Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - Яшар Кемаль

Наконец настал час, когда Халиль должен был войти в комнату новобрачной. Дружки проводили его до порога и шутливо подтолкнули в спину. Зейнаб ждала суженого. Он приблизился к ней, но в тот же миг его ухо уловило знакомый клич, доносившийся с гор. Он замер, насторожился. Олени звали его. Их голоса заполнили собою ночь. И Халиль не выдержал.

— Зейнаб, я скоро вернусь, — бросил он и выскочил из комнаты.

Халиль поднимался все выше и выше в горы, а голоса оленей удалялись. Ему казалось, будто он совсем недалеко ушел от деревни, а стоит пройти еще чуть-чуть — и он настигнет добычу.

Неожиданно оленьи кличи оборвались. Ненадолго воцарилась тишина. И грохнули выстрелы.

Халиль почувствовал, как боль ожгла ему руку, он кинулся в сторону, втиснулся в какую-то расселину.

* * *

Миновал час, другой, а Зейнаб все ждала. Халиль не возвращался, и тут девушка поняла. Он покинул ее ради охоты! Она убедилась в этом, обнаружив, что из соседней комнаты исчезло его ружье. И тогда она, сидя на брачном ложе, горько разрыдалась. Временами на ее лице вспыхивала надежда, но тут же гасла.

* * *

Халиль выжидал. Ему показалось, на рассвете он сможет легко ускользнуть от врага. Едва небо на востоке стало бледнеть, как он змеею пополз по скалам.

И впрямь, вскоре Халиль зашел в спину своим недругам. Прицелился, выстрелил. Раздался чей-то отчаянный крик. Он выстрелил еще раз. Крик повторился.

И опять воцарилась тишина.

* * *

Светало. Халиль так и не появился. Что же она утром скажет людям? Что Халиль оставил ее, а сам ушел на охоту? Ни за что!

По обычаю, друзья новобрачного всю ночь должны дежурить у комнаты, где уединились молодые, и ждать появления жениха, который возвестит о непорочности своей избранницы. Но дверь не отворялась.

— Что с Халилем? — спросил один из молодых людей. — Давно пора бы ему выйти.

— Может, какая-нибудь беда приключилась?

— Давайте войдем.

— Нехорошо. Наверное, они спят. Не будем их тревожить.

* * *

Поднялось солнце, и Халиль крадучись покинул свое укрытие. Он направился в ту сторону, откуда доносились крики. Осторожно выглянул из-за скалы и увидел своих врагов, понуро стоявших над двумя трупами. Одного из убитых он тотчас признал. Это был Караджа Али. Тогда Халиль без опаски вышел к этим людям, с презрением и жалостью глянул им в глаза и зашагал прочь.

Уже на подходе к своей деревне Халиль вдруг увидел олениху, ту самую, детеныша которой он недавно убил. Ярость овладела юношей. «A-а, это из-за тебя меня преследуют беды!» И он вскинул ружье. Но чтобы стрелять наверняка, он решил подкрасться поближе. Олениха по-прежнему неподвижно стояла над обрывом. Охотник уже знал нрав этой странной оленихи и поспешил выстрелить до того, как она успеет ускользнуть.

Олениха рухнула как подкошенная. Она лежала у самого края обрыва, и предсмертные судороги сотрясали ее тело.

* * *

Давно поднялось солнце. Обеспокоенная Султан Кары постучала в комнату новобрачных:

— Халиль! Пора вставать! Сколько можно спать?

Никто не отозвался.

— Эй, Халиль! Откликнись! Зейнаб, дочка!

Зейнаб тоже не отзывалась. Тогда старая Султан ворвалась в комнату и опешила: девушка, все еще в свадебном наряде, сидела на краю несмятой постели, а Халиля нигде не было видно.

— Что случилось?

— Ничего.

— Где Халиль?

— Не знаю.

— Где он, тебя спрашивают!

— Он ушел.

— Как так ушел?

— Взял ружье и ушел.

— Почему не кликнула парней, что сидели под дверью?

— Он сказал, что скоро вернется.

Султан Кары запричитала.

* * *

Халиль неспешно приблизился к смертельно раненной оленихе и поставил ногу на еще трепещущее тело. Он достал нож, чтобы вспороть ей горло. Но в тот самый миг, когда он наклонился над своей жертвой, олениха, собрав все силы, лягнула его. Халиля отшвырнуло к пропасти. Не успел он опомниться, как новый удар обрушился на него, и он, потеряв опору под ногами, покатился по крутой каменной стене. Ухватиться было не за что. Халиль скатывался все ниже и ниже, пока ему не удалось удержаться на крохотном уступчике. В тот же миг он впал в беспамятство.

Спустя несколько часов Халиль пришел в себя. И вместе с сознанием вернулась мучительная боль. Все его тело было в глубоких кровоточащих ранах. Юноша выл от боли, скреб ногтями камни, но не мог даже приподняться. Алая кровь сочилась по отвесной скале.

* * *

В деревню прискакал верховой. Он привез известие, всполошившее всех: «Халиль убил Караджи Али и его человека Омера». Вслед за этим известием пришло новое. Его принес какой-то пастух. «Халиль, сквитавшись с Караджой Али, покончил с собой. Он бросился в бездонную пропасть». Во главе со старой Султан толпа кинулась в горы.

Сначала они увидели труп Караджи. Потом, у самого края обрыва, — убитую олениху. Вдруг они услышали слабый стон, доносившийся откуда-то снизу. С трудом разглядели Халиля.

Из деревни принесли длинную веревку, сбросили один конец Халилю.

— Обвяжи себя, а мы потянем! — крикнули ему.

Но у него уже не было сил даже дотянуться до веревки.

— Уходите, оставьте меня здесь, — только и смог он сказать.

Ни у кого не хватало решимости спуститься по отвесному склону. И тогда в гнетущей тишине раздались последние слова Халиля:

— Зейнаб передайте: пусть будет счастлива.

Как только Зейнаб поняла, что ее возлюбленный мертв, она, не издав ни единого звука, бросилась в пропасть.

С тех самых пор в предутренний час над крутыми скалами Тороса звучит песнь:

За оленем, позабыв зарок,По горам блуждал я без дорог,И меня на гибель он обрек.Я останусь, братья, на скале.

На вершинах выпал белый снегИ растаял. Бедный человек!Упокоиться мне здесь навек.Я останусь, братья, на скале.

В брачной комнате моя женаЖдет меня, тоскою сражена.Стать вдовой она осуждена.Я останусь, братья, на скале.

Пусть меня, собравшись под горой,Тешат зурначи своей игрой.Ночь, укрой меня своей чадрой.Я останусь, братья, на скале.

На том самом месте, где нашли свою смерть двое влюбленных, ежегодно в день их гибели распускаются два цветка. Один — пунцовый, другой — лазоревый. И первые лучи солнца ласкают их. Они тянутся друг к другу своими головками, и кажется, вот-вот сольются. Но в последний миг из-за ближней скалы выскакивает быстроногий горный олень и яро топчет цветы.

И это повторяется из года в год.

ОЧЕРКИ

Перевод А. Ибрагимова

Из книги

«ЭТА СТРАНА ИЗ КРАЯ В КРАЙ»

(1956)

Чукурова

Чукуровцы крепко верят в свою землю. «Посеешь камешек, и тот вырастет!» — говорят они. Не знаю, как насчет камней, но урожаи здешние крестьяне получают превосходные. И пшеница, и рис, и сезам, и просо приносят небывалые урожаи. Не земля, а чистое золото. Так обстояло дело вчера, так обстоит дело и сегодня.

Живется, однако, чукуровцам не столь легко, как можно было бы предположить. Им приходится переносить множество невзгод. Нередки и стихийные бедствия.

Есть у чукуровцев еще одно присловье: «Уж если Сейхан и Джейхан разбушуются, их не унять». Польза от обеих этих рек не ахти какая, но вред зачастую бывает огромный.

Кажется, нет в этом мире цветка, злака или овоща, который не рос бы в Чукурове. Таково по крайней мере глубокое убеждение чукуровцев.

Можно было бы засадить всю равнину гранатовыми деревьями, и тогда она полыхала бы алым пламенем. Можно было бы засадить ее желтоглазыми нарциссами, синецветной мятой, лимонными или апельсиновыми деревьями, превратить в огромный сад, где немолчно жужжали бы бесчисленные рои пчел. Но засажена она преимущественно хлопком — словно белоснежные облака распластались по земле. Хлопком и пшеницей — золотым шитьем окаймляет она эти облака.

В Мисисе через реку Джейхан перекинут старинный — говорят, сооруженный еще римлянами — мост. На том берегу — старые караван-сараи и бани. Одни приписывают их постройку римлянам, другие — сельджукам. Известно, что по этому мосту, отправляясь в свой египетский поход, прошествовал Селим I Грозный.

По преданию, город Джейхан погибнет от бури, Мисис — от змей, Адана — от наводнения. Это предание имеет вполне реальную подоплеку. Адана по меньшей мере раз в два года терпит большой ущерб от разлива Сейхан. Дома в Джейхане очень ветхие, вполне могут рухнуть от ветра, даже и не очень сильного. Мисис и впрямь змеиное царство. Чобаны якобы еще с древних времен кормят молоком змей из Йыланкале (Змеиной крепости). Если эти змеи, сохрани Аллах, останутся голодными, то расползутся сначала по Мисису, а затем и по всей Чукурове. И горе тем, по чьей вине они лишатся пищи.