Главная улица - Синклер Льюис

Снежный декабрьский день. Сумерки. Спальный вагон, который в Канзас-сити должны были прицепить к калифорнийскому поезду, грохоча на стрелках, вышел из Сент-Пола. Миновав фабрики, он прибавил ходу. И опять одни только бескрайние серые поля замыкали ее горизонт на всем пути от Гофер-Прери. Впереди было темно.

«Целый час в Миннеаполисе я была недалеко от Эрика. Он все еще где-то там. Когда я вернусь, он уже уедет, и я даже не узнаю, куда!»

Кенникот зажег лампочку над диваном, и Кэрол с тоской принялась рассматривать иллюстрации в каком-то журнале.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

I

Кенникоты путешествовали три с половиной месяца. Они видели Великий Каньон, глинобитные стены Санта — Фе и из Эль-Пасо съездили в Мексику, побывав, таким образом, в первый раз в жизни за границей. После Сан-Диего и Ла-Холла они посетили Лос-Анжелос, Пасаден, Риверсайд — города, знаменитые своими апельсиновыми садами и миссиями с часами на колокольнях. Осматривали Монтерей, Сан-Франциско и заповедник секвой. Купались в морском прибое, взбирались на холмы, танцевали, смотрели, как играют в поло, как снимают кинофильмы, и послали в Гофер-Прери сто семнадцать открыток с видами. Раз, бродя в туманный день одна по дюнам, Кэрол встретила художника, который взглянул на нее и сказал:

— Чертовски сыро, нельзя рисовать. Сядем и потолкуем!

В течение десяти минут она чувствовала себя, как в романе.

Единственной ее заботой было уговаривать Кенникота, чтобы он не тратил все время на туристов из десяти тысяч других Гофер-Прери. Зимой Калифорния полна людьми из Айовы и Небраски, Огайо и Оклахомы, которые, уехав за тысячи миль от своих родных гнезд, спешат создать себе иллюзию, будто они все еще сидят дома. Они выискивают приезжих из своих штатов, которые стали бы между ними и бесстыдно голыми горами. В пульмановских вагонах, на верандах отелей, в кафетериях и кино они упорно толкуют об автомобилях, урожае и своей местной политике. Кенникот обсуждал с ними цены на землю, разбирал преимущества тех или иных марок автомобилей и заводил знакомства с железнодорожными носильщиками. По его настоянию они с Кэрол посетили Доусонов в их невзрачном бунгало в Пасадене, где Льюк сидел и томился, мечтая вернуться в Гофер-Прери и снова зашибать деньгу. Кенникот обещал выучиться «вести веселый образ жизни». В бассейне для поло в Коронадо он громко подбадривал играющих и даже говорил (хотя дальше этого не шел), что сошьет себе смокинг. Кэрол тронули его усилия понять прелесть картинных галерей и та покорность, с какой он выслушивал даты и цифры, когда они шли за проводником-монахом по старинным миссиям.

Кэрол чувствовала себя окрепшей. Когда ее одолевала душевная тревога, она испытанным способом обманывала себя и спасалась от своих мыслей, переезжая в новое место. Таким способом она убеждала себя, что успокоилась. В марте она охотно согласилась с Кенникотом, что пора домой. Она соскучилась по Хью.

Они выехали из Монтерея первого апреля, когда там цвели маки, голубело небо и море было совсем летнее.

Пока поезд пробивался сквозь холмы, она решила: «В Гофер-Прери буду любить то, что в нем есть лучшего от Уила Кенникота, — благородство его здравого смысла. Как приятно будет повидаться опять с Вайдой, Гаем и Кларками! И я увижу своего мальчика! Он теперь, наверное, все может говорить! Жизнь начнется с начала. Все будет по-иному!»

Так было первого апреля, среди пестрых холмов и молодой поросли бронзовых дубков. Кенникот покачивался с пятки на носок и ухмылялся.

— Что-то скажет Хью, когда нас увидит?

Через три дня они приехали в Гофер-Прери. Дул ветер, шел дождь со снегом.

II

Никто не знал об их приезде, никто не встретил их. Дороги обледенели, и единственным способом сообщения был автобус гостиницы, но они пропустили его, пока Кенникот сдавал багажную квитанцию начальнику станции — единственному человеку, который поздравил их с приездом. Кэрол ждала Кенникота внутри вокзала среди плотной толпы немок в платках и с зонтиками, бородатых фермеров в драповых куртках, работников, безмолвных, как быки. В зале стоял пар от сырой одежды, запах гари от раскаленной докрасна печки и зловоние от ящиков с опилками, служивших плевательницами. Дневной свет был бледен, словно зимние сумерки.

«Это нужный торговый центр, замечательный форпост цивилизации, но не место, где я хотела бы жить!» — думала Кэрол, осматриваясь кругом глазами приезжей.

Кенникот сказал:

— Я вызвал бы по телефону машину, но ее пришлось бы долго ждать. Пойдем пешком!

Они сошли с ровного дощатого перрона и с трудом, на носках, осторожно двинулись по дороге. Дождь перестал, но все еще шел снег. Стало холодно. На мостовой на целый дюйм стояла вода, а под ней был слой льда. Кэрол и Кенникот размахивали чемоданами, спотыкались, почти падали. От мокрого снега промокли перчатки, вода забрызгала ноги выше лодыжек. Так шаг за шагом они прошли три квартала. Перед домом Хэйдоков Кенникот вздохнул:

— Надо зайги к ним и вызвать машину.

Кэрол шла за ним, словно мокрый котенок.

Хэйдоки видели, как они с трудом пробирались по скользкой бетонной дорожке и с опасностью для жизни карабкались по ступеням крыльца. Гарри и его жена подошли к дверям и встретили их возгласами:

— А-а-а, вот наконец и вы! Вот это приятно! Хорошо прокатились? Вы цветете, как роза, Кэрол! Как вам понравилось на побережье, доктор? Ну, где же вы побывали?

Но когда Кенникот начал перечислять все виденное ими, Гарри тут же прервал его рассказом о том, где побывал он сам два года тому назад. Когда Кенникот хвастал: «Мы осматривали миссию в Санта-Барбаре».

Гарри перебивал его: «Да, это любопытная старая миссия. Вы знаете, я никогда не забуду тамошнего отеля. Вот это шик! Все комнаты в нем устроены точь-в-точь как в старинных монастырях. Мы с Хуанитой поехали из Санта-Барбары в Сан-Луис Обиспо. А вы заглянули в Сан-Луис Обиспо?»

— Нет, но…

— Как? Вам непременно надо было побывать там!

Оттуда мы поехали на ранчо, по крайней мере они называли это «ранчо».

Кенникоту удалось рассказать только один существенный эпизод:

— Послушайте, Гарри, я ведь и не знал, что в районе Чикаго машин Кутца не меньше, чем оверлендов. Я никогда не был высокого мнения о кутцах. А вот в поезде я познакомился с одним человеком, это было, когда мы выезжали из Альбукерка. Я сидел на задней площадке открытого вагона, а он — рядом со мной. Он попросил прикурить, мы разговорились, и выяснилось, что он из Авроры. Узнав, что я из Миннесоты, он спросил, не знаю ли я доктора Клемуорта из Ред-Уинга. И в самом деле, хоть мне и не приходилось лично встречаться с доктором Клемуортом, я слышал о нем сотни раз, и тут оказалось, что этот пассажир — его брат! Какое совпадение! Ну, так мы разговорились, позвали проводника — в нашем вагоне был удивительно приятный проводник! — взяли пару бутылок имбирного эля, и я случайно упомянул об этих кутцах. А он, видно, поездил на всяких машинах — теперь у него франклин, — так он говорит, что пробовал кутцы и остался ими во как доволен. Ну, а когда мы доехали до станции — не помню, как она называлась… Кэрри, как называлась та чертова остановка сразу после Альбукерка? — ну все равно, кажется мы набирали там воду. Мы с этим джентльменом вышли размять ноги. И представьте себе-перед самой станцией стоит кутц. Мой попутчик указал мне одну вещь, которой я раньше не замечал, и это было очень интересно. Оказывается, что рычаг скоростей в кутце на целый дюйм длиннее…

Но даже и это повествование Гарри прервал замечанием о преимуществах переключения на шариках.

Кенникот оставил надежду на признание своей славы путешественника и вызвал по телефону такси. Хуанита в это время целовала Кэрол и поспешно-чтобы опередить других — рассказывала последние новости: семь определенных и достоверных сплетен о миссис Свифтуэйт и нечто, ставившее под большое сомнение целомудрие Сая Богарта.

Показался закрытый форд, пробиравшийся по воде и льду, сквозь метель, словно буксир в тумане. На углу шофер притормозил. Колеса забуксовали, машина смешно скользнула вбок, врезалась в дерево и застряла в наклонном положении, со сломанным колесом.

Кенникоты отклонили не слишком настойчивое предложение Гарри отвезти их в своем автомобиле: «…если удастся вывести его из гаража — ужасный день, я даже в магазин не пошел, — но, если хотите, я все-таки попытаюсь».

— Нет, нет, мы, пожалуй, пойдем пешком, — промурлыкала Кэрол. — Так будет скорее, а мне не терпится увидеть Хью!

Подхватив чемоданы, они снова побрели в промокшей насквозь одежде.

Кэрол забыла о своих легкомысленных чаяниях.

Безучастно смотрела она по сторонам. Зато Кенникот восторженно озирался из-под мокрых ресниц, радуясь возвращению домой.

Кэрол видела мокрые стволы деревьев, черные ветви, бурую, похожую на губку, землю среди пятен талого снега на газонах. На пустырях виднелись космы прошлогодней травы. Дома, не осененные летней листвой, глядели уныло — сараи и бараки.