Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

Красс Оратор сделал секундную паузу, повернулся к курульному подиуму и пронзил взглядом Филиппа. Затем, нацелившись в него указательным пальцем, пророкотал:

— Луций Марций, ты худший консул, какого мне когда-либо доводилось видеть! И сиди я в кресле Секста Цезаря, у меня бы и на десятую долю недостало его терпения! Как ты осмеливаешься разгуливать по нашему любимому городу в сопровождении дюжины ликторов и называть себя консулом?! Ты не консул! Ты недостоин лизать подметки настоящему консулу! Больше того, как сказал наш уважаемый предводитель: ты не годишься даже убирать блевотину с городских улиц! Вместо того чтобы подавать достойный пример представителям младшего поколения в этих стенах и за их пределами, ты ведешь себя как отъявленный демагог, какого еще не знали наши трибуны, как самый грязный скандалист, который только срывал когда-либо своими выкриками чужие выступления! Как смеешь ты пользоваться своим должностным положением для того, чтобы поливать грязью членов Сената? Как язык твой поворачивается утверждать, что другие якобы действовали незаконно? Я достаточно терпел тебя, Луций Марций Филипп! Либо веди себя достойно звания консула, либо оставайся дома!

Когда Красс Оратор вновь занял свое место, Сенат разразился рукоплесканиями. Филипп сидел, опустив голову, чтобы не было видно выражения его лица. Цепион испепелял Красса ненавидящим взглядом. Секст Цезарь откашлялся и произнес:

— Благодарю тебя, Луций Лициний, за то, что ты напомнил мне и всем, кто собирается впоследствии носить звание консула, к чему обязывает эта должность. Надеюсь, Луций Марций отнесется к твоим словам столь же вдумчиво, как и я. И поскольку никому из нас, похоже, не под силу сохранять достоинство в такой обстановке, я закрываю собрание. Сенат вновь соберется через восемь дней. Мы отмечаем ludi Romani, и, я полагаю, нам следовало бы почтить Рим и его основателя Ромула чем-нибудь более достойным, нежели язвительные и грубые перепалки членов Сената. Хорошего вам отдыха, отцы-основатели!

Принцепс Сената Скавр, Друз, Красс Оратор, Антоний Оратор и Квинт Помпей Руф отправились к Гаю Марию, чтобы выпить вина и обсудить за столом события минувшего дня.

— Здорово ты, Луций Лициний, приложил Филиппа! — восхитился Скавр, залпом осушая свой кубок.

— О, это ему запомнится надолго! — поддержал Антоний.

— Да и тебе, наверное, тоже, Луций Лициний, — улыбнулся Друз.

— Да будет вам… Он просто напрашивался на это, — скромно ответил Красс.

Поскольку в Риме по-прежнему было жарко, все, войдя в дом Мария, скинули с себя тоги и направились в прохладную тень сада, чтобы устроиться там поудобнее.

— Я бы очень хотел знать, чего добивается Филипп, — проронил Марий, сидя на краю своего пруда.

— И я тоже, — признался Скавр.

— А почему вы решили, что он чего-нибудь добивается? — спросил их Помпей Руф. — Он просто отъявленный невежа и всегда был таким.

— Нет, у него в голове шевелятся какие-то мыслишки, — не согласился Марий. — В какой-то миг мне сегодня показалось, что я догадался… Но потом мысль ускользнула, и я не могу ее вспомнить.

— Можешь быть уверен, Гай Марий: мы все скоро узнаем, — заверил его Скавр. — Быть может, уже на следующем заседании.

— Оно обещает быть интересным, — подключился к разговору Красс Оратор, не переставая массировать левое плечо, и поморщился: — Отчего у меня все эти дни все тело болит и ломит? Я вроде сегодня не слишком долго выступал. Хотя и сердито.

* * *

Наступившая ночь доказала, что его речь и связанные с ней волнения обошлись ему дороже, чем он мог подумать. Его жена Муция, дочь авгура Сцеволы, проснувшись от холода на рассвете, решила поискать тепла у мужа, однако обнаружила, что тот холоднее льда. Красс умер в расцвете своей карьеры, в зените славы.

Для Друза, Мария, Скавра, Сцеволы и их единомышленников смерть эта была настоящей трагедией, в то время как для Филиппа и Цепиона — свидетельством в их пользу. Эти двое с новым энтузиазмом пустились обхаживать заднескамеечников Сената, беседуя с ними, убеждая, льстя. И когда Сенат, по окончании ludi Romani, собрался вновь, они чувствовали, что позиции их значительно укрепились.

— Я повторно прошу голосования по вопросу, следует ли оставить в силе законы Марка Ливия Друза, — воркующим голосом обратился к председательствующему Филипп, явно полный решимости выглядеть образцовым консулом. — Я понимаю, что вы, должно быть, уже устали от этого противодействия законам Марка Ливия, и сознаю, что большинство из вас убеждено в их правильности. Теперь я более не утверждаю, что не были соблюдены религиозные формальности, нарушен закон во время комиций или не получено одобрение Сената перед передачей законопроектов в народное собрание. Однако одно препятствие религиозного характера все же существует! Причем столь значительное и неоспоримое, что мы при всем желании не можем его игнорировать. Почему боги решили сыграть такую шутку, я не знаю — не знаток. Но факт остается фактом: в то время как результаты предзнаменований и гаданий перед каждым заседанием народного собрания под председательством Друза оказывались благоприятными, по всей Италии отмечались предзнаменования, свидетельствующие о крайнем гневе богов. Я сам авгур, отцы Сената. И мне совершенно ясно, что совершено было некое кощунственное деяние.

Филипп сделал паузу и протянул руку. Служитель вложил в нее свиток. Филипп развернул его и продолжил:

— Четырнадцатого января, перед январскими календами, — в тот день, когда Марк Ливий выдвинул законопроект об управлении судопроизводством и второй, о расширении состава Сената, — рабы отправились в храм Сатурна, чтобы подготовить его к празднеству, ибо на следующий день должны были начаться Сатурналии. И обнаружили, что шерсть, которой обвязана была деревянная статуя Сатурна, пропитана маслом, на полу у основания натекла огромная лужа, а сама статуя изнутри пуста. Несомненно, масло вытекло накануне. Все согласились, что Сатурн на что-то разгневался! В тот день, когда Марк Ливий провел в народном собрании свои законы о судах и составе Сената, в Неми жрец-раб был убит другим рабом, который, согласно бытующему там обычаю, занял место первого. Однако уровень воды в священном озере Неми вдруг упал на целую ладонь, и новый жрец внезапно умер. Страшный знак! В тот день, когда Марк Ливий выступил в сенате с законопроектом о ликвидации общественного землевладения, над общественными землями в Кампании пролился кровавый дождь, а общественные земли Этрурии наводнили лягушки. В тот день, когда аграрный закон Ливия принят был народным собранием, жрецы в Ланувии обнаружили, что священные щиты погрызены мышами — ужасный знак, о котором немедленно было доложено коллегии понтификов в Риме. В тот день, когда совет пяти под предводительством народного трибуна Сауфея начал раздачу общественных земель в Италии и Сицилии, храм Пиета на Марсовом поле возле цирка Фламиния поразила молния, причинив ему значительные разрушения. В тот день, когда народное собрание приняло закон о зерне, статуя богини Ангероны оказалась покрыта обильной испариной. В результате повязка, закрывавшая ее рот, соскользнула на шею, и кое-кто клялся, будто слышал, как богиня, радуясь наконец полученной возможности говорить, прошептала тайное имя Рима. На сентябрьские календы, в день, когда Марк Ливий Друз представил Сенату законопроект, предлагающий дать италикам наше драгоценное римское гражданство, страшное землетрясение до основания разрушило город Мутину в Италийской Галлии. Пророк Публий Корнелий Куллеол истолковал это как предзнаменование того, что вся Италийская Галлия возмутится, если ей тоже не даруют римское гражданство. А это, почтенные члены Сената, верный признак того, что, предоставь мы гражданские права Италии, население остальных наших владений также возжелает его. В ночь после того, как Луций Лициний Красс обрушился на меня в этих самых стенах, он таинственным образом умер в собственной постели. Есть немало и других зловещих предзнаменований, уважаемые члены Сената. Я привел лишь те, что имели место в те самые дни, когда Марк Ливий Друз выдвигал либо добивался принятия того или иного из своих законопроектов. Но я могу привести еще примеры. Молнией повреждена статуя Юпитера Латиарского на горе Альбан — ужасный знак! В последний день только что завершившихся ludi Romani кровавый дождь пал на храм Квирина, и больше нигде в округе. Священные копья Марса шевелились, и землетрясение разрушило храм Марса в Капуе. Священный источник Геркулеса в Анконе иссяк впервые за всю свою историю, причем без всякой засухи. Огненная расселина прорезала улицы Путеол. В Помпеях все городские ворота внезапно захлопнулись… И это не все, отцы-основатели! Полный перечень имевших место предзнаменований я прикреплю для всеобщего обозрения на стене трибуны в колодце комиций, чтобы все видели, как порицают боги законы Марка Ливия Друза. Ибо это именно так! Взгляните на богов, которые упомянуты в списке: Пиет — покровитель верности и семейных обязанностей; Квирин — бог всего римского народа; Юпитер Латиарский — латинский Юпитер; Геркулес — защитник военной мощи Рима и покровитель римских военачальников; Марс — бог войны; Вулкан — повелитель огненных озер, подземных озер во всей Италии; Ангерона — хранительница тайного имени Рима, которое, будучи произнесенным, может его разрушить; Сатурн — хранитель богатства Рима и вечности его во времени…