Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин

Я не простила его, и к этому моменту ничего не стало лучше или исправлено, но я тоже хочу, чтобы он чувствовал себя немного непринужденно и знал, что чувствую я, поэтому я предлагаю ему кусочек моего яблока.

— Только половина? — папа дразнится, но без колебаний засовывает его в рот.

— Ты должен заработать на целый.

Он торжественно кивает и делает такое лицо, как будто глубоко задумался.

— Отлично. Но ты должна бросить курить, иначе будут последствия, — он использует этот тон, тот, который напоминает мне, что он тренер Сахнун, и я согласна. Мы пожимаем друг другу руки, но не сразу отпускаем друг друга. Вместо этого я прислоняюсь к нему и кладу голову ему на плечо, в то время как он кладет свою поверх моей. Я не могу вспомнить, чтобы была так близка со своим отцом, но это приятно. Наверное, до сих пор я никогда не осознавала, что хочу такого момента с ним, как этот.

И если бы у меня могло быть что-то подобное с папой, тогда, возможно… Мое сердце сжимается в груди. На короткую, томительную секунду я позволяю себе помечтать наяву о том, чем могло бы закончиться примирение с Отисом.

— Теперь, надо заставить твою маму простить меня, — папа тяжело вздыхает, вырывая меня из моих мыслей. — Есть какие-нибудь идеи?

Мы с мамой похожи, как две капли воды во многих отношениях, но ничто не связывает нас сильнее, чем наш материализм.

— Помимо действий, есть одна вещь, о которой я могу подумать, — я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. — Когда-нибудь слышал о Гарри Уинстоне?

Он поворачивается, чтобы неуверенно взглянуть на меня.

— Звучит подозрительно, но расскажи мне больше. Кто этот мистер Уинстон и что он может предложить моей жене?

Я бубню о любимом мамином ювелире, и все это время мне кажется, что кто-то наблюдает за мной. Я знаю, что это Джулиан, и он улыбается нам. Я не вижу этой улыбки, но я чувствую ее, когда облака над головой расступаются и солнце светит немного ярче, ветви дерева над головой раскачиваются и танцуют, кажутся немного счастливее.

Впервые за многие годы затор в моем сердце рассеивается, замки и цепи, забаррикадировавшие его, спадают, оставляя больше места для всех тех эмоций, с которыми я отчаянно боролась после смерти Джулиана. Я чувствую…

Наполненность.

Заметки

11 января 2020 в 4:24

Надгробная речь Джулиана

Я скучаю по тебе. Не каждый день и не все время. Только иногда. Обычно это происходит случайно, во вторник, когда я веду машину и звучит песня, которую мы раньше слушали. Я буду идти по жизни так, как будто тебя никогда не существовало, но в этот момент ты овладеваешь мной. Ты — это все, что я могу чувствовать. Ты давишь на меня своим отсутствием, сокрушаешь меня своим ничтожеством. Я покурю и притворюсь, что ты рядом со мной, мы вместе затягиваемся, как раньше, и будет лучше, пока не останется только окурок, и я буду плакать, желая, чтобы ты был здесь.

Как ты можешь больше не существовать и все еще поглощать меня так полностью? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? Ты меня наказываешь? Пытаешься показать мне, как тебе было больно, когда ты был жив?

На терапии тебе говорят, что из трагедий можно кое-чему научиться. И после долгого самоанализа, я думаю, я нашла свой жизненный урок.

Я поняла, что не хочу чувствовать. Я знала, что всегда любила тебя, потому что ты был моим младшим братом, нашей маленькой пчелкой-мармеладкой, но я не осознавала, насколько сильно. Я даже не знала, что у меня есть способность заботиться о ком-то так, как я забочусь о тебе. Усилилось ли это после того, как ты ушел от меня? Это потому, что ты так долго был частью моей жизни, а теперь тебя нет?

Я не знаю, что это такое, но что я точно знаю, так это то, что я никогда больше не хочу чувствовать себя так, как сейчас. Я никогда не хочу снова любить кого-то другого только для того, чтобы потом почувствовать их потерю. Я никогда не хочу находить счастье в улыбке другого человека или чувствовать себя, как дома в его смехе, если есть шанс, что я испытаю это снова.

Я не верю в загробную жизнь просто потому, что существую в чистом аду каждый раз, когда мне напоминают, что тебя здесь больше нет. Но если он есть, я знаю, что ты на небесах, и я надеюсь, что там ангелы говорят тебе, какой ты удивительный каждую секунду каждого дня. Жаль, что я не говорила тебе об этом каждую секунду каждого дня.

Мне жаль, что я пишу это с опозданием на год. Мне жаль, что я так рано ушла с твоих похорон. Мне жаль, что я не сделала больше, чтобы удержать тебя здесь. Мне жаль, что я не помогла унять твою боль.

Я так сильно люблю тебя, Джулиан, и даже если это причиняет боль, я не могу дождаться, когда снова буду скучать по тебе.

Со всей моей последней частичкой любви,

Грета

Глава 32. I.F.M.Y

Отис

— Ты такой красивый в костюме, — восхищается миссис Сахнун. Наклонив голову, она делает V-образный жест рукой и прижимает ладонь к щеке, улыбаясь с обожанием. Она поворачивается лицом к мужу и легонько ударяет его тыльной стороной другой руки.

— Разве он не выглядит красивым, Фарид? Скажи ему, что он выглядит красивым.

Тренер перестает сердито смотреть на меня достаточно долго, чтобы искоса взглянуть на свою жену, какого хрена. Она отвечает уничтожающим взглядом, и он сразу же успо-каивается. Неохотно он бормочет:

— Так себе. Он выглядел лучше. Но костюм хорошо дополняет этот синяк под глазом.

Яблоко от яблони недалеко падает.

Миссис Сахнун упрекает его шипением и пинает ногой.

Я невозмутим и смотрю на его ноги, бормоча:

— Спасибо, тренер.

На нас опускается затишье, и я потираю влажные ладони о свои бедра. Пот собирается на воротнике моей парадной рубашки, и моя официальная одежда кажется мне слишком тесной.

Почему Куинн предложил мне надеть гребаный костюм? Я хочу придушить его, а еще лучше, украсть все его тряпки, чтобы его локоны выглядели хреново. Боже, мне жарко и липко, и я чувствую себя действительно чертовски глупо, учитывая, как скромно одеты Сахнуны.

— Не хотите ли холодного лимонада вместо чая? — спрашивает миссис Сахнун. В ее глазах появляется материнская забота, и, не останавливаясь, она встает, чтобы принести мне стакан, сочувственно похлопывая меня по бедру, когда встает.

После двух секунд наедине с тренером я готов последовать за ней. Никто из нас не произносит ни слова. Я оглядываю комнату, уставившись на множество семейных фотографий, расставленных на каминной полке. Те, что с Гретой и Джулианом, заставляют мой желудок сжиматься от угрызений совести. Мое мужество, подкрепленное моими ребятами незадолго до того, как я попал сюда, иссякает.

К счастью, миссис Сахнун возвращается с моим бокалом прежде, чем у меня появляется шанс отступить. Она не садится, пока не убедится, что я пью. Я посасываю кубик льда, молясь, чтобы его прохлада каким-то образом придала мне сил поступить правильно.

— Отис, — нерешительно начинает миссис Сахнун.

Мое внимание, ранее сосредоточенное на узоре ковра, переключается на нее. Ее настороженность выводит меня из себя, и я начинаю сомневаться в ее доброте. Хотела ли она усыпить мою бдительность, прежде чем начать атаку?

— Я пришел сюда сегодня, чтобы извиниться перед вами и тренером, — спешу уточнить я.

Ее легкая улыбка рассеивает мои страхи.

— Это мило, но прежде чем ты это сделаешь, я хотела бы извиниться от имени моего мужа за то, как он…

— Лина! — тренер лает.

Миссис Сахнун держит руку перед его лицом, требуя повиновения.

— …за то, как он относился к вам и другим игрокам на протяжении многих лет. Ему трудно руководить с любовью, учитывая его собственный опыт, но с этого момента он будет делать все возможное, чтобы исправить это поведение. — Или еще. Она этого не говорит, но это повисает в конце заявления. Наклонившись вперед, она берет мои руки в свои, умоляя меня взглядом. Меня поражает, насколько они похожи на волосы Греты. — Мне так жаль за всю ту боль, которую он тебе причинил. Ему следовало бы знать лучше.