Странница - Тамара Воронина

— Ты знаешь, что я думаю, — сказала Лена. — Я ведь не говорила вслух…

— Ты смотрела. На Маркуса, на мазь, на свои руки. А я смотрел на тебя. Я знаю, что Ариана уже об этом тебе говорила, а ты ей, конечно, не поверила. Разве трудно догадаться? Нет, Лена, я не знаю, что ты думаешь. Я не умею проникать в твои мысли.

— Проникай, — засмеялась она, — мне не жалко. Но ты так чувствуешь меня…

— Как ты — меня, — тихо сказал он. — Ты… ты не заходила к Милиту?

— Я думала, он сам зайдет.

— Тогда я ему скажу, что ты не против его увидеть.

— Конечно, не против! Он от меня сомнениями заразился? И с тобой это обсуждает?

Шут подарил ей озорную улыбку.

— Ага. Знаешь, с ним, оказывается, легко найти общий язык. Он немножко шут. Не потому, что рвется к истине, а просто шут. Серьезность за несерьезностью. Не то чтоб мыслитель, но гораздо сложнее, чем кажется.

— Исполняешь обещание с ним подружиться?

— Исполняю. Я всегда исполняю обещания. Даже те, которые давал не всерьез. И подружиться с ним оказалось легко.

— Вы не похожи.

— А с Маркусом разве похожи? Милит любопытен не в меру… как и я. А тебе почему-то ближе Гарвин.

— Потому что Гарвин оценивает меня более здраво, чем все вы вместе взятые.

— Это точно. Вот и спроси, как он тебя оценивает, — предложил шут со смешком. — Час прошел. Пора Маркуса будить. Кстати, обрати внимание: он быстро засыпает. Значит, не так ему и больно. Ариана говорила, что первые несколько дней он почти совсем не спал.

Он помог Лене осторожно перевернуть Маркуса на живот, и тот даже не проснулся, а когда Лена начала втирать мазь, забормотал что-то, застонал, но продолжал спать, дыхание оставалось ровным. Щетина-то какая на щеках. Надо сказать шуту, чтоб побрил его, Лена и близко подойти к местным бритвам боялась, такие они были острые.

— Побрею его утром, — озабоченно произнес шут, — а то уже на ежа похож. Лена, хочешь, чаю сделаю? Горячего?

— Я есть хочу, — призналась Лена. Шут умчался и вернулся с двумя дымящимися кружками и плетеной вазочкой с пряниками. Через минуту зашел Гарвин. Лиасс предпочел, чтобы старший сын жил с ним, а вот Ариана с семьей расположились в том же доме, что и больница, и было у них аж две маленькие комнатки на троих. Вообще, роскошнее всех явно была устроена Лена с персональными апартаментами на втором этаже, примерно как в Сайбе: нечто вроде гостиной и две смежные с ней комнатки, для нее и для свиты. Только у Лиасса было что-то подобное, разве что гостиная была очень большой, потому то она же была и залом для совещаний и приемов, а пара черных эльфов толклась там постоянно. Спальня Лиасса была не больше, чем у Лены, а вторая комнатка была кабинетом, и вот в этом кабинете и спал Гарвин, раскатав на полу одеяло. Даже раскладных кроватей на всех не хватало. Милит и Кайл тоже спали на полу.

Отношение эльфов к бытовым неудобствам было даже не философским: они ценили комфорт, но не замечали его отсутствия. На полу спать? Вот беда, а какая разница? Опять же, падать невысоко, как шутил Милит.

— Я тоже хочу пряник, — объявил Гарвин. Он был в одних штанах и босиком, и хорошо еще, что штаны надел, потому что эльфов присутствие женщин не смущало. Как и эльфиек — присутствие мужчин. Он был мельче Лиасса, не говоря уж о Милите, и ростом пониже, и поуже во всех местах. Именно он снабдил шута необходимой одеждой, хотя штаны и тем более рубашки Гарвина были ему велики. Удивительно, но на его теле практически не было шрамов. Он не был особенно похож на Лиасса, даже волосы, которые поначалу Лена сочла золотистыми, имели другой оттенок. Он был рыжеватым, светлокожим, но брови и ресницы были темными, отчего глаза казались даже больше и светлее, чем были на самом деле. Естественно, он был красивым, но очень отличался от других эльфов некоторой то ли аскетичностью, то ли суровостью. Лена не помнила, чтобы он принимал участие в массовом веселье; он улыбался, но улыбки его были либо очень конкретны (ей, например, или Милиту), либо очень неприятны.

— Ничего не изменилось? — спросила его Лена. Шут не шевельнулся, даже не посмотрел ни на нее, ни на него, однако Лена знала: он понял вопрос. И Гарвин тоже понял, покачал головой. Волосы упали на лицо, и он не спешил их убирать. Эльфы по-прежнему его сторонились, потому он и стремился уйти, хотя ни за что бы не признался, что это причиняет ему боль.

— Ты просто не понимаешь, — начал Гарвин, но шут перебил:

— Я тоже не понимаю? Я тоже не знаю, что такое некромант?

— Ты знаешь, — согласился эльф. Шут протянул ему пряник, словно в утешение: не любят тебя свои же, так на хоть сладенького поешь. Поспорить с ними, что ли? Опять ведь очевидная глупость может у них сойти за откровение. Хотя с Гарвином этот номер не очень-то проходит…

— А мотивы вовсе ни при чем? Для чего Крон стал некромантом?

— А как еще маг может увеличить свою мощь? — удивился шут. — Так, как Карис? Крон тщеславен, ему хотелось уметь то, чего не умеют другие, а силы маловато… Хотя он был очень… очень серьезный маг.

— А для чего некромантом стал Гарвин?

Так. Просветление на обоих лицах. Светлая очередную прописную истину сформулировала. Не сорваться бы в тему «цель оправдывает средства», потому что… потому что не оправдывает.

— И для чего? — спросил Гарвин.

— Чтобы убить как можно больше людей, которые уничтожали его народ. А еще Гарвин наверняка готовил людям этакий прощальный фейерверк, на какой способен, наверное, только некромант. Или Владыка.

Эльф не стал отпираться, только ухмыльнулся так, что Лена поежилась. Даже пряник показался невкусным, а чай горьким… И сладким.

— Ты зачем меду мне в чай добавил? — напустилась она на шута.

— Не меду, а медовухи, — хихикнул шут. — Чтоб согрелась. Не бойся, немножко. А разве невкусно.

— Дай попробовать, — оживился Гарвин, отпил из ее кружки и кивнул: — Вкусно. Ну, продолжай, мыслительница ты наша.

— Рош, дай ему в ухо, — попросила Лена, — чтоб не оскорблял честных женщин всякими ругательными словами. Ты решил, что умер, Гарвин, а какая разница для покойника, некромант он или нет?

— А говорит, не мыслительница, — пожаловался шут посапывающему Маркусу. — Лена, ты — понимаешь. А эльфы — нет.

— Она тоже не понимает. Она чувствует. И принимает. Дай еще пряник, а?

— Пришел, все пряники сожрал, — заворчал шут, — напасешься на тебя… пойду еще принесу.

— Если я куда-нибудь еще соберусь, обязательно возьму тебя с собой, — сказала Лена. — Если ты не будешь цепляться к Маркусу и шуту, потому что они полезут в драку и ты их поколотишь.

— Не цепляться не обещаю. А в драку… Не буду сопротивляться, это могу обещать. Тогда они стукнут разок и успокоятся. Они не злые. А ты… ты обязательно соберешься, и очень скоро. Я даже знаю куда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});