Эссе о развитии христианского вероучения - Джон Генри Ньюмен

который был рассмотрен последним, так и к тому принципу научности, который привел в порядок и защитил развитие после того, как оно произошло. Соответственно, логическая последовательность будет включать в себя какой-либо умственный прогресс от одного суждения к другому, как например, в отношении духовного соответствия, которое может не допускать анализа своих предпосылок и заключений. Поэтому Святой Петр рассуждал в случае с Корнелием и его друзьями: «Кто может запретить креститься водою тем, которые, как и мы, получили Святаго Духа?»[292]

Такова последовательность догматических истин, которая начинается от догмата Божественности нашего Господа, и кроме того, от таких текстов Священного Писания как, «ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь»[293], и которые я должен был бы привести здесь, если бы я уже ранее не использовал их для другой цели в четвертой главе. Поэтому я ограничусь в качестве примера тем развитием, которое последовало за рассмотрением греха после крещения, темой, которой я касался в той же главе.

§ 1. Прощение

1

Здесь нет необходимости распространяться о тех благах, которые первоначальная Церковь считала передаваемыми душе посредством Таинства Крещения. Его особенным даром, о котором стоит упомянуть, было полное прощение совершенных в прошлом грехов. Также считалось, что Таинство не может быть повторным. Поэтому немедленно следовал вопрос, если было лишь «единое крещение по оставление грехов», как вина определенного греха должна была быть устранена, если грех был совершен уже после Крещения. В явленной системе такая очевидная потребность должна иметь какое-то обеспечение. Что могло быть сделано для тех, кто уже получил то прощение грехов, но снова согрешил? Некоторые из тех, кто размышлял на эту тему, по-видимому, полагали, что Церковь имела полномочия предоставлять одно, и только одно примирение после тяжелых проступков. При этом непростительными, по крайней мере, на Западе многим казались три греха: идолопоклонство, убийство и прелюбодеяние. Но такая система церковной дисциплины, хорошо подходящая для небольшой общины и даже целесообразная во времена гонений, не могла существовать в христианском мире, так как Христианство развернулось в orbis terrarum[294] и собирало общины разного рода, подобно сети. Постепенно набирало силу более снисходительное правило; однако, Испанская Церковь придерживалась древнего правила даже в четвертом столетии, а часть Африканской Церкви — в третьем; в оставшейся части христианского мира было послабление только в том, что касается преступления невоздержанности.

2

Тем временем, появилась оппозиция для усиливающегося нововведения: в начале третьего столетия Монтан, который был ревнителем более древнего правила, уклонился от распущенности, как он считал, Азиатских Церквей [1], подобным образом, в следующем столетии по другому вопросу Иовиниан и Вигилантий были недовольны развитием церковной службы. Монтанисты обратились за помощью к Престолу Рима, и поначалу с некоторой видимостью успеха. Кроме того, в Африке, где произошел раскол, возглавленный Императором Фелициссимом, в пользу более мягкой дисциплины, чем предписал Святой Киприан, вскоре выдвинулась гораздо более грозная оппозиция в пользу старых правил, возглавленная Новатом, который первоначально был на стороне Фелициссима. В Риме состоялось обсуждение мнения новатиан, которые заявили, что придерживаются подлинного или, как минимум, первоначального правила Церкви, то есть, что те, кто однажды отпал от веры, не могли ни в коем случае быть приняты снова [2]. По-видимому, дискуссия сводилась к следующему вопросу: имела ли Церковь средство прощения грехов, совершенных после Крещения, которое новатиане отрицали. «Правильно, — сообщает новатианин Акесий, — увещевать тех, кто грешил после Крещения, к раскаянию, однако, надеяться на прощение они могут не от священников, но от Бога, Который имеет власть прощать грехи» [3]. Раскол распространился на Восток и привел к назначению пенитенциарных священников во вселенских церквях. К концу третьего столетия назначалось до четырех степеней епитимьи, через которые отступники должны были пройти для примирения.

§ 2. Епитимья

Продолжительность и строгость епитимьи изменялась в зависимости от времени и места. Иногда, как мы уже видели, она длилась, в случае тяжких проступков, всю жизнь, вплоть до смерти, без какого-либо примирения; в других случаях она заканчивалась только во время Причастия умирающего, и если после этого он не умирал, его обычная епитимья все еще связывала его или на всю оставшуюся жизнь, или еще в течение определенного времени. В других случаях она длилась десять, пятнадцать или двадцать лет. Но во всех случаях, с самого начала, Епископ имел полномочия для сокращения епитимьи и изменения характера и качества наказания. Поэтому в случае Императора Феодосия, которого Святой Амвросий отлучил от Причастия из-за резни в Фессалониках, «согласно самым умеренным правилам церковной дисциплины, которые были установлены в четвертом столетии», как сообщает Гиббон, «преступление убийства было искуплено покаянием двадцати лет; и так как было уже невозможно при его человеческой жизни таким образом очистить накопленную вину резни … убийцу нужно было исключить из священного вероисповедания до часа его смерти». Далее он говорит, что общественное назидание, которое было вызвано унижением такого знаменитого кающегося грешника, было причиной для смягчения наказания. «Было достаточно, чтобы Император, снявший знаки императорской власти, обязан был появиться в скорбной позе просителя, и в церкви Милана он должен был кротко ходатайствовать со вздохами и слезами о прощении своих грехов». Его епитимья была сокращена примерно до восьми месяцев. Отсюда появилась фраза «pœnitentia legitima, plena, et justa»[295], которая означает епитимью достаточную по времени или по интенсивности наказания.

§ 3. Искупление грехов

Теперь перед умами христиан встал серьезный вопрос, который предстояло решить: были ли эти наказания просто знаками для раскаяния, или в каком-то смысле искуплением грехов? Если первое, то они могли быть совершенно прощены по усмотрению Церкви, как только истинное раскаяние было бы обнаружено; результат тогда был бы достигнут, и ничего больше не требовалось. Поэтому Святой Иоанн Златоуст говорит в одной из своих проповедей [4], «я требую не длительного времени, но исправления души. Покажите свое раскаяние, покажите свои изменения, и все будет сделано». Однако, хотя могла бы быть смягчающая причина для сокращения епитимьи, наложенной Церковью, это ничуть не решает вопрос, была ли церковная епитимья частью искупления, производимого Всемогущим Судьей для греха; и если предположить, что это действительно так, то возникает вопрос: как дополнить это искупление грехов, которое по справедливым соображениям было в данное время приостановлено Церковью?

Что касается этого вопроса, не может быть подвергнуто сомнению, что Отцы рассматривали епитимью не как простое выражение раскаяния, но как действие, совершаемое непосредственно по отношению к Богу, и как средство предотвращения Его гнева. «Если грешник не жалеет себя, то его пощадит