Светлая грусть - Ольга Эдуардовна Байбулова

class="p">–Нам-то зачем?!

–И им незачем. Если это не память Стаса....

–Нет, – поспешила вставить Алиса. – На том форуме мне вообще показалось, он на грани того, чтобы все вспомнить. И доктор утверждает, таких провалов быть не должно.

–Тогда точно происки кого-то чужого. Понять бы, кто мог сюда попасть…

Повисла пауза. Алиса задумчиво мешала остатки кофе в чашке, обдумывая возможные варианты.

–Слушай, – вдруг осенило ее. – А ведь у нас Татьяна Борисовна вознамерилась пополнить ряды бухгалтерии! Претенденты как раз дважды приходили в «Айсберг» – сначала всей толпой на какое-то там общее тестирование-анкетирование, а потом – те, кого отобрали, на личное собеседование с главным бухгалтером.

–Ежедневно сюда приходит много людей, но сомневаюсь, что кому-то из них доступна внутренняя информация компании…

–Да послушай же: среди них есть мужчина, который трудится в «Кристалле». Понимаешь, он не уволился оттуда, а уже пришел сюда. Я подумала, нет в этом ничего страшного – боится ту работу потерять, если здесь не срастется. А если его специально оттуда подослали?! Резюме отличное, опыт работы прекрасный. Представляешь, мы его берем, и он начинает гадить в пользу «Кристалла» изнутри!

–Эта версия мне кажется интересной, – Денис обнял свою Алису. – По крайней мере, тут есть мотив. Но чтоб ее подтвердить сложновато будет восстановить детали… Вот как он смог подготовить и отдать секретарю бумагу про грузовики?..

–Стас же присылал какие-то документы в «Кристалл», как минимум, поздравления, – девушка продолжала рассуждать, уютно расположив голову на плече мужа. – Если это не личная инициатива пришедшего наниматься Александра, а спланированная акция его конторы, то они все заранее подготовили. Бумагу подложить он мог в какую-нибудь папку с документами на столе – ее потом нашли, прочитали и переправили Ирине – не выбрасывать же документ за подписью гендиректора. И его городской номер в «Кристалле» известен, а про внутренний они не подумали…

–В принципе, картина складывается, но надо как-то побольше подробностей выяснить…

–А чего далеко ходить?! Меня Татьяна Борисовна просила провести собеседования с ним и еще парой соискателей. Я сначала отказалась, зато теперь самое время согласиться – все узнаю.

Девушка внутренне ликовала от появившейся возможности показать некогда бросившему ее мужчине, что она здравствует и даже преуспевает, а вдобавок еще уличить его в серьезном проступке, почти преступлении. И, разумеется, принять участие в наказании.

Алиса была уверена, личная встреча с Сашей расставит все точки над i, осталось ее назначить.

Стасу порой приходилось опаздывать на занятия с психологом – в таких случаях ей разрешалось не ждать своего делового пациента в приемной, а готовиться к встрече в его кабинете, что экономило время обоим. Заходя к себе, стучаться он не привык, потому был удивлен и сконфужен, обнаружив Мирославу рыдающей возле окна. Он так тихо открыл дверь, что девушка даже не успела вытереть слезы и попытаться придумать какое-то внятное объяснение своему состоянию – так и стояла, сжимая в руке мобильник. Худенькая, красивая и, как показалось Стасу, абсолютно несчастная.

–Доктор, что случилось?

–Ничего, ничего страшного, – ответила она, вздрогнув от неожиданности, попыталась отвернуться, чтоб быстренько протереть щеки и без того насквозь мокрым бумажным платком, но слезы хлынули с новой силой.

Мужчина в этой ситуации мог лишь обнять ее, приговаривая, что все образуется, и деликатно пытаясь выяснить, может ли он чем-то помочь. Казалось, в руки к нему попал какой-то хрупкий раритетный предмет – сожми сильнее – сломается.

–Он не верит, он ревнует, он требует, чтоб я вас бросила, – всхлипывала девушка, – а я не могу, мне кажется, у нас вот-вот все получится, я не могу от вас отказаться. А он, – она не закончила – снова разрыдалась.

–Муж что ли? – догадался Стас, Мирослава закивала. – Хотите, я с ним сам поговорю?

«И наговорю много нехорошего», – добавил он про себя, вспоминая, чьими силами добываются средства на их ипотеку.

–Не надо, я сама разберусь, вы меня простите, – она, наконец, сообразила, что злоупотребляет состраданием своего пациента и уже хотела освободиться от его объятий, когда он вместо стандартных фраз вроде «не переживайте, все наладится» проговорил:

–Вы так Олесю мою напоминаете, – Мирослава буквально замерла, крепко сжав его плечо обеими руками, и вся превратилась в слух.

–Как-то также прибежала ко мне вся заплаканная, – продолжал между тем Стас. – Уткнулась в плечо, долго всхлипывала, а я ее по голове гладил и минут десять не мог добиться никакого толка – понять, что стряслось-то? Выяснилось, она захотела стать донором и детям помогать – у Олеси какая-то редкая группа крови была – а когда пришла на станцию переливания, выявили недобор по весу – значит, нельзя кровь сдавать, опасно. А она не просто так это придумала – там вполне конкретный ребенок был, наши девочки из отдела благотворительности нашли. Олесеньке так его жалко было и хотелось помочь. «А ты уверена, что выдержишь?» – спрашиваю. Она также как вы сейчас мне куда-то в воротник кивнула. И мы стали думать вместе, что делать. Придумали. Она к юбке металлические пластины пришила – и сдала-таки кровь. Я ее в машине ждал – вернулась абсолютно счастливая с синющими губами, сжимая дрожащими руками шоколадку. Бедняжка моя.

Стас почувствовал, как у него по щеке тоже катится слеза и вдруг понял, что рассказал сейчас то, чего полчаса назад не помнил.

Мирослава отпустила его плечо, обвила мужчину руками и прижалась к нему, прошептав:

–Вы помните! Мы сделали это!

–Точно, – согласился он, тоже крепко ее обнимая.

Так они и стояли, молча постигая результат своей многодневной работы. А внутри каждого разливалась радость.

–Станислав Михайлович, к вам Анюта пришла, – не вовремя вмешался в тишину селектор.

Стас, словно очнувшись ото сна, метнулся к столу, нажал нужную кнопку и попросил Аню подождать.

Мирослава воспользовалась моментом – заняла свое обычное место за столом, быстро припудрилась и вооружилась блокнотом для записи свежих воспоминаний пациента.

–Удивительно, – проговорил мужчина, – когда вы перестаете строить из себя строгого надзирателя, мне становится проще вспоминать.

–Вообще-то, консультирование родных и друзей, словом, близких людей – это первое табу любого психотерапевта. А я с вами работаю как гремучая смесь психолога и психиатра, потому тем более не могу допустить сближения.

–Оно и видно, – улыбнулся Стас.

–У меня есть одно предположение, почему табу работает в обратную сторону, – продолжала она, – возможно, я нехотя вынуждаю вас вести себя так же как с Олесей, поэтому память воскрешает какие-то фрагменты, связанные с ней. А с остальными людьми вы выбираете другие модели поведения, соответственно, необходимости прибегать к опыту общения с супругой у вас не