Черное сердце - Эрик Ластбадер

Финдлен и его помощник спалили не менее полутора тонн наркотиков, они наводили ужас на торговцев наркотиками как в заливе, так и на мексиканской границе, где Финдлен лично пристрелил троих — после чего был серьезно ранен его помощник.

ФБР нравился такой подход к делу, но Финдлен терпеть не мог этих молодцов. По его меркам, они любили напустить тумана, с чем прямолинейная натура Финдлена никак не могла примириться, а самого Гувера он считал опасным для общества маньяком.

Однако, как оказалось, стиль работы ЦРУ прекрасно подходит Финдлену, и карьера его в этой организации была поистине стремительной. Врожденные инстинкты позволяли ему выкручиваться из совершенно невероятных ситуаций. Снова и снова руководство агентства бросало Финдлена на самые безнадежные операции — места, где они разворачивались, уже были усеяны костями сотрудников, испытавшими свою судьбу до него.

А однажды на него снизошло озарение и, руководствуясь одной лишь интуицией и своими обостренными до предела инстинктами, Финдлен раскрыл тщательно законспирированного двойного агента, который очень давно был внедрен в организацию — так началась одна из самых славных и наименее известных общественности операций ЦРУ, по окончании которой Финдлену было уже рукой подать до вершины. Прошло еще три года, и он возглавил ЦРУ.

— Маркус, — улыбнулся Макоумер, — вне стен своего вашингтонского, кабинета ты производишь довольно странное впечатление.

Руки он ему не подал: при общении с Финдленом это было не принято.

Маркус Финдлен повернулся на звук голоса, приветливо кивнул:

— Рад видеть тебя. Дел.

Они неторопливо пошли по дорожке парка. Встречи и совещания с Финдленом, как правило, превращались в затяжные пешие прогулки: по мнению главы ЦРУ, они служили дополнительной гарантией безопасности собеседников.

— Хоть на день вырваться из моей психушки на берегу Потомака, и то праздник. Комиссия Салливена уже который день поджаривает Гриффитса, поэтому неизвестно, сумеет он вырваться сегодня, или нет.

Он имел в виду госсекретаря.

— Он и до слушаний не отличался пунктуальностью, — усмехнулся Макоумер. — А сегодня... я не рассчитывал бы, что он появится.

Маркус Финдлен улыбнулся одной стороной лица — результат пулевого ранения щеки, которое он получил еще в молодости:

— На его месте ты вел бы себя точно так же, Дел. Я произвел кое-какие перестановки, надо вводить в игру свежие силы. В конце концов Гриффитс сам во всем виноват. Ты же знаешь, Госдеп уверен, что без них мы все погибли бы. Я ошибся, поручив Гриффитсу операции в Каире, но это была моя единственная ошибка. Засвидетельствовав мое уважение Билли Джин Де Витт, я ничего не добился. Когда-то она и Роджер были моими друзьями. Но, черт возьми, сколько можно каяться в грехах! Раскаявшихся грешников хватает и без меня, чего только стоит одна эта идиотская фраза нашего президента на заседании комиссии Салливена! В общем, как бы там ни было, я буду только рад, если Гриффитс получит по заслугам.

Неподалеку на каменной скамье сидела молодая женщина. Склонив голову набок, она короткими точными движениями делала в блокноте карандашный набросок мансарды.

Макоумер и Финдлен прошли мимо.

— Полагаешь, ему пришел конец? — спросил Макоумер.

— Лично я считаю, что он кончился еще вчера. Я присутствовал на одном заседании комиссии, — кстати, сегодня во второй половине дня состоится следующее. К вечеру у Лоуренса уже не будет выбора. Он и без того несет серьезные потери. Теперь ему остается либо потребовать у Гриффитса отставки, либо он рискует провалиться в ноябре.

— Ноябрь, — задумчиво протянул Макоумер. — Собственно, поэтому мы и назначили встречу.

Они повернули за угол и оказались на балюстраде, с которой открывался живописный вид на Гудзон.

— Ну, и какие перспективы?

— Я рассчитывал услышать об этом от тебя. Финдлен рассмеялся:

— Я не всевышний, Дел. Хотя мои противники и критики уверены, что я знаю все. Но они заблуждаются.

— У меня нет от тебя секретов, Маркус. Таково было твое условие. Ты получаешь от меня максимально полную информацию, гораздо более подробную, чем кто бы то ни был. Но ты и значишь для меня гораздо больше, чем любой сенатор или конгрессмен.

— В качестве начальника дворцовой стражи.

Макоумер понимал, что Финдлен прощупывает его: с каждой встречей расставлять минные ловушки из лжи и правды становилось все сложнее и сложнее.

— Вовсе нет.

Он знал, что Финдлен терпеть не может, когда к его организации относятся подобным образом. Но после импичмента Никсона он с каждым годом становился более подозрительным.

Справа появилась парочка, Макоумер прислушался к их болтовне и подождал, пока молодые люди не скрылись из вида.

— Ты не доверяешь политикам, Маркус, — наконец произнес он, — а хоть кому-нибудь или чему-нибудь ты веришь?

— Я таким родился, Дел. Когда со мной начинают говорить о вере, я настраиваюсь на другую станцию. Слишком тонкая это материя, чтобы от нее могла зависеть власть.

Финдлен замолк, и они двинулись дальше.

— Прекрасно. То что мы — Атертон и я — хотим от ЦРУ, можно сформулировать следующим образом: это то, что хочешь ты, но не в состоянии этого получить при нынешней администрации. Увеличение фондов и простор для лавирования.

— А услуга за услугу, — безразличным тоном бросил Финдлен, — сводится к тому, что моя лавочка должна будет отстирывать ваши грязные подштанники, прежде чем избиратели унюхают вонь.

Макоумер остановился.

— Ни в мои, ни в его планы, — холодно произнес он, — не входят грязные подштанники.

— Я учту это. Дел, — они продолжали прогуливаться. — Мы, техасцы, больше всего на свете ценим свободу. Что мне нужно, черт возьми, так это простор для лавирования, как ты изволил выразиться. А еще точнее, возможность дрейфовать по ветру. Вот тогда я сумею вернуть лавочке ее потерянный авторитет.

Увидев на дорожке женщину с двумя детьми, он замолчал. Когда они снова оказались в одиночестве, Финдлен продолжил:

— Но я по-прежнему ни в чем не уверен. И ты, и Готтшалк, вы оба делаете ставку на международную политику, а я, признаться, не убежден, что он сумеет справиться с внутренними проблемами, например, с экономикой. Вот где полная неразбериха... и уже не первый год. За два года эту проблему не решить, потребуется лет десять, не меньше. Не успеет твой парень сесть в президентское кресло, как тут же засмердит. Все, кого я знаю на Капитолийском холме, разорутся по поводу валового национального продукта.

— К черту валовый национальный продукт, — разозлился Макоумер, — экономика не в таком уж плохом состоянии.

— Да? — скептически глянул на него Финдлен. — Ты один знаешь что-то такое, чего не знает никто, верно?

— Одна часть решения проблемы — программа переподготовки специалистов. Готтшалк займется этим сразу же, как только въедет в Овальный кабинет. И я скажу тебе кое-что еще, Маркус: валовый национальный продукт выглядит очень плохо только в том случае, если ты не подходишь к нему с точки зрения индустриального государства.

— Ты что же, хочешь сказать, мы не...

— Нет, конечно. Ты рассуждаешь категориями вчерашнего дня. А сегодня мы уже по сути превратились в страну, ориентированную на сферу услуг.

— Ты имеешь в виду швейцаров, официанток? Что за чушь!

— Извини меня Маркус, но вот классический пример мышления, от которого нам предстоит избавиться как можно скорее.

— Слушай, по-твоему, я работаю в сфере услуг?

— Ты? Что-то вроде галантерейщика. А возьми, к примеру, «Метроникс». Фирма занимается конструированием и разработкой вооружений, сборкой опытных образцов. Но я не производитель. Вот твое сырье я покупаю у производителей вроде «Ю Эс Стал» или «Теледайн». Даже наши кремниевые чипы мы покупаем у фирм, занятых в сфере услуг. Чувствуешь разницу? А шоу-индустрия, это же сфера услуг в чистом виде! Какое отношение к этому имеет валовый национальный продукт? Никакого. Он касается исключительно производства, промышленности. И в этом случае он, безусловно, выглядит как полное дерьмо. Но он не отражает истинного положения вещей, он ничего не говорит о силе нашей экономики.

Порывшись в кармане, он достал распечатку компьютера.

— Взгляни на эти цифры, Маркус. Это беспристрастные данные по нашему валовому национальному продукту. Ты ко всему подходишь со своими мерками, Маркус.

Финдлен на ходу бегло проглядел распечатку; для того чтобы запомнить все эти цифры, ему требовалось не более трех-четырех секунд. Макоумер попробовал представить, как Финдлен занимается любовью с женой — наверное, каждые несколько секунд отводит от нее взгляд и беззвучно шевелит губами.

Финдлен удивленно присвистнул:

— Ты уверен в этих цифрах, Дел?

— Абсолютно.

Он не лгал.