Штурм Брестской крепости - Ростислав Алиев

…Скоро рассвет. Ощутима утренняя прохлада. Холодный дым над тлеющими развалинами кажется особо терпким. Звезды начинают бледнеть.

В этот предутренний час несколько теней метнулось с Западного острова через Тереспольский мост — засевшие в полубашне едва не открыли стрельбу — но ведь накануне на Западный ушел Потапов, может, это остатки его отряда? Винтовки не успели выстрелить — это ж наши, пограничники!

Пограничники к Кижеватову — «на Западном немцы отошли к Бугу, на острове — наши еще есть. Заканчиваются патроны…» Энергичный Кижеватов быстро принимает решение — набираем боеприпасы и, пока предутренние сумерки еще держатся, переходим на Западный. Оттуда, с его северной окраины — постараемся все же подпортить немцам переправу. С ним идут и несколько пограничников, из тех, кто вел бой у Тереспольских, большинство остается в подвалах 333 сп, куда пограничники перешли из разбитого здания погранзаставы и погранкомендатуры. В развалинах, напротив Тереспольских, остался только пулеметный расчет.

Не теряя времени, группа Кижеватова пробирается на север Западного острова. Отсюда переправу видно как на ладони… Ленты заправлены. Утреннюю тишину, нарушаемую только гулом транспорта на переправах у Буга, разорвали первые очереди.

День начался.

5.00. Тересполь. КП 45-й дивизии.

Важнейшая новость — русский обстрел на некоторое время делает непроходимым 8-т мост на западной оконечности цитадели, у Jaz. Вопреки вражескому огню PiBtl.81 продолжает работы над мостом. Сразу же, как начался обстрел, другие подразделения саперного батальона проводят зачистку северной части Западного острова, быстро ликвидировав фланговый огонь по мосту.

Становится понятно, что во время отвода подразделений дивизии и далее, при начале разрушения артогнем, русским силам удается проникать снова с Цитадели в оставленные подразделениями дивизии части Западного и Южного островов. Кроме того, враг вылезает наружу и из их домов и убежищ… Неприятное положение вновь приводит «сорок пятую» к потерям.

Фактически это означает, что и Западный и Южный острова нужно прочесывать вновь.

Над Цитаделью и Северным островом вновь стоит грохот[910] — артиллерия начинает беспокоящий огонь. Первые результаты — русские начинают уходить с главного вала, пытаясь укрыться в казематах под ним. На вершине вала они практически беззащитны перед минометным огнем, не говоря уж о более серьезном оружии.

Наблюдатели на НП пехотных подразделений обмениваются мнениями — русские не успеют вновь занять позиции на гребне, при начале атаки. Похоже, несколько русских стрелков остались лишь в учебных траншеях у Восточных ворот…

Сейчас в артобстреле участвует и 2/833 — во второй половине дня 22 июня «Тор» удалось освободить от застрявшего в казенной части снаряда. «Один» по-прежнему небоеготов — хотя снаряд и удалось извлечь с помощью установленной на полугусеничном тягаче лебедки, орудие не могло вести огонь из-за вышедшего из строя устройства электрозапала.

Однако семь снарядов, выпущенных в этот день «Тором», сделали свое дело — «Тор» наносил удар по вероятному маршруту штурмовых групп, нацеленных на деблокаду окруженных в церкви — Тереспольским воротам. Страшный удар потряс весь запад Цитадели — снаряд «Тора» ударил в полубашню у Тереспольских, разнеся ее почти до основания — не уцелел никто — те, кто не испарился при взрыве, был задавлен обломками или расплющен страшной силы взрывной волной, ударившей по всему сектору кольцевой казармы, примыкающему к полубашне…

А молот «Тора» продолжал стучать по Цитадели — рушатся уцелевшие стены здания пограничников, подвал 333 сп от близких разрывов качается в разные стороны… Чьи-то губы шепчут еще недавно запретное: «Живый в помощи Вышняго, в крови Бога Небеснаго водворится…» Кто-то, не зная молитв, просто закрыл голову руками и закрыл глаза, вжавшись в угол отсека. И вот, наконец, качнулись стены подвала, и грохот его рушащихся перекрытий заглушил крики тех, кто оставался под ними… Прямое попадание в здание! Где-то в его западной части — на участке от кабинета дежурного по части до расположения второго батальона… Подвальные перекрытия рухнули в нескольких местах, похоронив под собой и часть лазарета. Он располагался там, под клубом полка — в самом большом отсеке, где, прямо на полу, раненые лежали плотно один к другому, а под потолком у узких подвальных окон на грудах из ящиков дежурили бойцы. Сейчас оттуда неслись лишь стоны… Грохот перекрытий и взрывная волна пронеслись по всему подвалу — вероятно, именно этот снаряд «Тора» вывел из строя уже заболевшего к этому времени ангиной одного из руководителей обороны на участке 333 сп, помначштаба 333 сп, лейтенанта A. C. Санина: «Тяжелая фугасная бомба глубоко вошла в землю у стены здания, взорвалась, и взрывной волной меня отбросило к противоположной стене. Я ударился, очевидно, головой о стенку и потерял сознание»[911]. Судя по воспоминаниям, взрывная волна швырнула об стены многих бойцов — иные не пришли в себя вплоть до вечера… Тем, кто сохранил сознание, было не легче. Страх все сильнее вползал в душу, и удары снарядов становились все невыносимее… В эти минуты в подвале находился и Михаил Гуревич, один из немногих, кому накануне посчастливилось вернуться из неудачной попытки прорыва: «…Казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Кто-то достал старую ватовку, мы вытащили из нее вату и заткнули уши»[912]. А. П. Каландадзе: «У многих бойцов шла кровь из ушей и носа… Нервы выдерживали не у всех. Один из бойцов бросается к выходу… Мы хватаем его. Он кричит: „Пустите! Сейчас все рухнет!“ Он вырывается, бьет нас. Приходится вязать его ремнями»[913].

Впрочем, среди большинства бойцов в содрогающемся от взрывов подвале паники нет: «Пусть кто-то и забился в дальний угол и припал, жалкий и испуганный, к земле. Он здесь был одиноким и чужим… Стонущий, он плакал от жалости к себе, истерично выкрикивая „Я не хочу умирать!“ хотя „он“ был, конечно, не одинок: „В темных, глухих углах подвала нам приходилось натыкаться на безоружных, вдруг заболевших людишек. Их было немного, но они были“»[914].

От ударов артиллерии незаметно расползались шаткие мостки перед подвальными окнами. Впрочем, зачем они сейчас?

Противника-то не видно — лишь оглушительный грохот, дрожащие стены, наползающие в окна подвала пороховые газы. И — ожидание в страхе нового грохота. И — начинающее ощущаться зловоние. От него не скрыться, не спрятаться — солнце делает свою работу…

Удары «Карлов» сотрясали и подвалы 455 сп. Вспоминает А. Махнач: «От взрывной волны шла кровь из ушей и носа. Рот нельзя было закрывать»[915].

От прямых попаданий, по-видимому снарядов 21-см мортир, обломки стен завалили несколько выходов из подвалов, находившихся посреди отсеков.

Наблюдающий за артналетом на сектор Тереспольских с другой стороны Буга, Лео Лозерт вспоминает: «Весь день продолжался артиллерийский обстрел. Видели несколько попаданий артиллерии особой мощности (вышеупомянутого калибра Х)»[916].

Пулеметчики Лерцера, получившие сообщение, что на острове вновь появились русские, формируют группы для прочесывания местности.

Хотя и не по своей воле, но Ганс Тойчлер, лежащий на Северном, этой ночью снова оказался практически в центре событий, под пулеметными очередями, хлеставшими над всем островом. «Ночью снова и снова взвывал страшный, казалось, желающий никогда не кончаться артиллерийский огонь, то и дело в непроницаемом мраке резко звучали выстрелы. Никогда еще я не ждал наступающего дня с более горящим нетерпением. Однако дорогое солнце поняло это по-своему, встав затем над нами так сильно, что жара увеличилась до невыносимости. Из рюкзака погибшего унтер-офицера я взял хлеб и сыр и начал занимать себя тем, чтобы получить маленькую закуску. Я поделил рационы точно так, чтобы выдержать от 4 до 5 дней, так как после всех бед я отнюдь не желал умереть еще и от голода»[917].

…Бессонная ночь, голод, неизвестность, отсутствие руководства отрицательно сказывались на боевом духе осажденных в подвале 333 сп. Так и не дождавшись необходимой медпомощи, медикаментов, начали умирать раненые. Это угнетающе действовало и на остальных. А. П. Каландадзе: «Трудно смотреть на наших товарищей — окровавленных, наспех перевязанных бинтами, которые уже почернели сверху, трудно заставить себя заговорить с ними»[918]. Уничтожение «Тором» полубашни и погранзаставы, а самое главное — то, что снаряд дошел даже до казавшегося неуязвимым подвала, — говорило о том, что, если ничего не изменится, следующий снаряд, которых наверняка много у немцев, превратит подвал 333-го в такую же братскую могилу, как и полубашню у Тереспольских.