Аргентинец - Эльвира Барякина

Шутки шутками, но «фонд побега» надо было в чем-то хранить. Валюта? Но германская марка, франки и фунты тоже обесценивались на глазах из-за послевоенной инфляции. Кроме того, Нина выяснила, что они шуршат, если их прятать в одежду.

— Будут обыскивать — найдут, — сказала она после нескольких экспериментов. — Надо попробовать доллары.

Но если европейскую валюту еще можно было отыскать на Балчуге или в подворотнях у вокзала, то доллары нельзя было купить ни за какие деньги. К тому же постоянно приходилось опасаться провокаторов и фальшивомонетчиков, которых развелось невероятно много. Один раз Саблин умудрился принести домой поддельную купюру с надписью «финанцовый комисар».

Сбережения было решено перевести в спирт. Клим с Саблиным смастерили походную лабораторию с гнездами для мензурок. На каждую Нина приклеила ярлык: «Острожно! Тифозные бактерии!», а на самом ящике написала: «Медицинское имущество исключительной важности».

Долго думали: как быть с одеждой? Покупать или не покупать? С одной стороны, надо брать как можно больше: одежду при случае можно обменять на хлеб. Но с другой стороны, иметь солидный багаж — это нарываться на реквизиторов, которые только и ждут, когда им в лапы попадется очередной «буржуй». В любом случае, Климу и Саблину требовалась военная форма — чтобы их принимали за фронтовиков: по слухам, заградотрядовцы их побаивались.

Сложнее всего было замаскировать Софью Карловну: все ее существо противилось против того, чтобы стать простой, никому не интересной старухой. К тому же после смерти Анны Евгеньевны графиня стала заговариваться.

— Боже мой, у их дворецкого усы! — ахала она после встречи с милиционером в приемной губисполкома. — Где вы видели дворецкого с усами? Он должен носить баки!

Нина пугалась: каково будет с ней в дороге? Вдруг она брякнет что-нибудь и выдаст их?

Софья Карловна то и дело поучала Нину.

— Когда мы ходили на рынок, вы окликнули Клима по имени. Воспитанная дама никогда не повышает голоса. Если она хочет, чтобы ее заметили в толпе, она должна снять шляпку, положить на зонтик и поднять его над головой.

— Софья Карловна, у меня нет ни зонтика, ни шляпки.

— Вот видите, это никуда не годится. И зря вы на меня обижаетесь! Я понимаю, в вашей семье считали, что образование женщинам ни к чему: их дело сидеть дома и заниматься детьми… Но кого вы сможете воспитать, если сами ничего не знаете?

Иногда Нина готова была проклясть тот день, когда Клим встретил графиню. Но что бы они делали без ее бриллиантов? Кроме того, у Софьи Карловны в Париже были влиятельные родственники — они могли помочь с визами и обустройством на новом месте.

2

Любочка забеременела и решила, что Нина должна служить ей на посылках сейчас и нянькой в будущем.

— Мне будет трудно управиться и с младенцем, и со столовой, — говорила она. — Ты мне поможешь, правда?

Нина ездила с ней покупать то фланель для пеленок, то козу.

— Вдруг у меня молока не будет от нервов? — беспокоилась Любочка. — Надо заранее выбрать подходящее животное. Ты умеешь доить коз? Впрочем, говорят, это нетрудно — научишься.

Любочка на вполне законных основаниях требовала дивидендов за свою доброту. И как ей откажешь? Нина утешала ее, выполняла все, что требовалось, заверяла Любочку, что после беременности ее фигура придет в норму…

— Нет, я стала совсем некрасивой, — всхлипывала та. — Осип не обращает на меня внимания.

Он возвращался домой, ужинал, на расспросы отвечал невпопад, а потом вдруг поднимался и, не дослушав Любочку, шел к Климу:

— Эй, ты дома? Можно к вам?

Нина злилась, что Осип отбирает у нее мужа и заставляет его до утра сидеть за картами, но ничего не могла поделать.

— Царь надеялся, что мы будем воевать ради буржуйских интересов, — распалялся Осип. Клим слушал его, подперев щеку кулаком. — Коли не хочешь стрелять в немецкого рабочего, стало быть, недостаточно любишь Россию… Ведь царь нас совсем за дураков держал, понимаешь? А чем он лучше нас, ну-ка ответь? Вот то-то и оно! Только большевистское государство способно обеспечить всеобщее равенство…

— Да не может государство сделать людей равными! — морщился Клим. — Мы все разные от рождения. Важно не равенство, а равноправие.

Они спорили, ожесточались, но Клим неизменно обращал все в шутку. Осип хмыкал, суровые складки на его лбу разглаживались.

— А ну тебя! Ты кого хочешь заболтаешь.

Клим довольно улыбался и к слову расспрашивал Осипа о военных действиях.

Бои на востоке шли с переменным успехом: весной армия Колчака заняла огромную территорию, но продвижение ее застопорилось, и большевики сумели отбить Уфу. Зато на Южном фронте им пришлось оставить Донбасс и Харьков.

Нина уговаривала Клима не спорить с Осипом:

— Вдруг он обозлится и как-нибудь навредит тебе?

Но Клим считал, что именно споры помогают им находить общий язык.

— Понимаешь, Осип никому не верит и считает, что его все используют. А со мной он чувствует себя в безопасности, потому что знает, чтó от меня ожидать. Ему одиноко, вот он и пробует подружиться.

— Но вы совершенно разные люди!

— Ну и что? Тут главное — искренность и уважение.

— Ты его уважаешь? — удивилась Нина.

— Безусловно.

3

Беременность давалась Любочке тяжело. Сначала тошнота, потом боли в спине, беспокойство, что она не сможет после родов заниматься столовой и ее кому-нибудь отдадут… Не будет продовольствия — как выкармливать младенца? На Осипа надежды было мало: у него одно на уме — военкомат, карты и споры о политике. Рождение ребенка не радовало его, и он стал относиться к Любочке так, будто она серьезно заболела.

Она пыталась припугнуть его рассказами о том, что Саблин стал особенно внимателен к ней, но Осип не верил, что беременная женщина может кого-то заинтересовать.

— Да ладно выдумывать! — ласково басил он. — Ты хоть в зеркало глянь на себя…

От Любочкиной красоты действительно мало что осталось. Бедра, грудь, шея — все налилось тяжелой полнотой; ни одно кольцо не налезало на пальцы.

— Это пройдет? — допытывалась Любочка у Саблина. — Что ты молчишь? Ты же врач, ты должен знать!

— Это не по моей специальности, — вздыхал Варфоломей Иванович.

Она понимала, что для него невыносимо смотреть на ее живот, но ей так хотелось ободрения, что она продолжала пытать его расспросами.

— Зря ты связалась с Осипом, — как-то сказал Антон Эмильевич. — Это не муж, а черт знает что. Ему и на старшего сына плевать — он его несколько лет не видел; думаю, с младшим будет то же самое.