Альдана Потерянная принцесса - Надежда Кархалёва

— И сейчас есть… Только оно дома, то есть там, где я остановился.

Словно завороженный, Скентия не мог отвести взгляда от стены. Ему сразу вспомнилось, как его, Эрфу, Ниорику, Мариера и Терфеса привели сюда, показать мозаику. Сначала все кривятся: каждый обнаружил в собственном портрете десяток преувеличенных недостатков и столько же достоинств, которые художник поленился изобразить в полной мере. Потом братьям и сёстрам после длительного, пристального и критического созерцания начинает нравиться. Следуют восторги и похвалы, а Веолаймер, смеясь, уверяет, что запрещает своим детям сомневаться в их красоте. Тем вечером старик сказал, что они должны покинуть Зальван.

Алхимик не торопил гомункула. Скентии вдруг привиделась Ниорика, да так явственно, что он испугался, однако прогонять видение не собирался. Впрочем, оно бы не ушло. Воительница, обхватив склонённую голову, сидела на камне у воды. Неподалёку шевелил кронами лес, раскинулся лагерь отряда. Слава предкам, сестра не на территории риксов: жестокий народ занимает земли скалистые, а тут никаких возвышенностей. На предплечье Ниорики белеет повязка. Символ Шекогана и ей о себе напомнил. Один из воинов поспешил к предводительнице, зовя девушку. Стоило той обернуться и что-то пробормотать — видение сменилось. Эрфа просыпается на сеновале, прикладывая ладонь к запястью. Новая картинка — Терфес, идущий вместе с группой непонятных людей, похожих на банальных бродяг, оборванных и грязноватых, хватается за грудь и падает на колени. Наконец, Мариер, читающий лекцию в аудитории, полной заинтересованных студентов, и сопровождающий речь написанием формул на доске, вскрикивает, оседая на пол.

— У них то же самое… Отметину жжёт, — сообщил Скентия, перестав воспринимать алхимика как чужого. — А у меня уже не болит, — осознал старейшина внезапно.

— Наверное, это означает: ты у цели. Остаётся дожидаться твоих друзей, — протянул мужчина.

— Ты меня поддерживаешь? — удивился гомункул. — Нам суждено воссоединиться ради благого дела, но представления о добре и зле у нас разные.

— Я в Шекогане из-за родителей. Они должны Дориану; сумма такова, что им за жизнь и половины не заработать. Поэтому я у хозяина чуть ли не в рабстве. На мою беду, я талантлив, а Дориану хорошие мозги в лабораториях ой как нужны. Это я ещё терпел, но когда я попал в число алхимиков, переведённых в подчинение к повелительнице…

— Так ты знаешь обо всех её намерениях? — оживился красавец.

— Сторонники госпожи Фаризе — бездумные исполнители. Мы слепо выполняем приказы. У нас один эксперимент провалился, и все в страхе ждут, как отреагирует госпожа, — вздохнул мужчина. — А я рад, что не задалось. Среди жертв опыта есть девушка из Большого Мира, Элли. Не для того леди к нам попала, чтобы быть материалом для кого-либо.

— С ней всё хорошо?

— Не совсем. Намереваешься спасать — действуйте быстрее. В Шекогане переполох, час назад сюда вторглись неизвестные, охрана слишком слаба оказалась, вернее, малочисленна. Завтра на страже вы рискуете узреть огнедышащих и ядодышащих драконов, сотню боевых магов и парочку демонологов в придачу, — предупредил алхимик.

— Ты весьма открыт. Я же обмануть могу, притвориться!

— Не обманет это, — мужчина показал на мозаику.

— Ривальд!! — к ним поднялась Ярия. — Что за праздные беседы?!

Теперь Скентия пожалел, что оружия у него нет. Конечно, женщина слышала, о чём в его с Ривальдом диалоге шла речь. Телепортироваться гомункул мог только в одиночестве, свойства кулона брать с собой второго человека не позволяли; оставлять несчастного доброго алхимика на растерзание коллег старейшина не собирался.

К Ярии подходили другие работники Шекогана, вооружённые. Многие — на манер Скентии, и с посохом, и с жезлом. Мелькнуло в мыслях наставление Веолаймера: не вздумайте, дети, расставаться с вещами, что я вам подарил на прощание!

— Ну что, Ривальд, наши опасения подтвердились? — усмехнулась Ярия.

— О чём ты? — ляпнул алхимик, заслоняя собой Скентию — тот сразу его отстранил.

— О цели, которая соберёт последних пятерых гомункулов господина Кердена вместе, — пропела женщина, нарочно не замечая нелепости вопроса коллеги.

— Да или нет, отвечай! — вспыхнул кто-то за её спиной.

— Будто непонятно, — проворчали добродушным басом, совсем не подходящим для человека, рассчитывающего в ближайшие десять минут причинить вред невиновному или хотя бы поглазеть на то, как это сделают другие.

— Пусть он сам нагло нам соврёт или сдаст новоявленного дружка, — хохотнула Ярия.

Скентия, поддерживая Ривальда, который от ужаса уже на ногах плохо стоял, отчаянно силился вспомнить, где в замке были оставлены жезл с посохом. Если телепортироваться точно в то место и сразу же вернуться сюда — всё займёт секунды, на алхимика если и набросятся, то не успеют нанести ему такие повреждения, физические и магические, чтобы вред здоровью оказался непоправимым, а то и вовсе несовместимым с жизнью. Может, убивать его вообще никто не планирует, алхимика потащат в лабораторию, пустить на новый эксперимент, или сообщат Фаризе, что именно из-за Ривальда её приказ не выполнили.

Старейшине Чёрных Гаваней понадобились мгновения на скользкую, быструю мысль обо всём этом, ледяной слизью стекающую из горла в живот. Алхимики ещё упивались беспомощностью тех, кого загнали в угол в прямом и переносном смысле — вдруг в коридоре, из которого все перебрались уже в лабораторию, взметнулось зелёное пламя. За упавшими языками изумрудного огня обнаружились двое: мужчина, не известный никому из присутствующих, и парень, с которым Скентия был знаком лично, а алхимики Шекогана запомнили его лицо, периодически видя его на стене пятнадцатой лаборатории.

— А я-то думал, первым приду, — хмыкнул Мариер. — Спасибо, Дион, — кивнул он спутнику, тот скрылся за пламенной стеной и пропал.

— Вампир?! — ахнули в толпе.

Мариер широко улыбнулся. Кому-либо другому такая улыбка не пошла бы, смотрясь слишком неестественной, но только не гомункулу. На меньшую, казалось, он способен не был.

— Не полуночник, случайно? — насторожился очередной алхимик. Полуночниками называли особый вид вампиров, обретающий клыки и жажду крови только ночью. Сейчас на улице по-прежнему господствовала темнота, но шесть часов — это всё-таки раннее утро.

— У них с клыками и цвет глаз пропадает, — возразили ему. — И на гомункулов вампиризм не распространяется!

— Приятелей ваших ждать станем? — ухмыльнулась Ярия, протолкавшись к Мариеру. Скентия, отличавшийся достаточно высоким ростом, прекрасно всё видел. Брат, всегда страшно переживавший из-за цвета глаз, теперь сиял от радости: вот, теперь от него польза, не только мне, но и тебе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});