История своей судьбы (СИ) - Солманская Элина

– Янина?

Женщина улыбнулась

– Да, – она аккуратно переложила Лизу на диван и, поднявшись, подошла к Милане.

Ольховская сделала шаг назад, но женщина удержала её на месте, коснувшись своей тёплой рукой её пальцев. Милана перевела взгляд на руки женщины и заметила повязанную на левом запястье белоснежную шёлковую ленту с длинными кончиками, которые переплелись на её руке в красивый пышный бант.

– Давно хотела увидеть тебя, вот так, как сейчас, но мне не позволяли. Ты красивая. Очень красивая.

– Спасибо. Вы тоже очень красивая. Я всегда говорила об этом вашей дочери.

– Я знаю. Спасибо тебе за это. – За что?

– За то, что вспоминаешь обо мне, вместе с Пашей и с моей дочерью.

Милана заметила, что при упоминании имени мужа, лицо женщины стало печальным.

– Янина, вы скучаете по нему?

Женщина подняла свой взгляд на Ольховскую

– Не говори со мной официально. Я ведь всего на два года старше тебя. Поэтому говори мне ты. Спрашиваешь, скучаю ли я по нему? Скучаю. Очень скучаю. Мне не хватает его тепла, нежности и любви. А, впрочем, зачем я тебе рассказываю об этом. Ты ведь знаешь не хуже меня, какой он.

– Тебе неприятно, что мы вместе?

Женщина улыбнулась

– Неприятно? Ну что ты. Я очень рада, что ты появилась в его жизни. И смогла заменить меня и сделать его жизнь снова настоящей, живой, и наполненной счастьем. С тобой он стал другим, оставшись при этом в чём-то прежним, таким, каким я его встретила много лет назад. Я благодарна тебе за это. Я ушла, а ты заменила меня. И главное, ты заменила меня, став матерью для моей доченьки.

Женщина вернулась к дивану и, слегка приподняв край платья, опустилась на колени и всмотрелась в лицо дочери.

– Мой ангелочек, она стала совсем взрослой. Такая красивая! Сердце моё болело за неё, когда я ушла. Но когда ты появилась с ней рядом, я снова стала спокойной и счастливой. Я радуюсь, когда вижу вас вместе. Как вы смеётесь, как играете на рояле, как ты вселяешь в неё уверенность в её красоте и в её незаурядных способностях. Ты изменила её за очень короткое время и сделала совсем другой.

Милана подошла к дивану

– Её появление в моей жизни тоже сделало меня счастливой, и позволило мне почувствовать себя настоящей матерью. У меня ведь нет своих детей.

– Нет детей, говоришь?

Янина улыбнулась и, взяв Милану за руку, повела за собой

– Да. Я прожила с мужем семь лет, и у меня не было ни одной беременности.

Женщина нахмурилась

– Твой муж не хотел детей, и то, что у вас их не было, это целиком и полностью его инициатива.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь?

– Тебе и не надо это уже понимать. Я не хочу говорить об этом. Пойдём. Я хочу тебе кое-что показать.

Янина протянула Милане руку и Ольховская, немного подумав, протянула свою в ответ.

– Смотри внимательно. Очень внимательно и прямо перед собой, – произнесла Янина.

Милана пристально всмотрелась в абсолютно белую непроницаемую стену, которая постепенно стала таять, являя перед нею кованые ворота их особняка в коттеджном посёлке «Серебряный бор», газоны, покрытые сочной зеленью и стены, дома, густо увитые плющом. Огромный, белый пёс с радостным лаем носился по траве, хватая зубами прозрачные струйки автоматической системы полива газонов.

– Аксель, перестань! Фу, плохой мальчик! – раздался возмущённый голосок Лизы.

Милана перевела взгляд на девочку, которая выглядела несколько старше, чем сейчас. Она лежала в шезлонге под раскидистым деревом и держала в руках раскрытую книгу.

Собака, услышав свою кличку, подбежала к девочке и, лизнув её руку, жалобно заскулила.

– Нет, и не проси, не буду я тебя гладить. Ты наказан за баловство. Папа запрещает трогать систему полива. А ты балуешься на лужайке уже битый час, и мешаешь мне своим лаем читать.

Милана невольно улыбнулась, услышав диалог Лизы с собакой. Но Аксель недолго огорчался в отсутствии ласки со стороны хозяйки. Увидев на ступенях лестницы хозяина дома, он направился к нему навстречу, стремительно преодолевая газон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Милана перевела взгляд на Павла, который спускался по лестнице босиком. Он был одет в простую домашнюю одежду, лёгкие брюки бежевого цвета и белоснежную футболку. Он держал на своей шее малыша полутора лет, крепко удерживая его за ручки. Темноволосый мальчик в коротких шортиках и маечке на тонких лямках, болтал босыми ножками и касался губами волос Павла. Он заливисто смеялся, и щурил глазки цвета серебра, когда мужчина, шутя, начинал подпрыгивать, изображая лошадку.

Милана, не отрывая от них своего взгляда, созерцала перед собой трогательную картину, которая невольно заставляла её сердце сжиматься в комок.

Павел опустил мальчика на траву и присел рядом с Лизой.

– Мама просила тебя прийти в дом и помочь ей.

– Да, папочка, сейчас, только дочитаю до конца главы. Книга такая интересная, что не оторваться.

Павел перевернул корешок книжки. – А не рановато ли тебе читать о любви?

– Пап, ну ведь мама специально написала эту книгу о первой подростковой любви. Понимаешь? Все мои подруги уже прочли эту историю, а я нет.

– Ну, хорошо, – Павел коснулся рукой волос дочери, нежно поглаживая их. – Раз мама разрешила, значит читай.

Он поднялся на ноги и снова обратился к дочери: – Лиза, мама ждёт. – Иду, – ответила девочка, откладываю книгу в сторону

Романов подхватил малыша на руки и, подбросив его невысоко в воздухе несколько раз, крепко прижал к себе. Они втроём направились к дому.

Милане очень захотелось последовать за ними, и она машинально протянула руки к кованым элементам забора, пытаясь открыть ворота. Но как только её пальцы коснулись холодного металла, яркий летний пейзаж пропал, и на его месте снова образовалась плотная непроницаемая белая стена.

Она повернула голову и со слезами в глазах посмотрела на Янину.

– Я хочу к ним туда. Почему меня не пустили?

– Потому, что это всего лишь пока твоя иллюзия, твоя хрупкая мечта о счастье. А какой она станет на самом деле, будет зависеть только от тебя самой.

Милана прислонилась спиной к стене и, утерев слёзы, внимательно посмотрела на Янину.

– А что за книжку читала Лиза? – Твою

– Мою? Но я никогда не писала подростковой прозы, тем более о любви.

– Это верно. Пока не писала. Ты писала… Ты меня извини, конечно, но всё, что ты писала до своей «Безысходности» было, как бы тебе сказать…

– Тебе не нравятся мои книги? – Нет. А тебе самой? – Мне тоже

– Ну, вот видишь. Кстати, как тебе сюжет твоей «Безысходности»? Понравился самой?

– А ты и об этой книге знаешь?

– Мне ли не знать… Ведь я так хорошо помню, как ты её писала. Помнишь, как бродила по дому, словно тень всё утро. А потом просто села и начала писать, так быстро, что не успевала записывать… за мной.

– За тобой?

– Конечно. Я просто рассказала тебе одну из историй, которых я слышу каждый день множество, после того, как попала сюда, от самих участников этих событий.

– Значит то, что я увидела в своих мыслях и изложила на бумаге, дело твоих рук?

– Ну, зачем тебе знать, чьих это рук дело? Ты видишь образы в своей голове и пишешь, излагаешь их на бумаге. А кто их рассказывает тебе, я или кто-то другой, разве это имеет значение? Кстати, эта новая история такая дивная! Я с наслаждением её читаю, – Янина раскрыла новенькую книгу с ярко-красной обложкой. – И твоё новое авторское имя мне очень нравится!

Милана заинтересовано посмотрела на книгу в руках женщины. – Это что, мой новый роман? – Ага. – Можно я посмотрю?