Записки следователя - Геннадий Скубилин

Слухи растут, как снежный ком. Они подрывают авторитет местной власти. Болтуны не скупятся на эпитеты. Конечно, все это имел в виду законодатель, когда получение взятки относил к тяжким должностным преступлениям. Взяточничество, разумеется, реально подрывает престиж советского государственного аппарата и нормальную деятельность его учреждений, нарушает охраняемые законом права и интересы граждан.

Однако вернемся в зал судебного процесса.

Серьезная и наблюдательная судья профессионально точно, как говорится, в самое «яблочко», задавала вопросы участникам процесса.

Сорокапятилетние Ткачук и Коробков выглядели на десяток лет старше: серые, обросшие щетиной, с тяжелыми мешками под глазами. Весь их вид как бы печально говорил: «Совершили непоправимую ошибку».

6

…Человек, решившийся на преступление, как правило, не сознает, что значит для него честная жизнь. Он не ценит то, что имеет: спокойствие духа. Он не замечает, как легко ему было все делать в жизни: ходить, спать, принимать пищу, разговаривать с друзьями. Но едва он умышленно и корыстно переступит порог своей чистоплотности и порядочности, в жизни его образуется пустота. Он, к примеру, приобрел задарма автомашину, припрятал мешок кредиток, но жизнь потеряла для него (преступника) легкость и беззаботность, стремительность и покой. Даже смысл. Он мается, смутно тоскует о чем-то, сам не зная, чего ему недостает. И начинает ходить такой человек тяжело, с оглядкой, точно ноги вязнут в трясине. Он теряет вкус к самым изысканным яствам, приобретенным на нечестно заработанные деньги. От постоянных тревог его существование становится мрачным и нервным. И в один прекрасный день, если преступник не лишен здравого рассудка, он поймет, что сосущая пустота в душе образовалась от потери самого главного стержня жизни — чести, непогрешимости. Но сделать он уже ничего не может.

Прошлое не вернешь, не перечеркнешь. За нарушения закона следует расплачиваться. И боль от этой мысли внутри сердца становится нестерпимой. Ее не залечишь коньяком любой высокой марки…

Ткачук всматривался в зал. Увидел дочь, и по его волосатым щекам потекли слезы. Люба тоже заплакала. Три дня мы провели в судебном заседании. У девушки теперь не осталось сомнений в вине отца. Она смотрела неотрывно на него, такого не похожего на того, каким она привыкла гордиться, и все старалась понять, как он докатился до скамьи подсудимых.

Как могло ее постичь такое горе и позор?

…Спустя много лет, уже работая в другом городе, я случайно встретился с Любой. С ней рядом шла девочка лет пяти-шести. Люба рассказала мне, что давно вышла замуж, имеет двоих детей. Отец ее вернулся из мест лишения свободы и честно трудится. Про Коробкова ничего не знала с достоверной точностью.

Слухи ходили, что он умер. И якобы могилу его педантично-аккуратно посещает какая-то пожилая женщина. Она же поставила усопшему основательный, солидный памятник, обнеся его кованой оградкой. Ее руками могила круглогодично украшается живыми цветами.

Но это была лишь молва. А так ли на самом деле, Люба с уверенностью сказать не могла. Да и особенно не интересовалась тем, кто втянул ее отца в совершение непоправимой бесшабашности.

7

Трясина, по словарю русского языка, — зыбкое болотистое место, поросшее мхом и травой. Когда идешь по плавучей почве, видишь, что вода все больше выступает из-под ног. И вот она уже по колено, до пояса. Еще шаг — и скрылся с головой. Не так ли засасывала взяточников легкость наживы? Раз повезло, второй — и Ткачук с Коробковым уверовали в беспроигрышность доходного промысла. Гибель в таких случаях неминуема. Вопрос лишь во времени. Это доказано жизнью.

На каком-нибудь «участке процесса» случится «непоправимая ошибка» со всеми вытекающими из нее последствиями.

 

1978—1979

ГИБЕЛЬ ДИКА

На моем столе рядом с чернильным прибором давно заняла место гипсовая статуэтка. Она изображает породистую, красиво принявшую позу овчарку.

Передние темно-коричневые длинные лапы ее мирно вытянуты. На высокой мускулистой шее вскинута точеная голова. Пасть полуоткрыта, виден язык. Собака словно тяжело дышит. Кажется, она только что совершила стремительный бег и прилегла на минуту. Собака отдыхает. А навостренные уши вроде бы и не дремлют. Во взгляде острых глаз бдительность. Думается, что даже холодная безжизненная собака из гипса готова заметить и услышать все, что делается вокруг.

Неизменно смотрю на искусное изваяние с нежностью и грустью. Встречаясь с овчаркой на столе, всякий раз тяжело вспоминаю безвременную гибель милицейской ищейки по кличке Дик. В честь ее вылепили мне из гипса этот сувенир.

Давно собирался написать о нашей овчарке, совершившей собачий подвиг. Да в суете беспокойной следственной работы не хватало времени. А сегодня повод подтолкнул осуществить задуманное. И вот почему.

Только что вернулся с улицы. И с умилением наблюдал, с какой таинственной любовью и завистью гонялись дворовые мальчишки за мужчиной, водившим рослую лохматую собаку на поводке. Собака окончательно заворожила подростков. Псу давались хозяином степенные распоряжения: «ложись», «дай лапу», «ищи», бросалась палка, а она настигала ее. Собака умно выполняла команды. Где было знать ребятишкам, что это простые поручения для любой неглупой собаки. Где детям знать, что овчарка способна не только на это. Да и неважно им. Главное — собака… Прекрасное, достойное восхищения животное. Верное человеку. Одно из лучших творений природы. Вот что такое собака.

Что и говорить: безмерна любовь наша к этим животным. Человек поверил в дружбу собаки и приручил ее к себе. Многие держат у себя псов, но ради удовольствия и только. Для милиции дружба с овчаркой исключительно полезна. Это хорошо знакомо следователям.

Сколько полезных, смелых дел на счету у любой нашей служебно-розыскной собаки! Кажется, при современной технике, оснащенности милиции стоит ли прибегать к ее помощи, не напрасно ли мы тратим средства и время? Стоит, еще как стоит! Никогда милиция и пограничники Советской Армии не расстанутся с ищейкой, не спишут ее со своего вооружения.

Все эти мысли в который раз нахлынули волной. Смотрю на своего верного Дика из гипса и вспоминаю происшествие, которое стало для ищейки роковым. И сделало ее в наших глазах бессмертной, как любого героя.

…Сообщение о происшествии застало меня в постели: шел первый час ночи. Когда я прибыл в отдел милиции, начальник уже формировал оперативную группу для поиска заблудившейся в лесу трехлетней девочки. Полковник был не в духе, расстроен.

Все были в сборе: я — следователь, оперуполномоченный уголовного розыска, два милиционера и проводник со служебно-розыскной овчаркой Диком. Тут же стояли родители пропавшей девочки — Верзины. Отец, еще молодой мужчина, крепился. Свое волнение выдавал лишь безостановочным курением. Мать, сама почти девочка, худенькая, простоволосая, не отнимала носового платка от лица, рыдала, рекой лились по щекам слезы.

Полковник сказал мне:

— Ты поспал — тебе легче. Я еще не ложился. Дело, значит, такое. Неприятное. Видел стоят мужчина и женщина? Родители. У них пропала трехлетняя дочь Аня.

— Как пропала, где?

— Не торопись. Все узнаешь. Возглавляй оперативную группу. Возьми Верзиных, родителей девочки — и в лес. Покажут, откуда начинать поиск. С тобой поедут капитан Сличенко и милиционеры — Дарьин и Крошкин. Подключите к розыску инспектора-кинолога Гарина с Диком. Пока хватит. А утром, если потребуется, поднимем население соседней с бором деревни. Подъедет капитан Вихрев.

— Как девчонка исчезла, товарищ полковник, — повторил я вопрос.

Начальнику не нравилось, когда его перебивали.

— Выслушай до конца, а потом уже задавай вопросы.

— Но как она пропала? — промямлил еще раз я.

За долгую службу в милиции начальник научился суть любого происшествия излагать так коротко и ясно, что никаких вопросов не возникало. Сегодня он и сам, наверное, понимал, что излагает фабулу дела с длиннотами и ненужными вводными словами. Лаконичные распоряжения у него не получались, ему не удавались.

— Как? Как? — передразнил полковник. Он явно и сам был озадачен происшествием, — спроси по дороге у Верзиных.

Мы сели в машину. Дика разместили в заднем отсеке УАЗика. Собака положила морду на лапы и, видно, настраивала себя на обычную для нее работу.

Заявители залезли в свой зеленый «Запорожец», ехали впереди нас, показывая дорогу. На этой машине они приехали накануне вечером в бор подышать свежим воздухом, нарвать букет лесных цветов. Их дочь, Аня, как Верзины мне рассказывали, не отходила от них ни на шаг, они ее не теряли из виду, а едва девочка зашла за куст орешника — и как сквозь землю провалилась. Сам Верзин — продолжал хмуро молчать, через силу был спокоен. Его жена — Клавдия Ивановна обливалась слезами, рыдая.