Письма на воде (СИ) - Гринина Наталья "NataBusinka"

– Сейчас каждая могущественная семья старается завладеть частью государства. Неужели вы допустите разделение Корё? – вопрошала она. – Это государство построено вашим отцом, и, чтобы защитить его, он пожертвовал слишком многим. Я велела сыну отступиться от борьбы за трон и предлагаю вам брак с моей дочерью.

Видя, что её слова не достигают цели, королева положила на стол свой последний аргумент – тетрадь, от корки до корки заполненную странными символами. Ван Со полистал её, но не понял ни слова. Письмо было явно иноземным, а почерк – по-женски аккуратным и чистым.

– Это написала Хэ Су, – проследила за его озадаченным взглядом королева. – Никто не может распознать написанное. Судя по её знаниям и умениям, она очень подозрительная девушка. К тому же, у неё довольно низкое происхождение и много недостатков.

Всё это доводило Ван Со до бешенства. Он терпеть не мог, когда им манипулировали: наелся этого, ещё будучи принцем. Отец, мать, приёмная семья, царствующие братья в прошлом, а теперь, кажется, и все на свете стремятся использовать его в своих целях, невзирая на его собственные побуждения. Относятся к нему, как к несмышлёнышу, неспособному принимать решения и оценивать их последствия. Ну так они все глубоко заблуждаются! Он вовсе не послушный инструмент и не податливая глина в их алчных руках!

Император упрямо искал выход из тупика, в который его неустанно загоняли. Вернее, это был не тупик, а хитроумная волчья ловушка, выбраться из которой не было ни единого шанса.

Ван Со подолгу задерживался в тронном зале и сидел там в одиночестве, обдумывая сложившееся положение. Но не успокаивался, а только больше мрачнел. Потому что выбора у него на самом деле не было. Он осознавал это яснее всех министров, королев и влиятельных кланов, вместе взятых.

А перед его глазами стояло лицо Хэ Су, которой он собирался сделать красивое предложение, как она и мечтала. Как они оба мечтали. И Ван Со мучился, не в силах принять неизбежное.

Хэ Су ни о чём его не спрашивала. Но становилась грустнее с каждым днём и всё меньше улыбалась. Ван Со боялся, что на неё тоже начнут давить, убеждая оставить его, но Хэ Су ничего не говорила, а он не хотел напрасно волновать любимую: её бледность и задумчивость и так не радовали его и наводили на гнетущие мысли.

Он, как и обещал, послал к ней придворного лекаря. После его визита Хэ Су замкнулась в себе ещё больше, осунулась и словно отгородилась от Ван Со, немного оживая только вечерами, когда они оставались наедине, и то ему казалось, что она делает это через силу, чтобы не расстраивать его.

Допрос лекаря ничего императору не дал. Почтенный старик мялся, тщательно подбирал слова, уходил от прямых ответов и в конце концов так ничего и не сообщил толком. Хорошо спать, лучше питаться, больше времени проводить на свежем воздухе – эти советы годились для любого и никак не наводили на истинную причину подавленности Хэ Су.

Впервые их совместный ужин прошёл в молчании, и оно было тревожным и тягостным. Это чувствовали оба, но ни один из них так и не решился заговорить первым. Ван Со видел, что Хэ Су, как и его самого, что-то гнетёт, однако не задавал вопросы, потому что знал: не сможет ответить откровенностью на откровенность, если Хэ Су задаст ему свои.

Он всё ещё пытался сопротивляться и с волчьей настойчивостью искал выход.

Он смотрел, как печально улыбается ему Хэ Су, будто читает его мысли, а в голове у него звучали слова, которые он чуть не сказал ей однажды: «Прости меня за то, что не сделал это раньше, за то, что опоздал и не смог назвать тебя своей единственной женой, как собирался, за то, что обманул твои надежды и предал свои собственные…»

***

Как же давно он здесь не был! И как тут всё… удручающе пусто.

Чхве Чжи Мон оглядел своё прежнее обиталище под крышей башни мутным взглядом и придвинул поближе кувшин с вином.

Надо выпить ещё.

Надо напиться в хлам, чтобы не видеть царящее вокруг запустение и не жалеть единственный уголок во дворце, где он когда-то царствовал среди чертежей и звёздных карт, испытывая подобие счастья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Астроном громко шмыгнул, глотнул ещё фруктового вина и поморщился от оскомины. Какая восхитительная дрянь! Когда они тут научатся делать приличное соджу{?}[Соджу – традиционный корейский алкогольный напиток.], не говоря уже о более изысканных и благородных напитках? Что за варварское время, cвятые Небеса?

Он вновь наполнил чашку жидкостью вишнёвого цвета с крупной взвесью мякоти и уныло вздохнул. Надо напиться и позволить себе выпасть из этой опостылевшей ему реальности хотя бы ненадолго. Пусть это ничего не изменит но всё-таки…

Он допил вино до дна, громко стукнул чашкой по столу, с силой зажмурился и открыл глаза.

Не помогло. Не выпал. Остался там, где торчит вот уже битый час, малодушно уговаривая себя сделать то, что должен. И напиваясь. Без толку конечно, хотя… как посмотреть.

Чжи Мон сидел в своей башне, не боясь, что его накроют в середине дня за таким постыдным занятием, как целенаправленное падение в алкогольный дурман. Сюда никто не придёт: некому приходить.

Раньше здесь у него постоянно шумели принцы, таскали его книги, ломали макеты, портили карты, наполняя башню громкими голосами и самой жизнью, юной, звенящей, дерзкой, как и они сами – наследники правящей династии. Они дразнили его, требовали рассказать очередную сказку о небесных колесницах или подземных повозках, а потом дружно поднимали его на смех, советуя выглянуть в окно и удостовериться, что таких небылиц просто не может быть, и ему стоит поменьше разговаривать со звёздами и побольше – с нормальными людьми. И почаще смотреть не вверх, а вниз, где эти нормальные люди и обитают.

Звездочёт горько усмехнулся, наполняя чашку.

Их больше не осталось. Озорных разновозрастных мальчишек, которых он любил, как своих сыновей. Их и в самом деле не осталось, тех, кто смог дожить до сегодняшнего дня с прежним светом в душе. Кто вообще смог дожить.

А те, кто остались, теперь иные.

Всё изменилось. И он тоже.

Чжи Мон качнул кувшин, заглянул внутрь, подмечая, сколько кислого пойла там ещё есть, и шумно глотнул прямо из широкого горлышка, плеснув вино себе на грудь.

Плевать.

Кто его тут увидит?

Ван Со больше не узурпировал его балкон, но и самому астроному он стал не нужен: гороскопы нынешнего императора не интересовали вообще, он равнодушно относился к подобным вещам. А всё, что требовалось Чжи Мону, вполне себе умещалось в паре комнат на первом этаже, куда он приходил переночевать и переодеться, да в подвале с тайниками.

Звездочёт тоскливо огляделся – надо бы хоть пыль протереть, что ли… А то будет стыдно перед дамой Хэ.

Дама Хэ.

Вот из-за кого он здесь! Вот из-за кого обнимает неверной ладонью пузатый глиняный кувшин с риском пролить его содержимое себе на колени.

Он и не скрывал от себя, что набирается смелости поговорить с Хэ Су. Ему нужно убедить её отступиться от Ван Со. Отпустить его. Отдать его дворцу, трону, Корё.

Чжи Мон пьяно застонал, оттолкнул кувшин и спрятал лицо в ладонях.

Подлец. Какой же он подлец!

Ведь совсем недавно он сам уговаривал её поддержать императора, быть к нему ближе, перебраться в смежные покои, чтобы успокаивать его, беречь его сон и придавать ему сил. Да только чаша весов тут же качнулась в другую сторону, и теперь нужно было сделать обратное – оторвать Хэ Су от Ван Со, оторвать с мясом, кровью, кожей, ведь они так проросли друг в друге, что иначе и не выйдет. Располовинить одну на двоих душу, которая просто не вынесет этого истязания. Убить такую сильную любовь, какую он не встречал ни в одном из миров.

Астроном горько рассмеялся себе в ладони, чувствуя мерзкий запах подкисшего вина.

Каким он стал непоследовательным, а! Сегодня – одно, завтра – другое, противоречащее первому. Качели. Чёртовы качели!

Но это же жизнь! Не шахматная партия. Здесь все фигуры – живые, со своими мыслями, чувствами, душами. А он их двигает, рокирует, вынуждает сдаваться, бить – нет, порой жрать друг друга. Ему и самому вне этой клетчатой доски приходится вслед за шагом вперёд часто делать шаг назад, а то и несколько.