мы знаем, почему она такая,почему огню на ней не гореть.

  Бегает девочка с красной лейкой,  пустоглазая, – и проворен бег;  а ее погоняют: спеши-ка, лей-ка,  сюда, на камень, на доски, в снег!

Скалится девочка: «Везде побрызжем!»На камне – смуглость и зыбь пятна,а снег дымится кружевом рыжим,рыжим, рыжим, рыжей вина.

  Петр чугунный сидит молча,  конь не ржет, и змей ни гугу.  Что ж, любуйся на ямы волчьи,  на рыжее кружево на снегу.

Ты, Строитель, сам пустоглазый,ну и добро! Когда б не истлел,выгнал бы девочку с лейкой сразу,кружева рыжего не стерпел.

  Но город и ты – во гробе оба,  ты молчишь, Петербург молчит.  Кто отвалит камень от гроба?  Господи, Господи: уже смердит.

Кто? Не Петр. Не вода. Не пламя.Близок Кто-то. Он позовет.И выйдет обвязанный пеленами:«Развяжите его. Пусть идет».

1918–1938

Грех

И мы простим, и Бог простит.Мы жаждем мести от незнанья.Но злое дело – воздаяньеСамо в себе, таясь, таит.

И путь наш чист, и долг наш прост:Не надо мстить. Не нам отмщенье.Змея сама, свернувши звенья,В свой собственный вопьется хвост.

Простим и мы, и Бог простит,Но грех прощения не знает,Он для себя – себя хранит,Своею кровью кровь смывает,Себя вовеки не прощает –Хоть мы простим, и Бог простит.

Домой

не –  о земле –    болтали сказки:     «Есть человек. Есть любовь».

А есть –  лишь злость.    Личины. Маски.      Ложь и грязь. Ложь и кровь.

Когда предлагали  мне родиться –    не говорили, что мир такой.

Как же  я мог    не согласиться?      Ну, а теперь – домой! домой

Стихотворения 1911–1945, не включенные в авторские сборники*

Неуместные рифмы

1

Ищу напевных ше–        потовВ несвязном шу–        ме,Ловлю живые шо–        рохиВ ненужной шу–        тке.Закидываю не–        водыВ озера гру–        сти,Иду к последней не–        жностиСквозь пыль и гру–        бостьИщу росинок ис–        кристыхВ садах непра–        вды,Храню их в чаше ис–        тины,Беру из пра–        ха.Хочу коснуться сме–        логоЧрез горечь жи–        зни.Хочу прорезать сме–        ртноеИ знать, что жив –        я.Меж цепкого и ле–        пкогоСкользнуть бы с ча–        шей.По самой темной ле–        стницеДойти до сча–        стья.

2

Верили   мы в неверное,Мерили   мир любовью,Падали   в смерть без ропота,Радо ли   сердце Божие?Зори   встают последние,Горе   земли не изжито,Сети   крепки, искусные,Дети   земли опутаны.Наша   мольба не услышана,Чаша   еще не выпита,Сети   невинных спутали,Дети   земли обмануты…Падали,   вечно падаем…Радо ли   сердце Божие?

Январь – алмаз

(сонет)

Он вечно юн. Его вино встречает.А человека, чья зажглась заряВ сверкающую пору января, –Судьба как бы двойная ожидает.И волею судьбу он избирает.Пока живет страдая и творя,Алмазной многоцветностью горя –Он верен, он идет – и достигает.

Но горе, если в поворотный часИзменит он последнему усилью:Тогда возможное не станет былью,Погаснет камень января – алмаз.А та душа, чей талисман погас, –Бесследной разлетится пылью.

19 января 1911

Кипарисы

Они четой растут, мои нежные,Мои узкие, мои длинные,Неподвижные – и мятежные,Тесносжатые – и невинные…

  Прямей свечи,  Желания колючей,  Они – мечи,  Направленные в тучи…

1911

Свое

По темным скатам, на дорогеШуршат опавшие листы.Идет Дон-Карлос легконогий,Прозрачны жаркие мечты.

Идет он с тайного свиданья…Он долго ждал, искал, молил –Свершилось! Дерзкие желаньяОн с нежной Нонной утолил.

О, как была она прекраснаВо гневе горестном своем!И улыбается он ясно,Закрывшись бархатным плащом.

«Подите прочь! Дон-Карлос, вы лиТак недостойно, в эту ночьКо мне прокрались, оскорбили…Забвенья нет… Идите прочь!

О, знали вы: из сожаленьяЯ дерзость ваших ласк терплю.В моей душе одно презренье,Я не любила! Не люблю!»

Он целовал ей кончик платья,Шептал: «Прости мне! Ты – чиста!»Но помнил – лишь ее объятья,Ее горячие уста.

И думал: если ты несчастна –Зато безмерно счастлив я.Что о любви твердить напрасно?Мила нам страсть, и страсть своя.

Сжимал я трепетное тело,Изведал сладостную власть…Мученьем, гневом, – что за дело,Чем ты ответишь мне на страсть?

И стон ли счастья, крик ли боли –Они равны в моем огне.А разделенный поневоле –Он ярче и милее мне…

Но молча слушал он укоры.Сказать? Она не поняла б…И от разгневанной синьорыОн, властелин, ушел – как раб.

Невинны нити всех событий,Но их не путай, не вяжи,И чистота, единость нитиВсегда спасут тебя от лжи.

Мерцает полночь; на дорогеЕдва шуршит упавший лист.Идет Дон-Карлос легконогий,Невинен, верен, прав и чист.

Амалии