Яд минувшего (сборник) - Вера Викторовна Камша

закрывая Бочку от преследователей, еще двое бросаются между Дугласом и погоней, всадник на рыжем стреляет. Промазал! Это только в песнях на скаку бьют без промаха, но она бы попала.

– Дай пистолет, – кричит Матильда бровастому, Коурвилль машет лапой, солдаты отвечают нестройным залпом. Мимо!

Витязь спотыкается, клюет носом, почти касаясь земли. Лаци не теряется, ловко подхватывает коня поводом. Бочка из последних сил рвется за рыжим, белые мундиры несутся к упавшим, но Витязь уже выправился, несется дальше. Живы! Живы, твою кавалерию!

Бочка только что не кашлял, но упрямо колотил землю подковами. Если повезет, если удастся вывернуться, придется вести в поводу, хотя какое там вывернуться!

Погоня настигала стремительно, вот солдаты перемахнули очередную лощинку, вот Коурвилль поднял пистолет. Замыкавший скачку разбойник выпустил поводья, радостно заорали преследователи. Ну почему она без оружия?! Вот так и продают душу за единственный выстрел…

2

Главарь выхватил саблю, отстал, рыжий тоже завернул, но она не станет оглядываться, не станет, и все! Не хватало, чтоб эта мразь мундирная заметила ее бессилие. Не будь Бочка жирным и в придачу малость кривоногим, не будь она такой кучей, – ускакали бы как от стоячих[14]. Рысаки, они под седлом жесткие, зато выносливы, как не знай кто. Им только простор покажи – а дальше держись и молись, чтобы не лишиться поясницы, только ей молиться поздно. Во всех смыслах.

Рядом мчатся Лаци и парень с залитым кровью лицом. Солнечный луч вырвался из-за совсем уже близкого леса, саданул по глазам, серое стало алым, белое – огненным.

– Гица, – завопил Лаци, осаживая Витязя, – ой, гица!

Она оглянулась, руки сами дернули повод, Бочка, то ли хрюкнув, то ли простонав, развернулся и, сделав несколько шагов, замер, тяжело поводя боками, но Матильда забыла даже о нем, потому что из серенькой лощинки, отсекая беглецов от погони, карьером неслась конница. Бровастый знал, где свернуть!

Времени для стрельбы не осталось, пару раз тявкнули пистолеты, и всадники сшиблись. Нападавшие ударили по солдатам двумя клиньями, не давая Коурвиллю собрать своих в кулак, а бежать было некуда: с дальнего конца лощинки выскочило десятка два разбойников, умело отрезав белые мундиры от дороги.

– Ух ты, – не выдержал Лаци. – Прямо-таки Балинт под Качаи[15].

– Хотели пропустить и ударить в спину, – рука Дугласа искала отсутствующую шпагу, – да не вышло.

– Еще бы вышло, – просипела Матильда, хватая ртом пронизанный светом холод. – Нас за хвост держали, еще б немного…

Из ноздрей и ртов вылетал пар, но принцессе казалось, что ее варят заживо. Рубашка промокла насквозь, пот застилал глаза, и ни платка тебе, ни хотя бы шарфа. Ее высочество, как могла, утерлась тыльной стороной руки, понимая, что это – котятки, но скоро будут и кошки. Рысаки, как умеют, их же никто не учит нести всадника, не причиняя неудобств, и она, дура такая, не научила! Зато раскормила как на убой…

– Ловко они! – Темплтон привстал в стременах. – Господин Коурвилль нарвался.

– Так и надо, – буркнула принцесса, не отрывая глаз от кровавой каши. Разномастные всадники разметали белых по полю, принуждая отбиваться поодиночке. Капитан гнал лису, а догнал волчью стаю.

– Хотел бы я знать, кто это и откуда они взялись? – Лицо Темплтона горело, рука то и дело хватала пустые ножны.

– Хорошо дерутся, – невпопад откликнулся Лаци.

Схватка кружилась пестрым водоворотом, рычала, хрипела, вспыхивала на клинках солнечными бликами, заливала серые травы кровью, выплевывала мертвых, сталкивала и разводила живых.

Все больше тел в мундирах валилось наземь, все больше противников доставалось уцелевшим, но, даже окажись разбойников вдвое меньше, песенка Коурвилля была бы спета. Вояки Альдо откровенно уступали непонятным конникам, про лошадей и говорить не приходилось, и дело было отнюдь не в долгой скачке.

Кто-то в испятнанном кровью мундире вырвался из смертельного клубка, понесся к дороге. Удиравший смотрел назад, а смерть выскочила сбоку, привстала в стременах, размахнулась…

Что-то грязно-белое метнулось меж лошадиных ног, исчезло, снова появилось. Одинокий всадник рискнул обойти разбойников, догрызавших сбившихся в кучу солдат. Взмыленная лошадь вынеслась прямо на Дугласа, развернулась, шарахнулась в сторону, к лесу. Беглеца заметили. Двое бросили загнанную добычу, пошли наперерез новой, взяли в клещи. Беглец выхватил из ольстры пистолет, повернулся к тому, что справа и не успел. Левый пришпорил и без того летящую лошадь, полоснул по белой спине изогнутым клинком, стряхнул с сабли кровь, оглянулся в поисках новой добычи и не нашел.

– Все, – перевел дух Темплтон, – конец…

– Все, – эхом откликнулась Матильда. Она всегда знала, что сабли лучше палашей.

– Никто не ушел, – донесся издалека голос Дугласа, – не стоит и пытаться…

– Не стоит, – откликнулся Лаци, – не будем.

Матильда промолчала – не было сил шевельнуть языком. Нужно было слезть и отшагать Бочку в поводу; оставить коня без шага после эдакой скачки – загубить легкие, но у Матильды не было сил даже пошевелиться. Осев в седле, она только и могла, что тупо глядеть на бродивших по стерне победителей. Разбойники переворачивали мертвых, обыскивали чужих, взваливали на лошадей своих… Из-за кучи трупов выбрался огромный пес, задрал голову к невидимой в солнечной пене луне, деловито взвыл. Проезжавший мимо разбойник замахнулся плетью, собака поджала хвост и отскочила. Заржала, пытаясь подняться, гнедая лошадь, не поднялась, упала, замолотив по воздуху окровавленными ногами. Хлопнул выстрел, гнедая затихла.

Десяток всадников отделился от остальных и легким галопом пошел в сторону деревни. Пес бросил покойников и помчался вдогонку.

– Гица, давай повод. – Матильда поймала взгляд Лаци, кивнула, кое-как расцепив сведенные пальцы. Поганая дрожь расползалась по рукам, спине, ногам, в голове звенело; растекшиеся по полю разбойники колыхались и дрожали, словно были не людьми и лошадьми, а их отражениями.

Дуглас покачал головой, протянул флягу. Принцесса, ничего не соображая, глотнула, закашлялась, глотнула снова. Бочка дрожал, свесив голову меж разъезжающихся ног, на стерню падали хлопья окрашенной кровью пены. Одна загнанная кляча верхом на другой…

3

– Нам предстоит новое знакомство. – Темплтон кивком указал на разворачивавших коней разбойников. – Высокий на крапчатом наверняка главный.

– Да хоть Леворукий, – огрызнулась Матильда, пытаясь унять дрожь в локтях и коленях. К вечеру разболятся ноги и поясница, а утром она и вовсе превратится в корягу. Правду говорят, толстуха на коне – слезы не только для лошади.

– Сударыня, – хозяин крапчатого лихо вскинул руку к всклокоченной шевелюре, – Ивлин Грир, капитан второй роты полка господина Коннера, к вашим услугам.

– Какого полка? – тупо переспросила Матильда. – Прошу простить, я что-то не в порядке.

– Полковника Коннера, – спокойно повторил капитан. – К вечеру вы его увидите.

– Мы ваши пленники? – устало уточнил Дуглас.

– Вас искали тараканыши, – пояснил Грир, – значит, вы поедете к Коннеру, а дальше ему решать.

– Нет, – выдохнула Матильда, – ни к какому полковнику я не поеду, а сдохну. Тут. Вместе с Бочкой…

– Бочка – рысак госпожи, – объяснил Темплтон. – Сами видите, что с ним. Да и