Повести - Юрий Сергеев

Фомич отмолчался, продолжал работать. Заметно уходил вниз. Сначала до колен, потом по бороду, а когда Семён вернулся из кузницы с новыми кайлами, мелькала из тесной ямы одна лопата.

— Иваныч! Нам здесь нечего делать. Смело выпускай этого деда на полигон вместо бульдозера, — не унимался Акулин.

Старик притомился, зацепился дрожащими руками за край шурфа и выполз наверх. По щекам лился горячий пот, беззубый рот жадно ловил воздух.

— Ишшо могу! — с трудом прохрипел дед. — Болезть подвела, отняла силушку. До речника бы посадил забой!

— Хлебнул водички из болота. К выпирающим лопаткам прилипла мокрая рубаха, тяжело опустился на траву и закурил папиросу грязными, трясущимися от напряжения руками.

— Фомич? Живой ещё, — заглянул в его отрешённое лицо Акулин.

— Живо-о-ой… — откинулся на спину.

— Тебе надо в могильщики подаваться, большие деньги будешь огребать при таких способностях. А?

— Сам туда иди! — остервенился дед. — Я людей прятать непривычный, спрятанное ищу. Всё одно достигну Федькиной удачи! Пусть сдохну тут, а отыщу…

— Зачем тебе это надо, старый, памятник всё равно не поставят.

— Сам поставлю, только не себе, артельщикам своим. Я памятников не заслужил, — отхлебнул кваску из принесённого жбанчика и опять полез в яму.

Вытащили его к вечеру, обессиленного и мокрого. Отвели в баню, попарили с веником и уложили спать.

Семён проснулся на рассвете и не застал Кондрата на койке. Быстро оделся и пошел в ельник. Старик таскал ведром на верёвке из шурфа воду.

— Притопило, Сёмка! — сокрушенно махнул рукой, — Отольем — и надо бить дальше.

— Может быть, не стоит. Зимой добьём, Фомич?

— Я к зиме, может статься, окочурюсь. Сам поглядеть хочу, пески лотком крутануть.

— Тогда я дам задание механику подвести сюда энергию и смонтировать насос. Зачем по старинке мучиться?

— Давай-давай, сынок! Правильно додумался, сподручней будет. А мы пока ворот установим и подготовим крепь.

— А помощнички где?

— Спят, где им быть? Дело молодое, небось девок своих во сне гладят, уговаривают, нашто им мешать? Нехай во сне хучь потешатся.

Подошел чистенький и всегда опрятный Воронцов. Посмотрел, крутанул свой гусарский ус и бесстрастно заметил:

— Ох! И выдерет тебя Влас, когда узнает! Пустое всё это, только людей зря оторвал с ремонта. Видишь? Старик не в своём уме. Глаза бешенные, руки трясутся… Его в психичку надо, ещё прибьет кого-нибудь.

— Не мешай ему, Алексей. Он по своей инициативе хочет рудное золото найти. А работу помощников оплатил.

— Как оплатил?

— Сполна, потом узнаешь. Если найдут, то Богу молиться на него будем. В этом случае, риск оправдан.

— Я не против, пусть копают. Влас не любит, когда умничают, моё дело предупредить.

— Улажу я с Петровым. Не бойся, я сам за себя отвечу.

Заквохтал над сопками ранний вертолёт. Вновь прилетел Фролов, переговорил наедине с Семёном и арендовал вездеход.

— Кого ты там ловишь в своих экскурсиях? Рыбки ни разу не привёз, — недоумевал Семён.

Фролов усмехнулся и прижал палец к губам:

— Потише ори. Бывай! Золотого деда береги. Я все уладил, за отданный металл получит деньги. Ведь вы же мыли одну вскрышу, и Орондокитского золота в пробах нет.

— Вот обрадую старика! — расцвел Ковалёв.

— Радуй. Не надо было вам бросать в колоду. Официально оприходовали бы, и не рвали бы вам нервы, не трясли.

— Фомича не хотел путать. Он так переживал о погибших, если бы ты только видел! Боюсь, узнает председатель, скандал будет.

— Никого не бойся — ещё не вечер? Петров всё знает и доволен тем, что вес пошёл на выполнение плана.

— А Фомич не обидчивый. Взялся найти рудную жилу, бьёт шурфы.

— Вот даёт! Зачем ему это?

— Говорит, что в память артельщикам, им жизнью обязан.

— Пускай чудит. Когда пески будете опробовать, вызовите геолога артели, чтобы опять на неприятности не напроситься.

— Вызову. Да у меня тут и свой геолог сыскался. Всё будет, как положено.

— Ищите. Я своё, а вы — своё… Вся жизнь у нас в поиске и обязаны находить. Обязаны!

Фролов курил, хмурился своим мыслям и нетерпеливо поглядывал в окно, ожидая, когда подгонят заправленный вездеход.

— Как ты в милицию попал? — заинтересовался Ковалёв. — Только не говори, как лётчик, что с пеленок мечтал об этом.

— Хм… Именно так и попал. Мечтал с детства. Дядька мой воевал в СМЕРШе, после его рассказов бредил поймать шпиона. Отслужив в армии, явился я на Петровку и шесть лет работал в столице. Оставили сержантское звание, включили в оперативную группу и выдали пистолет Макарова.

Первый раз службу понял, когда выехали по вызову на сработавшую сигнализацию. Подскочили к большому универсальному магазину, витрины горят, тихо и спокойно. С тёмного двора выдавлено окно подсобки. Вызвался я идти первым, никто возражать не стал.

Забрался я в то окно и прокрался в торговый зал. "Кто здесь! Выходи?!" — рявкнул с уверенностью, что сразу выбегут с поднятыми руками.

Ка-а-ак даст! Выстрел в упор… Фуражку снесло и штукатуркой по шее секануло. Упал снопом… Не верю после этого в бесстрашие. Открыл глаза — живой! Смотрю, в промежутке, между висящими шубами и полом, через два ряда

одежды, ноги в ботинках суетятся. Прицелился чуть выше ботинка. После выстрела прыжок, завалил его опрокинутым тряпьём, нащупал обрез двустволки, вывернул из руки. Спустил взведенный курок, осторожно вытащил патрон.

Сам давлю к полу стрелявшего, а патрон расковыриваю, интересно знать, чем в меня стрелял. Высыпалась картечь. Сволочь та скулит, перебитую ногу жалеет, а сам в человека выстрелил, не пожалел…

Второй раз в ювелирный залезли воры. Да опять сигнализация сработала. Когда подъехали, смотрю: мелькнул один через сквер с чемоданом. Я за ним! Догонять стал, бросает чемодан и за угол свернул.

Не знаю до сих пор, какое чувство во мне сработало, дядины рассказы предостерегли, но не стал поворачивать следом, с ходу прыгнул на газон и покатился. Качусь, а он стоит и в меня из вальтера палит.

Как не попал, сам не знаю, темно было. Не помню, как выбил пистолет. Говорили, что я орал: "Стрелять, сволочь, не умеешь!"

Окончил школу милиции и направили меня в родные края. Потом заочно институт закончил.

Под окном заревел вездеход, и Фролов торопливо схватил маленький чемодан, привезённый с собой.

— С чемоданом на рыбалку? — улыбнулся Ковалёв.

— Ах да! Где твой спиннинг и ружьё, дай напрокат.

— В шкафу возьми. С чужим ружьем на милицию не нарвись, отнимут и оштрафуют за браконьерство, — опять пошутил, теряясь в догадках, куда их понесёт.