Распеленать память - Ирина Николаевна Зорина

приехал в Москву по личному приглашению Булата Окуджавы. Его ждали, его встречали как героя, хотя на героя он совсем не походил, – по-прежнему немного смешной и уже очень плохо видящий человек, явно не очень здоровый, но такой обаятельный, такой родной многим из нас, такой настоящий.

Эма Коржавин готовится выступить в Доме кино. Слева поэт Юлия Друнина. Москва. 1989

Подъем был тогда огромный. Казалось, вот рухнула Берлинская стена, мир становится открытым. Опубликовали «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, выходят запрещенные годами книги, снимаются с полки запрещенные фильмы. Казалось, что «свобода нас встретит радостно у входа…».

Наверное, многие из нашего круга помнят первое выступление Коржавина в Доме кино. Весь зал встал при его появлении на сцене в сопровождении Булата Окуджавы. Эмка ничего не видит, ведь почти слепой. Булат ему на ухо: зал стоя тебя приветствует. Эмочка смутился. Начал читать стихи из того, что помнил. Запнулся. Ничего не видит (не те очки). Выходит из зала Игорь Кваша, читает по книге. За ним другие актеры… Это был Эмкин триумф, его праздник.

Потом он старался приезжать каждый год к октябрю, ко дню своего рождения. Вернуться насовсем не позволяли прежде всего финансово-материальные обстоятельства. Жить негде, ведь квартиры они с Любаней лишились, когда уезжали. Конечно, на время можно было остановиться в гостеприимном доме племянницы Люси и ее мужа, журналиста Леонида Перского, которые много делали для публикации Эмочкиных работ в России. Но если и было где жить – то на что?

Два пожилых человека, работы нет, а медицинских проблем – гора. Но друзья Эмкины – а они потихоньку уходят (первым ушел Булат Окуджава, потом писатель-фронтовик, бессменный главный редактор журнала «Вопросы литературы» Лазарь Лазарев, критик Станислав Рассадин, вошедший в нашу литературно-общественную жизнь как автор понятия «шестидесятники», а потом и замечательный писатель Бенедикт Сарнов) – уже привыкли и ждут каждый год пусть временного, но возвращения.

Октябрь 2005 года. Отмечаем юбилей Эмочки – ему восемьдесят лет. Восторженный ажиотаж первой перестроечной встречи поутих. Но Коржавин много выступает в разных аудиториях и даже по телевидению. Прекрасная встреча в Доме-музее Булата Окуджавы. К новым сборникам его стихов прибавились книги мудреца-прозаика «В защиту банальных истин» (2003) и «В соблазнах кровавой эпохи. Воспоминания» (2005, два тома).

В те дни Карякин выступил по ТВ: «Я хочу, чтобы люди поняли: Коржавин – это очень серьезное, серьезнейшее явление духовно-художественной жизни России от сороковых годов до сегодняшнего дня. Да, да, до сегодняшнего дня. Явление, без которого наша история будет неточно, неправильно понята. Он – просто честное, совестливое, мудрое отражение, выражение и удивительное понимание этой трагической эпохи. И – „не задним числом“, а изнутри. Я счастлив, что знаю его, люблю. И надеюсь, что это взаимно. Кажется, я нашел сейчас точное, конечно, пушкинское слово, относящееся к нему: „Нежного слабей жестокий“».

После одного Эмочкиного выступления в Доме литераторов три друга – Коржавин, Карякин и Черняев, естественно, с женами, – перебазировались на квартиру Анатолия Сергеевича, совсем недалеко от ЦДЛ, на улице Веснина. Там – черт меня дернул! – предложила я выпить за то, чтобы все мы опять встретились за этим столом через пять лет, когда Карякину будет 80, Эмке – 85, а Толе – 90. Не получилось. Первым сошел с дистанции самый молодой – Карякин: через год с небольшим – тяжелый инсульт. Эмочка свой 85-летний юбилей отмечал в 2010 году в Бостонском университете, куда пришло немало поздравлений из России и других стран. Приехать в Россию не смог, тяжело болела Любаня, пережившая трагедию смерти дочери. А 90-летие Анатолия Сергеевича отмечали в фонде Горбачева в мае 2011 года без Юры и Эмочки.

Была еще одна, последняя встреча с поэтом в нашем переделкинском доме, помнится, в 2009 году. Тогда Коржавин предложил: «Выпьем за то, чтобы Карякин заговорил, а демократия в России не замолчала». Карякин не заговорил и через два года ушел из жизни. Остались его книги. Демократию в России придушили. Коржавин больше не приезжал. Умерла Любаня, сам он ушел из жизни в июне 2018 года.

Но 14 октября 2015-го, в день его 90-летия, собрались друзья в Доме Русского зарубежья на Таганке, и вдруг… он обратился ко всем нам с экрана (запись была сделана 10 октября): «Я вас всех приветствую. И всем желаю счастья. Желаю вам преодолевать с успехом все трудности. И чтобы этих трудностей было меньше. И, Господи, спаси Россию! Россия все-таки хорошая страна… Желаю вам всего-всего наилучшего. Вам и нашей стране!»

Глава пятнадцатая

Снова Куба

Перестройку Фидель не принял

Шли годы, менялся мир, погасли все «революционные очаги», столь упорно разжигавшиеся в Латинской Америке безумным «барбудо». Распался СССР, оплот коммунизма. На месте революционного маоистского Китая поднялся мощный промышленно-финансовый гигант, бросивший вызов США. Но Куба, объявленная когда-то «Островом свободы», продолжала жить в условиях диктатуры братьев Кастро.

Ее веселый и изобретательный народ нищал, терпел, бежал кто куда мог и ждал. Сам Верховный превратился в старика, мало чем отличавшегося от тех латиноамериканских диктаторов, которых изобразили Габриэль Гарсия Маркес в «Осени патриарха» и Марио Варгас Льоса в «Празднике козла». А потом пошли на Кубе гулять анекдоты. Фиделю хотят подарить на день рождения черепаху. Тот отказывается: «Она ведь живет триста лет. Только к ней привыкнешь, она и помрет! Я буду скучать без нее». Правда, когда команданте, кажется, всерьез заболел и передал бразды правления своему брату Раулю, пошли уже черные шуточки. Кубинцы придумали Фиделю прозвище, добавив в слово comandante лишнюю букву «а», и получилось «coma andante», «кома ходячая».

Но в годы перестройки Фидель был еще достаточно энергичен. Он понял, что новый советский лидер Горбачев хочет от него избавиться.

Фидель всегда был солидарен с действиями коммунистических вождей СССР. В 1968 году поддержал ввод войск в Чехословакию, потом осудил движение «Солидарности» в Польше. Теперь же, видя разлагающее влияние демократических идей на кубинскую интеллигенцию и, что было особенно опасно, на молодую часть армии, запретил на острове советскую печать. Ведь многие кубинцы учились в СССР и хорошо знали русский язык. Во время визита Горбачева на Кубу в апреле 1989 года Фидель заподозрил, что тот готовит против него заговор. Объявил Горбачева «предателем социализма». А в августе 1991 года прямо поддержал путчистов ГКЧП.

В те августовские дни 1991 года случилась у нас с Юрой нежданная встреча с одним «казачком», засланным к нам домой из посольства Кубы, чтобы разузнать