Спаситель Птолемей - Неля Гульчук

– Вот дверь в тайное святилище. Посмотри на эти две колонны перед входом в храм.

Птолемей огляделся. Огромные колонны казались гигантскими лотосами, поддерживающими своей силой и чистотой храм Осириса.

– Красная колонна представляет восхождение духа к свету Осириса. Темная означает падение духа в материи. Падение духа может привести к гибели. Безумие и смерть находят здесь слабые и порочные, жизнь и бессмертие – сильные и добрые. Это – бездна, которая возвращает назад лишь смелых духом. Подумай об опасностях, которые ожидают тебя. Как только эта дверь закроется за тобой, отступление уже невозможно, – предостерег жрец.

– Я готов к испытанию, – не раздумывая ответил Птолемей.

Жрец сделал едва заметный жест рукой и перед входом в святилище внезапно возникли два молодых жреца. С тяжелым лязгом они открыли дверь и Птолемей вместе с ними вступил в темное пространство. При тусклом свете факелов, которыми сопровождающие его жрецы освещали путь, Птолемей различил ряд статуй с человеческими туловвищами и с головами животных: львов, быков, кошек, обезьян, шакалов, хищных птиц и змей, которые оскалившись пристально смотрели на него. В конце этого темного коридора, по которому в глубоком молчании шли жрецы и Птолемей, стоя лицом к лицу, высились мумия и человеческий скелет. Один из провожатых жестом указал Птолемею отверстие в стене и осветил его факелом. Только сильно согнувшись и передвигаясь на коленях можно было проникнуть в этот низкий, длинный, погруженный в кромешную тьму коридор.

Непонятное, неосознанное чувство овладело Птолемеем. Страх?.. Нет, это чувство было ему неведомо. Скорее недоумение. Неужели в этих чуждых природе человека неудобствах состоит испытание посвящения? Посвящения во что?

Внезапно Птолемей вспомнил жреца Псаметиха. С первой же встречи он проникся доверием к удивительному старцу. Раз он считает необходимым, чтобы Птолемей был посвящен в тайны мироздания и возвысить его душу, значит, так необходимо.

– Ты еще можешь вернуться назад, – произнес один из провожатых, заметив замешательство Птолемея. – Дверь святилища еще не заперта. Иначе ты должен будешь продолжать свой путь через этот коридор, и уже безвозвратно.

– Я готов, – решительно ответил Птолемей.

Провожатый протянул ему маленький светильник и жрецы растворились во мраке.

Грохот захлопнувшейся двери в святилище оглушил Птолемея.

Птолемей опустился на колени, согнулся и протиснулся в коридор. Преодолев небольшое расстояние, он замер от неожиданности, услышав из далеких глубин подземелья резкий, усиленный эхом голос:

– Здесь погибают безумные, которые жадно восхотели знания и власти. Власти… власти… власти…

Эхо повторяло эту фразу ж эти слова по подсчетам Птолемея семь раз. Но Птолемей, не останавливаясь, упорно, с трудом продвигался вперед. Коридор постепенно расширялся, уходя вниз всё более и более крутым спуском. Внезапно путь Птолемею преградило воронкообразное отверстие. Его маленький светильник, который он сжимал в руке, бросил бледный свет в темноту. Никакого свечения внизу не было. Перед ним был бездонный колодец мрака, к краю которого была прикреплена веревочная лестница.

Он ступил на первую ступеньку и, покачиваясь, стал спускаться вниз, напряженно думая, что делать? Возврат наверх был невозможен. Внизу ожидало падение в устрашающую ночь.

В этот миг напряженного тревожного раздумья он заметил углубление в стена. Он снова осветил стены крошечным светильникам и увидал ступеньки, выбитые в скале, которые, поднимаясь спиралью, вели вверх. Лестница!.. Он угадал в ней спасение и решился на рискованный прыжок. Держась за веревочную лестницу, Птолемей оказался на каменной ступени и устремился наверх, вскоре достигнув бронзовой решетки. За решеткой Птолемей увидел просторную галерею, освещенную светильниками, которые держали в поднятых руках массивные каменные фигуры кариатид. Стены галереи были расписаны символическими картинами.

Странное чувство легкости и взлета ощутил в себе Птолемей. Он почувствовал, что великая тайна мироздания должна вот-вот открыться ему. Тело его напряглось, стон мучительного нетерпения сорвался с губ.

– Поздравляю тебя c выдержанным тобой первым испытанием, – услышал он за своей спиной проникновенный голос.

Птолемей обернулся. Перед ним стоял с благосклонной улыбкой высокий бритоголовый жрец, хранитель священных символов. Он тронул решетку и она распахнулась перед ними о мелодичным звоном.

Они медленно шли по галерее, и жрец объяснял Птолемею смысл священной живописи. На стенах были изображены сцены охоты и войны, остроголовый шакал, оскаливший пасть на врагов Египта, голова огромного быка с позолоченными рогами. Под каждой из картин виднелись буква и число. Двадцать два символа изображали двадцать две первые тайны. Каждая буква и каждое число выражали на этом языке троический закон, имеющий свое отражение в мире божественном, в мире разума и в мире физическом.

Неизведанные возможности человека раскрывались перед Птолемеем, когда он слушал жреца, стоя перед таинственными изображениями. В каждом изображении как бы запечатлелись молнией освещенные идеи и образы, внезапно выступающие из темноты. Благодаря таинственной цепи причин, перед Птолемеем раскрывалась внутренняя суть мира. От буквы к букве, от числа к числу. Жрец вел его через Исиду к колеснице Осириса, от молнией разбитой башни к пылающей звезде и, наконец, к короне.

– И запомни, – объяснял жрец, – что означает эта корона: всякая воля, которая соединяется с божественной волей, чтобы раскрывать правду ж творить справедливость, вступает еще в этой жизни в круг силы и власти над всем сущим и над всеми вещами. Эта ж есть вечная награда дня освобождения духа.

Слушая эти слова, Птолемей испытывал и удивление, и тревогу, и восторг. Это были первые отблески премудрости земли Египетской… Эта было только начало испытаний…

Жрец распахнул перед Птолемеем дверь, за которой был вход в сводчатый коридор, узкий и длинный. В конце коридора пылал огненный костер.

– Но ведь это смерть! – воскликнул Птолемей и все-таки в душе его теплилась надежда на спасение.

– Смерть пугает лишь слабые души. В свое время я проходил через это пламя, как по долине роз, – спокойно ответил на слова Птолемея жрец.

Решетка, отделяющая галерею символов от коридора, захлопнулась за посвящаемым.

Птолемей оказался среди высоких и мрачных стен. Ему захотелось немедленно закричать, чтобы его выпустили отсюда. Он почувствовал свое полное ничтожество– Но он вспомнил слова жреца Псаметиха о необходимости посвящения перед коронацией и ощущение уверенности в себе заменило прежнее смятение. Однако по мере приближения к огню, беспокойство вернулось, усиленное голодом и непониманием, зачем его заставляют проделывать всё это.

Подойдя к самому огню, он увидел, что пламенеющий костер происходит от зрительного обмана, создаваемого легкими переплетениями горящих смолистых веток, расположенных косыми рядами в проволочных решетках. Тропинка, обозначенная между ними, позволила Птолемею быстро пройти дальше, минуя огонь.

Внезапно на него обрушился поток воды. Ошеломленный Птолемей невольно отступил назад, но, вспомнив про закрытую позади дверь, мокрый с головы до ног, снова пошел вперед, минуя несколько поворотов. И вскоре очутился в темной пещере на берегу водоема. Волны тихо плескались на гальке, откуда-то дул ветер, пытаясь загасить пламя единственного светильника в замерзших руках. Птолемей старался унять дрожь, – было холодно и неуютно. Светильник догорел и погас.

Птолемея обступила кромешная темнота. Беспорядочный поток мыслей захлестнул его и он понял смысл своего испытания. Он должен был ощутить свое полное слияние с природными силами Геи, богини животворящей земли.

Птолемей бросился в глубину темной воды и поплыл, вскоре коснувшись ногами галечной насыпи. Он вышел из воды на берег, где его встретили два прислужника. Они ввели его в темный грот, где ничего не было видно, кроме мягкого ложа, таинственно освещаемого тусклым светом бронзового светильника. Здесь его обсушили, растерли и, облачив в белое льняное просторное одеяние, оставили в одиночестве. Один из прислужников сказал на прощание:

– Отдохни и ожидай жреца-испытателя.

После всех перенесенных испытаний Птолемей с наслаждением растянулся на мягких коврах уютного ложа. Наступившие минуты покоя показались ему необыкновенно блаженными. Священная живопись, которую он только что видел, все эти таинственные образы, вереницей проходили в его воображении. Но одна из этих картин снова и снова возникала в его сознании, преследуя, как наваждение. Перед ним упорно вырисовывался десятый символ – колесо, подвешенное на своей оси между двумя колонками. С одной стороны на него поднимается гений добра, прекрасный, как юный эфеб, с другой – черный, шакалообразный гений зла бросается вниз головой в пропасть. А между обоими на самой вершине колеса виднеется сфинкс, держащий в своих лапах меч.