Дочь «Делателя королей» (ЛП) - Филиппа Грегори

Дверь открывается, все трое входят внутрь. Я сразу понимаю, почему Ричард простил их мать и пригласил девушек ко двору. Он сделал это из любви к своему брату. Старшей, Элизабет, уже восемнадцать лет, и она наиболее полно сочетает в себе изысканную красоту своей матери и теплое обаяние отца. Я сразу узнаю в ней истинную дочь Эдуарда. Бог наградил ее чудесной легкостью нрава: она улыбается всем в комнате, словно приветствуя близких друзей.

Она довольно высокая: прямая и стройная, как молодое деревце. У нее свой особенный цвет волос: волосы ее матери были такими светлыми, что казались почти серебряными, но Элизабет темнее, почти как ее отец; ее волосы отливают золотом и бронзой, как пшеничное поле, один локон выбился из-под головного убора и, закручиваясь колечком, падает ей на плечо. Наверное, когда она распускает волосы, их медовая волна падает до самых колен.

Она одета в светло-зеленое платье, словно сама весна явилась к нам после долгой холодной зимы. Это совсем простое платье с длинными рукавами, а вместо золотой цепи над ее стройными бедрами завязан узлом зеленый кожаный пояс. Полагаю, у них просто не осталось денег, чтобы купить золото и драгоценности для девочек, отправляющихся ко двору. Хоть Элизабет Вудвилл и украла половину казны, но восстания — дорогое удовольствие, и она растратила все свои деньги, вооружая людей против нас. Ее дочь принцесса Елизавета — нет, леди Элизабет Грей, напоминаю я себе — носит на голове аккуратную шапочку: ничего показного, ничего похожего на маленькую диадему, которая украшала прическу принцессы, старшей дочери любящих родителей и невесты французского принца. За ней следуют ее сестры. Сесили тоже красива, но по-другому, она темноволоса и черноглаза, как большинство Риверсов. Ее очень красит полная уверенности веселая улыбка, и темно-красный цвет ей очень к лицу. За ее спиной стоит невысокая Энн, самая младшая, в бледно-голубом, словно море на отмели, платье, стройная, как ее старшая сестра, но застенчивая, не обладающая уверенностью двух других.

Они встают передо мной в ряд, как солдаты на параде, и я прошу Бога, чтобы он помог мне побыстрее отправить их обратно в караулку. Но они здесь, и я должна встретить их как своих племянниц и подопечных. Я поднимаюсь с моего высокого кресла, мои дамы встают вместе со мной, но шелест десятка великолепных платьев не смущает Элизабет. Она осматривает всех по очереди, словно тоже одета в парчу. Я словно опускаюсь до ее уровня. Она выросла при дворе королевы, признанной красавицы, и ее пренебрежительная улыбка дает мне знать, что она находит нас всех слишком невзрачными. Даже я в своем рубиновом платье бледнею в ее глазах при воспоминании о ее матери. Я понимаю, что для нее я всегда останусь скучной тенью.

— Я приветствую вас троих, леди Элизабет, Сесили и Энн Грей, при моем дворе, — говорю я.

Я вижу, как вспыхивают глаза Элизабет при упоминании имени первого мужа ее матери. Пусть привыкает. Сам парламент объявил ее незаконным ребенком, а брак ее отца двоеженством. Ей придется смириться с тем, что ее называют леди Грей, а не «Ваша светлость».

— Вы увидите, что мне легко служить, — вежливо говорю я, словно мы никогда раньше не встречались, и я не целовала их прохладные щеки десятки раз. — Наш двор снисходителен.

Я сажусь и протягиваю руку вперед, а они делают реверанс и по очереди целуют мои холодные пальцы.

Я думаю, что представление прошло достаточно хорошо, но тут открывается дверь, словно мой муж Ричард специально дожидался этой минуты, чтобы войти. Конечно, он знает, что девушки будут представляться ко двору сегодня утром. Значит, он пришел убедиться, что все идет хорошо. Я скрываю раздражение за приветливой улыбкой.

— А вот и король…

Но меня уже никто не слушает. Элизабет оборачивается на звук открываемой двери и, увидев моего мужа, поднимается из реверанса и идет к нему своей легкой походкой.

— Ваше величество, Милорд Дядя! — говорит она.

Ее сестры, быстрые, как хорьки, бегут за ней:

— Милорд Дядя, — хором повторяют они.

Он улыбается им, привлекает к себе Элизабет и целует ее в обе щеки.

— Красива, как всегда, — уверяет он ее. Две другие получают поцелуй в лоб. — Как поживает твоя мать? — Спрашивает он Элизабет так непринужденно, словно интересуется здоровьем ведьмы и предательницы каждое утро. — Ей нравится в Хейтесбари?

Она смеется.

— Ей там хорошо, Милорд Дядя, — отвечает она. — Она пишет, что заменила всю мебель и перекопала весь сад. Вряд ли сэр Джон сможет найти более беспокойного арендатора.

— Сэр Джон находит, что его дом стал намного красивее, — уверяет ее Ричард, словно не замечая ее дерзости. Он поворачивается ко мне: — Должно быть, ты рада видеть здесь своих племянниц. — тон его голоса напоминает мне, что я должна согласиться.

— Я рада, — говорю я. — Я очень рада.

* * *

Не могу отрицать, все три очень красивы. Сесили простушка и сплетница, Энн едва вышла из классной, и я замечаю, что каждое утро она занимается греческим и латынью. Но Элизабет идеальна. Если бы вы составили список качеств, необходимых для английской принцессы, она удовлетворила бы самого взыскательного критика. Она любит читать, и ее дядя Энтони Вудвилл вместе с ее матерью заботились о том, чтобы девочка получала все печатные книжные новинки, выходящие из типографии Кэкстона, основанной, когда она едва выросла из колыбели. Элизабет играет на музыкальных инструментах и поет красивым негромким голосом. Она прекрасно шьет, и я вижу, что она может с одинаковой уверенностью заштопать чулок и подшить тончайшую льняную рубашку. Она говорит на трех языках, а читает на четырех. Я не видела, какова она на кухне, потому как я, дочь величайшего из графов Англии, а теперь и королева, не нахожу поводов бывать там. Но она, девушка, жившая в святилище, и дочь сельской помещицы, говорит мне, что может приготовить жареное мясо, тушеные почки, изысканное фрикасе и сладости. Когда она танцует, никто не в силах отвести от нее взгляд; она движется в такт музыке, как завороженная, прикрыв глаза и позволяя мелодии управлять ее телом. Каждый хочет танцевать с ней, потому что она делает изящным и ловким любого партнера. Она азартно отдается игре, словно никогда не сомневается в своей победе. Она любящая сестра и посылает маленькие подарки двум младшим девочкам в Уилтшир. Она хорошая дочь и еженедельно пишет своей матери. Она безупречная фрейлина, мне не в чем обвинить ее.

Почему же, перечисляя все ее достоинства, я так ее ненавижу?

Я могу ответить на этот вопрос. Во-первых, потому что я глупо, греховно ревную. Конечно, ведь я вижу, как Ричард смотрит на нее, словно это его брат вернулся к нему в облике молодой, жизнерадостной, красивой, полной надежд девушки. Он не произносит ни одного слова, которое я могу не одобрить; он говорит о ней только как о своей племяннице. Но он смотрит на нее — да что уж там, весь двор на нее смотрит — так, словно она радует его глаза и сердце.