Дети войны. Народная книга памяти - Коллектив авторов

Тетя Люба была большая аккуратистка. Даже слишком. Чистюля – прямо до сумасшествия. Ее кровать была заправлена белоснежной «капой» так, что нигде не было ни единой складочки. Однажды кошка, которая жила у нас, угодила в мазутный ручей. Естественно, что она почувствовала себя неуютно. Выбравшись оттуда, она забралась к тете Любе на кровать, на белую «капу». И улеглась там. Когда тетя Люба это увидела, с ней чуть не случилось то, что теперь называется инфарктом. Тогда говорили проще: разрыв сердца. Мне было по-настоящему жаль их обеих: тетю Любу и бедную кошку.

Мы получили письмо от папы. Он писал, что его 13-й стрелковый корпус вывели на переформировку под Сухуми, на станцию Келасури. И, поскольку это, очевидно, надолго, звал нас к себе. Многие офицеры вызвали свои семьи. И мы с мамой и Майей, конечно, поехали.

На станции Келасури нас встретил папа и повез в корпус. А размещался он ни мало ни много на территории южного филиала ВИРа, Всесоюзного института растениеводства. Совсем рядом со знаменитым обезьяньим питомником. Как только вышли из машины, мама пошла посмотреть, не в кадках ли растут пальмы. Оказалось, просто в земле. Поселились мы в комнате на втором этаже уютного двухэтажного домика, опоясанного по всему второму этажу верандой. Прямо против дверей дома поднималась небольшая гора, а с другой стороны был огромный сад цитрусовых деревьев с мясистыми маслянистыми листьями. Я знал, что есть лимоны, мандарины, апельсины. А вот что такое грейпфрут – не знал и тут же подошел к Рождену Николаевичу, завхозу ВИРа, чтобы он показал их, а он вместо этого надавал мне большущих апельсинов. Оказалось, что это они и есть, и я потерял к ним всякий дальнейший интерес.

В комнате рядом с нами жил начальник корпусной автоинспекции майор Чаплин, к которому из Москвы приехала жена Маргарита, чудесная тетка. Он ее называл ласково – Маргуся. В комнате с другой стороны от нас жили два молодых лейтенанта-контрразведчика – Глухов и Волосатов. Они давали мне читать интересные книги, например «Три месяца разведки во вражеском тылу». Но их практически никогда не было дома. На первом этаже жила семья начальника химслужбы майора Кузьмина. У него была дочка Эля, ровесница моей сестры, и сын Славик, мой ровесник. И мы сразу же попарно подружились.

Отравляло жизнь только одно: большое количество всяких противных тварей – медянок, скорпионов и прочей гадости. А еще против крыльца, чуть левее, росло держи-дерево. Это такой огромный куст, сплошь состоящий из твердых, прочных, длинных иголок. Стоило только, проходя мимо, зацепиться хотя бы за одну такую колючку, как приходилось уже звать кого-либо, потому что, если сам дернешься, пытаясь высвободиться, в тебя вопьется еще пара десятков таких шипов. Так что лучше сидеть, не рыпаться и ждать, пока подойдет помощь. От дома шла дорожка, которая чуть дальше образовывала развилку: одна часть вела в гору, по ней редко кто ходил; вторая спускалась вниз, где был штаб корпуса и автопарк, а между дорожками – обрыв. Недалеко на горке стоял огромный дощатый туалет, который построил какой-то умник: восемь дырок без единой перегородки. Поэтому каждый, кто подходил к туалету, спрашивал: «Мужчина или женщина?» А капитан Пиралов, подходя, хлопал в ладоши, как в театре.

Ох и интересный был этот капитан! Офицеры его не любили. Он всем говорил каждый день: «Потеряете оружие – восемь лет обеспечено». Прямо надоел всем. А однажды он зашел в этот туалет, снял пояс, повесил его на шею – так все делали, а кобуру с пистолетом засунул за боковую доску.

Недалеко на горке стоял огромный дощатый туалет, который построил какой-то умник: восемь дырок без единой перегородки. Поэтому каждый, кто подходил к туалету, спрашивал: «Мужчина или женщина?» А капитан Пиралов, подходя, хлопал в ладоши, как в театре.

И забыл. Сделал что надо, надел пояс и ушел. А пистолет остался. Сразу после него в туалет зашла Эля Кузьмина. Она видела, как Пиралов выходил оттуда. И вдруг увидела пистолет. Сразу поняв, чей он, быстренько занесла его домой маме. Счастье Пиралова, что самого Кузьмина дома не было. Он с Пираловым был, как говорили, на ножах, и ни за что бы просто так ему оружия не отдал. А капитан хватился, что пистолета нет, вспомнил, где его оставил, бегает, как сумасшедший, а спросить ни у кого не может. Конечно, как он спросит: «Вы не знаете, кто взял мой пистолет?» – если сам постоянно надоедал всем своими угрозами. Потом моей маме стало его жалко, и она говорит: «Зайдите к Кузьминым». Элина мама хоть и поиздевалась над ним, но пистолет отдала. И что вы думаете, он продолжал всем угрожать своими восемью годами за потерю оружия. А Кузьмин вечером готов был побить жену за то, что отдала пистолет.

Через несколько дней после нашего приезда к нам откуда-то с горы пришла огромная кошка с толстыми тяжелыми лапами. На ушах у нее были красивые кисточки. Она никому в руки не давалась, вела себя несколько агрессивно, а через два дня опять ушла на гору. А пока она была у нас, я спал, накрываясь с головой одеялом, страшновато было как-то.

А какая там была рыбалка! Мы со Славиком каждый день ходили на море. Выйдешь из части, пересечешь дорогу и сразу – песок и море. Нет, вру, еще одна колея железнодорожная, сразу за шоссе. Рыбу мы ловили так: к длинному-длинному шнуру привязывали небольшой камень, потом, отступя от него, через каждый метр – 8—10 крючков, и все. Второй конец шнура привязывали к большому камню на берегу. Забрасывали этот шнур в море – чем дальше, тем лучше, – минут через пять вытягивали, и на половине крючков обязательно были бычки. Так легко, что даже и не совсем интересно. Однажды на рыбалку с нами пошел майор Чаплин. Он целый день к этому готовился, строил какие-то переметы, поплавки. Сел рядом с нами. И началось! Мы со Славиком – 5–8 бычков за раз, а он 1–2. Потом разозлился – и на рыбу, и на нас со Славиком – от зависти, наверное, и ушел.

Он вообще был очень неприятный человек. Воровал у нас дрова для топки плиты, а к тете Маргусе относился даже не знаю как сказать. Мы обедали за столом на веранде, он с женой – рядом с нами. Обед мы брали в офицерской столовой. Тетя Маргуся наливала ему суп – полнехонькую тарелку, себе почти ничего не оставляя. И он все съедал. Мы все возмущались, но молча, конечно. Однажды он говорит: «Маргуся, зачем ты мне наливаешь такую полную тарелку?» Ну, думаем, совесть у него проснулась. А он продолжает: «Ты мне раз налей нормально, потом второй раз столько же». Пожалел волк кобылу!

Однажды он потребовал у корпусного начальства мотоцикл. По штату положено. И вот солдат подогнал мотоцикл к нашему дому. Майор сел, дал газ, резко рванув с места, взлетел по верхней тропинке и тут же грохнулся с нее на нижнюю. Даже ключицу сломал. Больше на мотоцикле не ездил. А однажды вышел из части и пошел вдоль шоссе по направлению к Сухуми. Но я забыл сказать, что он носил пенсне и без него очень плохо видел. Так вот, из ворот части – я говорю «ворота», но ворот не было, а был бело-красный шлагбаум – следом выехала «эмка», догнала его, легонько дала ему крылом под зад, он упал, потерял пенсне, а «эмка» спокойно поехала дальше, зная, что номера он не рассмотрит. Какой же поднялся скандал, как тягали всех шоферов! Виновника так и не нашли.