Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

этот усач!

Возвратилась Кручинина.

— Порядок.

— Гран мерси, ма шер! — прошептала Тишковская. — Завтра прошу ко мне, на Варваринскую, 6. Тот самый человек хочет вас видеть.

Нельзя сказать, что Кручинина пришла в восторг от этого предложения. Но ничего другого не оставалось, как согласиться.

...В квартире Тишковской Мария Кручинина встретилась с... Павлом Павловичем Цветковым! Его она видела у Муфельдт, когда занималась у нее постирушками и прочими делами по хозяйству.

Громадный Цветков галантно облобызал ручку. Пророкотал:

— Рад!.. Очень рад видеть вас, прекрасная Мари, с нами по одну сторону баррикад. Только отчего это мы так долго не виделись?

— Это понятно, Павел Павлович. Узнав об аресте Елизаветы Эрнестовны, я, как огня, боялась ее дома. Да и что мне там было делать?

— Ха-ха-ха!.. — загромыхал Цветков. — Умненькая! И очень замечательно поступили, что стали медсестрой в госпитале. Позвольте спросить, кто вас туда устроил?

— Один офицер. Он нынче ушел с Осиповым.

— Прозорлива!.. Так как же насчет документов для раненого красноармейца Михайлова, отбывающего на родину в сопровождении медсестры?

— Все в порядке. Подонок, хозяйничающий в регистратуре, за золото готов мать родную продать!

— Хо-хо-хо-хо! — вновь закатился Цветков. — Так, значит, красавица вы моя, перед вами простая задача... Медсестра — Артамонова. Запомните фамилию. Ею будет очаровательная Диночка Тишковская. А раненый красноармеец, жаждущий прибыть к родным пенатам, — Михайлов. Кто он в действительности, вам, очаровательная, знать не обязательно. В госпиталь никого для видимости класть не будем. Времени нет, да и глупо это. Документы передадите лично мадам Тишковской. Диночке... О!.. Сбросить бы мне лет эдак с десяток!.. Ха-ха.

Скрытый оперативный пост отметил, что после ухода Кручининой Цветков тут же отправился на улицу Выставочную, где и остался на ночлег.

В ЧК и уголовном розыске тщетно ломали головы, пытаясь уразуметь, кто же все-таки собирается бежать из Ташкента под фамилией «Михайлов». Аракелов с оперативной группой срочно выехал в Коканд.

А через два дня Кручинина вручила Тишковской все документы, вплоть до пропусков ТуркЧК на право проезда по железной дороге из Ташкента в Коканд.

...К концу дня пошел густой снег. Померкло на улицах. А снег все валил, валил. Редкие прохожие по колено увязали в снежном навале. На вокзале было малолюдно. Поезда не курсировали. Раздавались лишь отрывистые гудки маневровых паровозов, растаскивавших вагоны по тупикам.

Ровно в двадцать три часа по залам ожидания прошагал дежурный по вокзалу с фонарем «летучая мышь» в руках, объявляя по стародавней привычке:

— Приготовиться к посадке на Скобелев. Отправление через пятнадцать минут!

Курсировали тогда так называемые «военные летучки», поезда в несколько вагонов, отправлявшиеся не по расписанию, а по специальным распоряжениям. Такая «летучка» стояла и сейчас. В числе немногих пассажиров был и рослый красноармеец с костылем под мышкой и забинтованной головой. Его сопровождала медсестра. Они направились к двум пассажирским вагонам (еще три вагона были товарными, «телячьими»). Двое чекистов в кожанках, с маузерами на бедрах, при свете фонаря проверили документы раненого и медсестры.

— Порядок, — объявил наконец старший чекист. — Счастливого выздоровления, товарищ. Проходите.

С величайшим трудом хромой красноармеец, поддерживаемый чекистами, влез на подножку.

— Спасибо, братва, — поблагодарил их раненый и скрылся с медсестрой в вагоне.

Чтобы не привлекать к себе внимания, Цветков расположился на верхней полке и тут же укрылся с головой шинелью. «Слава богу! — вздохнул он с облегчением. — Пронесло».

А в это время один из чекистов, проверявших у вагона документы, уже докладывал в оперативном пункте вокзала члену Коллегии ЧК товарищу Шарафутдинову:

— Ахтам Шайхович, севший в вагон человек не кто иной, как сам... Цветков. Я его сразу же, сукиного сына, опознал. Я его знал тогда, когда он в Комиссариате внутренних дел подвизался.

— Послушай, товарищ Афанасьев, а ты не обознался?

— Не мог обознаться!

Шарафутдинов прищурил свои чуточку раскосые глаза, произнес с нажимом:

— Запомни, дружище: ты обознался. В вагон сел красноармеец Михайлов. И даже во сне не посмей думать иначе. Понял?

— Так точно, понял, товарищ Шарафутдинов. Пусть себе раненый бедолага Михайлов едет спокойно в родной Коканд.

Откозыряв, Афанасьев покинул оперпункт, и тут же Шарафутдинов позвонил в ЧК Сидорову.

— Цветочек благополучно сел в вагон...

— Неужели Цветочек?.. Мы ведь думали...

— Мало ли что мы думали. Через полчаса отправляется «летучка». Сажусь в соседний вагон с опергруппой.

— Успеха тебе, друг. Как говорится, ок юл... Доброго пути.

Традиционные удары станционного колокола, и «летучка» плавно отошла от перрона. Проскользнули сигнальные огни выходного семафора. Михайлов, выглянув из-под шинели, перекрестился.

— Кажется, пронесло, Диночка!

Тем временем кокандский телеграфист принял телеграмму на имя Аракелова: «Груз отбыл двадцать три ноль зпт сопровождается надежно тчк».

«Летучка» двигалась медленно. То не хватало топлива паровозу, то вдруг загорались буксы... Разруха царила на железной дороге. Лишь спустя сутки, около полуночи, «летучка» подошла к перрону кокандского вокзала. На платформе народу почти не было. Несколько железнодорожников да невесть откуда взявшийся мулла, очевидно, вознамерившийся получить разрешение отправиться на «летучке» в обратный рейс, до Ташкента.

Едва «летучка» остановилась, из «телячьего» вагона выскочил Соколовский, проходя мимо муллы, шепнул:

— Сейчас из второго классного вагона выйдет хромой, с перевязанной головой красноармеец. Это полковник Цветков. Его сопровождает под видом медсестры жена Тишковского.

От неожиданности мулла по-кавказски щелкнул пальцами и прошептал:

— Вах-вах-вах!..

— Тише, ты!..

Начался завершающий этап операции.

Цветков с Тишковской долго не покидали привокзальную площадь, хотя было ветрено, метельно, валил густой снег. Лишь когда площадь опустела, они двинулись в путь. То и дело оглядывались, чтобы убедиться в том, что за ними не увязался «хвост». Но никого не было. Лишь несчастный мулла, которого чуть ли не взашей прогнали с перрона чекисты, шел, прихрамывая (видно, ему крепко досталось от чекистов), понурив голову.

Опергруппа Шарафутдинова расположилась в здании Кокандского уголовного розыска. Алимходжаев, начальник УРа, радушно приветствовал ташкентских гостей. Он тут же подключил своих сотрудников к операции. Во втором часу ночи явился и «мулла», Аракелов. Доложил, разматывая чалму:

— Цветков с Тишковской расположились в доме миллионера Потеляхова.

— Потеляховых три брата. Какой из них укрывает Цветкова?

— Рафаэль Шоломович.

— Ну что ж, — заметил Шарафутдинов, — вот и еще одного заговорщика обнаружили. Для начала не так уж плохо.

На другой день в Коканд прибыл председатель скобелевской Чрезвычайной комиссии Моисей Кузьмич Шкарупа. Он привез важные сведения. Было точно установлено, что Осипова ни в Коканде, ни в