Стеклянная Крепость (ЛП) - Дрейк Дэвид

— Да, сэр, — ответил Кэшел, вежливый с незнакомцем — даже с нечеловеческим незнакомцем, — даже сейчас, когда он был так близок к слепой ярости, каким Гаррик никогда его не видел. — Я думал, что должен был защищать его и принца Протаса. Разве не так?

— Не в том смысле, в каком ты думаешь, Мастер Кэшел, — ответила Птица. — Ему нужен был подарок-двойник, чтобы он мог с помощью своего искусства переложить опасность с себя на другого двойника. То есть, на твою сестру и ее спутников.

— Это было необходимо, — сказали волшебники. — Любая цена, которую вы, люди, платите, чтобы сохранить меня, ничего не стоит. Смотрите!

Они снова указали на Стеклянную Крепость, приближающуюся к суше. Гаррик знал, что глубина воды так далеко от берега составляет, по меньшей мере, тысячу футов. Сверкающая масса была больше, чем он предполагал, намного больше пещеры, в которой жили Птица и ее люди.

— То, что вы видите, тонкое, как мыльный пузырь, — сказала Птица со своим обычным бесстрастием. — Но оно существует сразу во многих вселенных, так что ничто в этом мире само по себе не может причинить ему вреда.

— Только я могу победить Зеленую Женщину, — сказали волшебники. Их парные голоса слегка отличались по тембру, создавая пронзительный диссонанс, даже более неприятный, чем эти голоса по отдельности. — Два человека, которые умерли, не имеют значения. Количество мертвых людей не имеет значения. Я...

Гаррик вытащил позаимствованный меч, длинное оружие кавалериста, похожее на то, которое Карус носил при жизни, и которым принц Гаррик научился пользоваться под руководством своего древнего предка. Меч плавно вышел из ножен, несмотря на ослепляющий укол боли, когда лезвие вышло наружу, и правая рука Гаррика поднялась выше плеча.

Кэшел уже двигался, выставив посох, как таран. Его левая рука пошла вперед, и вся сила его массивного тела была вложена в удар. Железный наконечник был на расстоянии вытянутой руки от распухшего, улыбающегося лица Черворана, когда замер на месте.

Кэшел застыл, словно окаменев; его крик, выражавший усилие, закончился сдавленным хрюканьем. Рубиновый свет озарил воздух.

Гаррик описал мечом свистящую дугу. Его тело покалывало, как это было за мгновение до того, как молния ударила в дерево неподалеку, когда летняя гроза пронеслась по пастбищу, пока он наблюдал за стадом. Лезвие остановилось над головой Двойника; он не мог заставить лезвие двигаться дальше. Гаррику показалось, что его похоронили в горячем песке, песчинки по отдельности поддавались, но вместе весили больше, чем могло выдержать даже его сильное молодое тело.

— ... раздавлю Зеленую Женщину! — сказали волшебники. — Я буду Богом!

Они повернулись лицом к приближающейся крепости, подняв свои атаме. — Я один имею значение! — пронзительно кричали они. — Я буду Богом!

Глава 17

Илна наблюдала, как Стеклянная Крепость приближается к ним. Несомненно, это был самый сложный — и потому прекрасный — узор, с которым она сталкивалась в бодрствующем мире, хотя, погружаясь в свои грезы, она мельком видела нити самого космоса. Иногда Илна даже заходила по этим нитям достаточно далеко, чтобы представить себе существование самой Ткачихи за Ее работой.

Рассматривая себя как ниточку в чужом узоре, Илна почувствовала, как ее губы изогнулись в кривой улыбке. К ее удивлению, теперь многие вещи казались ей забавными. Это само по себе позабавило ее.

Все говорили, но почти никто, казалось, не слушал. Поскольку Илна молчала, никто не обращал на нее внимания. Она привыкла к этому, и действительно, это было то состояние, которое она предпочитала.

Волшебники, которые были ответственны за смерть ее семьи, поставили упавшую жаровню на треногу, и подожгли древесный уголь искрой волшебного света. Они пели, по-видимому, заклинания, не обращая внимания на окружающих их людей.

Илна посмотрела на их мертвые, одутловатые лица. Мертвыми, конечно, были только тела. Нечеловеческая искра внутри них использовала плоть просто для передвижения, являясь частью реального существа не больше, чем моряк является частью своего корабля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Моряк… Что ж, Чалкус никогда не сомневался, что когда-нибудь умрет. Мерота сказала бы то же самое, если бы ее спросили, хотя, вероятно, она была слишком мала, чтобы понять, что это значит. Хотя, возможно, и нет: она была умным ребенком и находилась рядом с Илной и Чалкусом в тех местах, где смерть была более вероятным исходом, чем жизнь для всех них.

Пока Черворан пел со своим Двойником, Илна вспомнила ощущение холодной восковой плоти, когда она вытаскивала волшебника из погребального костра, который в противном случае поглотил бы его. Что бы случилось, если бы она позволила огню взять свое? Конечно, эта плоть, эта форма не напустила бы Коэрли на Илну и ее семью; но изменило бы это результат? Когда существо из хрусталя двинулось к ним со стороны моря, было легко представить себе огненное существо, стоящее лицом к нему, и весь остров под почерневшей пустошью.

Эта закономерность была за пределами понимания Илны. Что она знала с ясностью, которую никто из ее друзей и представить себе не мог, так это то, что существует некая закономерность.

Шарина схватила Кэшела за левое запястье обеими руками и попыталась пошевелить его. Он оставался застывшим, таким же неподвижным, как солнце в зените на бледном небе. Шарина обернулась, поймала взгляд Илны и воскликнула: — Илна? Ты можешь что-нибудь сделать? Теноктрис говорит, что не может.

Теноктрис стояла со спокойным выражением лица. Она держала в руке одну из своих тонких бамбуковых палочек, но, казалось, забыла о ней, когда смотрела на птицу. Она повернула голову, не тронутую параличом, но прекратила говорить.

— Я не могу уловить закономерность, Шарина, — ответила Илна нормальным голосом. Она разбирала узелки на ткани, которую сама связала, чтобы вернуться из сада гобеленов. — Для меня это слишком сложно. Даже для меня.

— Тогда ничего, — сказала Шарина, ее отчаяние сменилось покорностью судьбе. — Никто из нас ничего не сможет сделать. Если эти двое...

Она с несчастным видом кивнула в сторону Черворана и его Двойника, которые, напевая, подносили свои атаме к жаровне.

— ... не смогут остановить Зеленую Женщину, тогда мы обречены.

— Я не говорила, что я ничего не могу сделать, — резко сказала Илна. Единственной эмоцией, которую она вынесла из сада, был гнев. Она вернулась туда, где была первые восемнадцать лет своей жизни, до того, как встретила Чалкуса и Мероту. — Я сказала, что не вижу, как какое-либо действие, которое я предприняла, вписывается в общую картину, но я решила, что это не имеет значения. Я разберусь с той частью узора, который передо мной, а кто-нибудь другой сможет позаботиться об остальном.

— Я не понимаю? — отозвалась Шарина. Она перевела взгляд с Илны на крепость, приближавшуюся с тяжеловесной неумолимостью. Она двигалась не очень быстро, но в этом и не было необходимости. Шарина вытащила свой нож из ножен на поясе.

— Зеленая Женщина не причинила мне вреда, Шарина, — спокойно сказала Илна, доставая из рукава другой узор. — Я не настолько глупа, чтобы верить, что это делает ее моим другом, но я очень хорошо знаю, кто мои враги.

Илна кивнула в сторону Черворана и Двойника. Улыбаясь, она развязала узел второго узора.

Короткие полуденные тени под волшебниками и их жаровней становились шире и гуще. Какое-то мгновение никто ничего не замечал. Черворан закричал, и мгновение спустя его Двойник закричал почти в унисон.

На них надвинулась Тень. Они повернули головы и уставились на Илну. Ранее ни одна из других жертв не смогла даже пошевелиться после того, как Тень схватила их.

Илна улыбнулась. Хорошо. Они должны были почувствовать каждую мельчайшую деталь того, что с ними происходило.

Они закричали. Плоть таяла, и кости тоже, но крики все еще висели в воздухе, пока невидимые части волшебников продолжали растворяться; и Илна улыбнулась.