Странница - Тамара Воронина

— И прокляла бы?

— Мне кажется, да. Шуту кажется, нет.

— Не прокляла бы. Мир — нет. А этого, который обещал безболезненно, — могла. Спасибо тебе. Ведь не куда-то меня притащила, а именно куда надо. Можно я тебя за это поцелую?

Лена наклонилась, и Маркус громко поцеловал ее в щеку. Шутит. Значит, и правда, полегчало.

— Я так боялась, что ты умрешь.

— Рано или поздно я все равно умру, — ласково сказал он, — и уж точно раньше тебя.

— У меня хоть время подготовиться будет, — проворчала Лена. — Не надо мне рассказывать, что все смертны и к этому надо быть готовым. Я знаю. Только это все… далеко было.

— Ты никогда не теряла?

— Нет. Ну, бабушку, дедушек… Давно. Но они были старенькие, болели. Я их, конечно, любила, но не больше всех, понимаешь? И умерли они по естественным причинам.

Маркус ласково-ласково погладил ее по щеке. Насколько Лена успела понять, это был почти ритуальный жест, означающий большую привязанность. В Сайбии жесты имели куда большее значение, чем дома.

— Я намного старше твоих дедушек и бабушки. Очень намного.

— Ты выглядишь, как старик? У тебя не гнутся колени, слезятся глаза, трясутся руки? В общем, ты уж постарайся не умирать.

— Постараюсь, — серьезно пообещал Маркус. Даже сейчас, раненый, измученный болью, бледный, он все равно был настоящим мачо. Вот Лиасс, едва придя в себя, Владыкой не был, Милит не казался супервоином, когда одиноко ждал смерти в палатке, шут мгновенно терял в своем невеликом весе, а Маркус, хоть и заметно похудел, все равно был несокрушим, как скала. Надежен. Улыбался наконец-то…

— Знаешь, Делиена, я в растерянности. Мне мерещится, что Ариана со мной флиртует.

— А почему в растерянности? — удивилась Лена.

— Ну! Она — и я… Ты что?

— Ага. Милит и я — ничего, а Ариана и ты — это чего.

— Делиена, ты особенная.

— Ты тоже, болван. Ты настолько особенный, что уже к этому привык. Так что в атаку!

— В атаку… — погрустнел Маркус. — Мне б до горшка сначала научиться самостоятельно добираться. А ты и правда веришь, что я могу ей понравиться?

— Почему ты мог нравиться Эвиане и не можешь нравиться Ариане?

Маркус улыбнулся.

— Делиена, я знаю, что женщинам нравлюсь, хоть и не красавец. Даже очень красивым нравлюсь. В красоте, что ли, дело? Но Ариана… Это ж Ариана! — Он вдруг сделал страшные глаза и зашипел: — Тссс!

Лена оглянулась. Ариана, решительно засучивая рукава, приближалась этакой угрожающей походкой.

— Перевязка! — провозгласила она. — Аиллена, ты мне поможешь его держать. А то вырывается и жалобно плачет.

— Я его утешать буду, — пообещала Лена. Вдвоем они посадили Маркуса, Ариана беспощадно сняла повязку с плеча. Маркус даже не вздрогнул, хотя рана заживала плохо, потому что организм был измотан борьбой с болью, и Лена знала, что он не просто демонстрирует свою выдержку Ариане, он просто так привык — молча терпеть. Плечо выглядело уже лучше, заметно уменьшился отек, пропала опасная краснота вокруг раны. Ариана заставила Маркуса подвигать рукой, и он, морщась и беззвучно ругаясь, подвигал, очень ее обрадовав.

— Аиллена, все-таки это действие твоих мазей, — объявила Ариана. — Ты посмотри, как хорошо. Проводник, ты молодец, хорошо держишься. Здесь больно? А здесь? Здесь? Ага… Аиллена, запомнила? Сейчас я покажу тебе, что надо делать, и ты будешь это делать каждый час до завтрашнего утра. Проводник, будет очень больно.

— Ты это не мне говори, а ей, — усмехнулся Маркус. — Я-то уж потерплю, а ей будет меня жалко.

— Зато ее лечение тебе поможет лучше, чем мое.

Ариана показала Лене действительно жестокую процедуру, выдала пачку эльфийских пластырей, чмокнула Маркуса в нос и ушла. Может, что-то случилось и ее помощь нужна в больнице. Кто-то ранен? Надо шута сгонять на разведку… А что его гонять, и так где-то бегает, придет и все расскажет. С ним-то все в порядке. Даже настроение хорошее.

До следующего прихода Арианы Лена исправно мучила Маркуса, отчаянно его жалея, потому что, как он ни крепился, она видела, что ему очень больно. Раньше она даже не думала, что может так бережно к чему-то прикасаться. Она клевала носом, но шут исправно будил ее каждый час, подавал мази и пластыри и тут же мгновенно засыпал. Судя по его докладу, ровным счетом ничего не случилось, в больнице находится только один гвардеец, обожравшийся острой приправы, и один старик с плохо залеченной раной, но никому из них смерть не угрожает… разве что гвардейцу от полного опустошения организма, потому что Ариана кормит его слабительным и рвотным. Неужели Ариана верит в то, что ее лечение хуже, чем Ленино? И неужели это так?

Шут, словно прочитав ее мысли, переместился с кровати, на которой валялся не раздеваясь, на пол, обнял ее колени и заулыбался.

— Так. Знаешь, я уверен, что так. Ариана скована либо магией, либо просто лекарствами. Вот нельзя Маркусу обезболивающее давать, потому что его исцеляли магией. И когда ты делаешь ему перевязки, ему не так больно. Он сам говорил, честно. Ты мажешь его обычной мазью, даешь ему обычные отвары, даже не тобой приготовленные, но твоя магия делает их лучше. Сильнее. Погоди, не спорь. Называй это не магией, а как хочешь. Ты не можешь не понимать, что у тебя есть эта сила, природу которой не понимает даже Владыка. Как говорил дракон — энегрия?

— Энергия.

— Ну пусть энергия. Пусть сила. Пусть магия. Главное — она действует. Очень может быть, что любая Светлая может так же, только они не делают. Не лечат, не хлопочут… Но говорят, если Светлая погладит больного ребенка по голове, он выздоравливает. Простуда проходит, жар спадает, горло не болит… Вы все так можете. Но делаешь только ты. Твои желания реализуются. Ты хочешь, чтобы Маркусу было легче, — и ему легче. Особенно если ты не сбиваешься просто на жалость. Если ты сосредоточишься и будешь думать только о том, чтобы ему помочь, ты поможешь лучше любого лекарства. И почему у тебя руки холодные? Замерзла? Давай я тебе куртку принесу? Или эту штуку твою теплую.

Не дожидаясь ответа, он легко вскочил, убежал и вернулся с кофтой, дожидавшейся ее возвращения вместе со всеми вещами, которые она не брала с собой в Путь. Шут поставил рядом еще стульчик, укутал Лену, обнял, согревая. Для всякого нормального человека тут было тепло: шут расхаживал в одной рубашке и в носках, Маркус хронически вылезал из-под одеяла, а Лене было холодновато. Нежная такая барышня… более чем средних лет. Привычных градусов Цельсия было не больше семнадцати, и всем аборигенам этого хватало, а Лена бы предпочла двадцать. Или даже двадцать два… Тогда можно было бы с шутом на полу сидеть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});