Война за "Асгард" - Кирилл Бенедиктов

— Не могу, — сказал он наконец по-английски. — Там… как бы граница. Стена. Ваша долбаная Стена — только у меня в голове. Возможно, я все-таки не должен позволить этому щенку родиться на свет.

Танака перевел взгляд на девушку. Радостина спокойно смотрела в пространство пустым и ясным взглядом.

“Это может оказаться удачей, — подумал он. — Если Мнемон не ошибается и у нее действительно есть какие-то сверхспособности, их ребенок будет носителем уникальной генетической информации, неповторимого кода, разгадав который можно будет свободно заглядывать за завесу времени…”

— Ты говорил, что, если я плохо буду тебя слушать, случится что-то ужасное, — сказал он, пытаясь отвлечь Мнемона от мыслей о ребенке. — Что ты имел в виду?

— La question imbecile1(Идиотский вопрос (фр.). Ты должен слушать и понимать. Не запоминать — это за тебя сделает твоя машинка, — а понимать. Ты видел этого парня, Ошо?

— Ошо умер пятьсот лет назад, — возразил Танака — Безусловно, то, что ты вспомнил так много о моем предке, невероятно интересно. Но меня больше волнуют проблемы завтрашнего дня, если ты понимаешь, о чем я говорю…

— Что ты хочешь узнать о завтрашнем дне, братец? Танака вежливо улыбнулся.

— Не конкретно о завтрашнем. О ближайшем будущем вообще. Ты говоришь, я стану богом, ладно. Но до того, как я им стану, мне нужно еще завершить кое-какие дела. У меня есть мой проект, “Super Homo”. Я хочу знать, сумею ли я довести его до конца. Ты ни разу не ответил мне на этот вопрос.

Мнемон тяжело вздохнул, пожав могучими плечами, обтянутыми пятнистой майкой.

— Это зависит вот от нее. — Черный кулак легонько ткнул Радостину в бок. — Все это время я ждал, что ты приведешь мне Белую Змею. Я хочу, чтобы ты понял. В ее жилах течет особая кровь. Ее кровь, мое семя — и ты получишь своего сверхчеловека. Но есть кое-что еще. Будущее меняется. Прямо сейчас. Мои воспоминания… они двоятся. Как будто я вспоминаю два разных будущих. Понимаешь?

— Не понимаю, — терпеливо ответил Танака. — Мы с тобой говорили, что в будущем нет ничего определенного. Говорили, что ты вспоминаешь не то, что обязательно произойдет, а то, что может случиться с наибольшей вероятностью. Ты хочешь сказать, что сейчас тебе сложно определить, какая вероятность больше?

Мнемон проворчал что-то себе поднос и снова повернулся к Радостине.

— У Белой Змеи есть сестра, — медленно произнес он, глядя на девушку. — Там, за Стеной. Сестра… она тоже особенная. Мне кажется, она умеет видеть, как я, но ее лицо безобразно, поэтому никто никогда не выберет ее для меня… Если ты приведешь мне сестру Белой Змеи, я, может быть, пойму, что происходит в будущем.

Танака кивнул.

— Я найду тебе ее сестру. Это все, что ты хотел рассказать мне сегодня?

Мнемон хмыкнул.

— Я припомнил еще кое-что, — сообщил он. — Не так интересно, как про бога, конечно, но тебе может пригодиться. Очень скоро ты встретишься с человеком по имени Блестящий Ключ. Этот человек сыграет в твоей жизни важную роль, и ты не должен его убивать…

— Убивать? — Танака не смог сдержать изумления. Мнемон важно кивнул.

— Тебе непременно захочется это сделать. Может быть, это у тебя и получится, но если ты это сделаешь, то допустишь огромную ошибку. Блестящий Ключ дважды спасет тебе жизнь. Его судьба тесно переплетена с твоей. Запомни: ни при каких условиях ты не должен поднимать руку на человека по имени Блестящий Ключ…

— Забавное имя, — сказал Танака. — Он индеец?

— Я не знаю, кто он, — раздраженно ответил Мнемон. — Его лицо скрыто во тьме. Но если ты убьешь его, ты тем самым убьешь и себя. Понял, братец?

— Откровенно говоря, нет. Сегодня просто какой-то вечер игры в загадки. Сначала ты говоришь, чтобы я привел тебе какую-то уродину, хотя мы с тобой прекрасно знаем, что ты не жалуешь некрасивых девушек.

— Я сказал: безобразно только ее лицо, — рыкнул Мнемон. — И еще я сказал: она умеет видеть. Как я. Даже если она похожа на жабу, это не имеет значения. Ясно?

Танака промолчал. В душе он кипел от негодования, но не собирался давать волю своим чувствам. Да, обидно и унизительно выслушивать такие слова от создания, стоящего неизмеримо ниже тебя на социальной и генетической лестнице, вчерашнего дикаря из джунглей, удостоенного индекса “эпсилон”. Тем более обидно, если ты обладаешь реальной властью и можешь стереть в порошок сотню таких созданий. Никто не виноват в том, что именно этот дикарь оказался носителем странного, ни на что не похожего дара. Никто не виноват, что стремление контролировать его дар заставляет тебя сносить любые оскорбления и терпеть это идиотское обращение “братец”. Какое счастье, что я родился японцем, подумал Танака, ни один белый не выдержал бы такого издевательства. О, как прекрасен ты, заслон в восемь рядов!

С минуту Мнемон молча буравил его взглядом, и розоватые белки его глаз понемногу наливались кровью. Потом он резко отвернулся, и невидимая каменная плита, давившая на Идзуми всю эту минуту, тут же куда-то исчезла.

— Ты должен понять, — заговорил Мнемон глухим, словно идущим из-под земли голосом. — Если не поймешь, будет очень плохо. Впереди какая-то линия, граница. Воспоминания двоятся. Есть два будущих. Не одно или другое, а сразу два. Из-за этого я не очень хорошо вижу. Воспоминания мешают друг другу. Но если… когда ты приведешь сестру Белой Змеи… я смогу увидеть все. Про то, как ты станешь богом. Про своего сына. Про катастрофу, которая нас ожидает…

— Про какую катастрофу? — без особого интереса спросил Танака. Дуэль взглядов основательно его вымотала.

— Будет катастрофа, — буднично сообщил Мнемон. — Большой… bang, как это сказать?

— Взрыв?

— Да, взрыв. Огонь сойдет с небес. Bang будет такой, что земля содрогнется до самых своих корней.

— Когда? — Танака вдруг почувствовал себя растерянным и усталым. Почему этот идиот приберег самое важное сообщение напоследок? — Ты можешь сказать, когда это произойдет?

Мнемон задумался, спрятав голову в лопатообразные ладони — дикая пародия на роденовского “Мыслителя”

— Довольно скоро, — сказал он наконец. — Ты должен поторопиться и привести мне сестру Белой Змеи. Быстро-быстро. Тогда я смогу рассказать тебе много важного.

— Из-за чего произойдет катастрофа? — спросил Танака. Вопрос, по-видимому, озадачил Мнемона. Он непонимающе посмотрел на доктора, потом засунул толстый палец в ноздрю и начал с удовольствием ее инспектировать.

— Как я могу сказать? Миллионы причин. Из-за тебя. Из-за меня. Из-за нее. — Он довольно грубо толкнул Радостину. — Важно то, что это может случиться…

Внезапно лицо его обмякло и стало похоже на маску из размокшего папье-маше. Огромные руки безвольно повисли, на лбу выступили крупные капли пота.

— Теперь уходи. Я слишком устал сегодня. Белая Змея… дает силы и отнимает их. Мальчишка в ее чреве… Он будет могущественней меня. Когда он придет, народы склонятся перед ним…

Танака поднялся и, обойдя стол, помог Радостине встать. Она двигалась с бездумной покорностью автомата. Мнемон, сгорбившись и обхватив ладонями голову, мерно раскачивался на своем стуле.

— Еще два слова, братец, — глухо сказал он. — Я знаю, что ты так не сделаешь, но я бы на твоем месте собрался и уехал отсюда. Уехал бы очень далеко…

— Почему? — тут же спросил Танака. — Из-за катастрофы?

На этот раз Мнемон ему не ответил. Танака постоял, ожидая, но Мнемон только бессмысленно раскачивался на стуле, жалобно скрипевшем под весом его огромной туши. Тогда доктор взял Радостину за податливое плечо, развернул лицом к коридору и легонько подтолкнул ладонью между лопаток. Мать будущего сверхчеловека покачнулась и, послушно переставляя ноги, скрылась за бамбуковой завесой. Танака бросил последний взгляд на пребывающего в трансе хозяина дома и последовал за ней.

ДЕВЯТКА ЧЕТВЕРТАЯ

Владея правдой, изменишь судьбу

1. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ

База “Бакырлы”, зона Ближнего периметра изолята “Толлан”,

29 октября 2053 г.

— Великолепное местечко для уик-энда.

Ки-Брас подтянул крепление десантного ранца и повернулся к Аннабель Флетчер. Точеный профиль главной стервы вселенной четко вырисовывался на фоне яркого пурпура закатного неба.

— Прошу прощения, Анни?

— Здесь весьма живописная местность, сэр.

В черном овале люка появилась коренастая фигура Деймо-на Джилза. Сержант проигнорировал присосавшийся к раздутому боку военного транспортника радужный язык аварийного трапа и, легко оттолкнувшись рукой, перемахнул через резиновый бортик. Его высокие егерские ботинки глухо стукнули о подмерзшую глинистую почву.

— Одного тут не хватает, — заявил он, оглядываясь. — Дерева, чтобы с тоски повеситься.