G.O.G.R. - Анна Белкина

Подклюймуха почесал затылок.

— Н-ну, — протянул он, перестав орать. — Давай…

Дружинники стали припоминать, кого же они видели в пятницу утром. Дворничиху — подметала, ходила, снег чистила с крыльца, собирала раскиданные около мусорного бака очистки от картошки и ругалась.

— Брысь, шантрапа! — крикнула она тогда скрипучим и пронзительным голосом.

Ещё — бомжа Парамоныча. Бродил около мусорки, выудил из бака грязный пуховик и несколько бутылок… Дворничиха стукнула его снеговой лопатой за то, что доставая пуховик, он вывернул на снег чей-то мусорный пакет и раскидал мусор.

— Крыса отмороженная! — огрызнулся бомж Парамоныч, убегая и уволакивая по скользкому свалявшемуся снегу отрытый в мусоре пуховик.

Бабушку Лютченко они тоже видели — выходила с чёрной рыночной кошёлкой, покрытой принтом в виде мелких и очень ярких розочек.

Кого ещё видели? Да много их входило, выходило… Только Анны Лютченко среди них не было.

Как-то странно всё получается. Прозевать Анну впятером просто невозможно — кто-нибудь бы и заметил. И тогда Серёгин предположил, что за Анну в её квартиру мог прийти кто-то другой — например, подружка — и забрать её вещи. Лютченко дала ей ключи, она зашла и — забрала…

Рассуждения Петра Ивановича оборвала и рассеяла весёлая песенка, которую спел ему его мобильный. Серёгин вынырнул из «тонкого» мира гипотез, вернулся на прагматичную Землю и взял трубку.

— Алё? — спросил он.

Звонили из психбольницы, а то, что сообщили — едва не свалило Серёгина в глубочайший из обмороков. Пётр Иванович даже зашатался на ногах — это даже Сидоров заметил и подставил стул, чтобы он сел. Даже Подклюймуха прекратил ворчать на своих прошляпивших дружинников и воззрился на плюхнувшегося на стул Серёгина.

— Саня, погнали в дурку… — это всё, что смог выдавить ошарашенный полученным оттуда сообщением Пётр Иванович.

Глава 117. Тупик для «врача-оккультиста»

Пётр Иванович и Сидоров примчались в психбольницу со скоростью настоящего торнадо — Серёгин даже мигалку прилепил на крышу «Самары» и подключил орущую сирену, чтобы без проблем проезжать на красный свет.

В коридоре их встретил взъерошенный Никольцев и сразу повёл на второй этаж, где была палата Шубина — Свиреева. Серёгин не шёл, а скакал через две ступеньки, Сидоров делал огромные шаги и перелазил сразу через три. «Начальник охраны» Шубина лейтенант Никольцев едва поспевал за ними. А там, на втором этаже Серёгина и Сидорова ждал настоящий «гризайль».

Борисюк и Соколов сидели на полу, привалившись к бледно-зелёной стенке, и спали рядышком, словно две горлинки. Около них в полном замешательстве топтались уборщица, сестра-хозяйка и врач Иван Давыдович. Дверь палаты Шубина была распахнута. Серёгин подполз к этой двери на тяжелеющих ногах и заглянул за неё. В палате всё было нормально: чисто, ничего не раскидано, не украдено, не поломано… Всё было нормально — только Шубин — Свиреев куда-то «испарился».

— Никак не можем их растолкать, — подала голос сестра-хозяйка, кивнув на спящих Соколова и Борисюка. — С этими друзьями всегда истории случаются: то шишки набивают друг другу, то, вот ещё…

— Ыгы, — пробормотал Серёгин и сделал шаг в злополучную палату, проглотившую Свиреева — Шубина.

За ним «крёстным ходом» последовали Сидоров, врач Иван Давыдович, лейтенант Никольцев и сестра-хозяйка. Уборщица же не пожелала входить в «мистическое обиталище» и осталась в безопасном коридоре.

Пётр Иванович тщательно обследовал пол, кровать и табурет около кровати, пытаясь найти хоть что-нибудь мало-мальски подозрительное и указывающее на то, что могло здесь произойти. Ничего подозрительно, всё обычное.

— Где Лисичкин? — осведомился Серёгин у ютящегося в углу врача Ивана Давыдовича.

— Да, вот, — пробормотал тот, переступив с одной ноги на другую. — У этого, из шахты, как раз и был сеанс с вашим Лисичкиным. А потом вдруг лейтенант ваш ко мне подбегает, и давай голосить и выспрашивать, куда подевался этот Свиреев.

— Я на посту сидел, — оправдывался Никольцев под тяжёлым взглядом помрачневшего Серёгина. — Никуда не отходил…

— Кроссворды решал, небось? — угрюмо проворчал Пётр Иванович, глядя на лейтенанта исподлобья.

— Нет, — покачал головой Никольцев. — Следил. Видел, как Лисичкин к нему пошёл… А потом вдруг — отвернулся на секундочку — не больше… Поворачиваюсь, а Борисюк с Соколовым у стенки сидят. Я подумал ещё, чего это они спят-то на посту? Подошёл, давай толкать — не просыпаются. Я дверь в палату приоткрыл — а там — ни Шубина, ни Лисичкина…

— Грррмм! — рассерженно хмыкнул Серёгин, а потом налетел на врача Ивана Давыдовича: — Разыщите мне Лисичкина!

— Угу, — кивнул тот и, не мешкая, отослал на «задание» троих санитаров.

— Ничего не трогайте! — Пётр Иванович отогнал уборщицу, которая хотела взяться за ручку двери. — Отпечатки не уничтожьте!

Уборщица недовольно буркнула что-то себе под нос и удалилась, гордо помахивая тряпкой на швабре. А Пётр Иванович выставил всех из палаты, чтобы не затаптывали следы, и снова основательно и придирчиво осмотрел всё алмазным глазом сыщика. Он даже под кровать заглянул и… остолбенел.

— Вот те на! — выдохнул за спиной Серёгина Сидоров.

Под кровать Шубина кто-то аккуратненько затолкал «врача-оккультиста» Лисичкина. «Мефистофель Фаустович» лежал на левом боку, спиной к окружающим и лицом к стенке. Пётр Иванович пихнул Лисичкина в спину.

— Лисичкин! — позвал он достаточно громко, но «врач-оккультист» остался глух и нем.

— Что за чёрт?! — поскрёб макушку Серёгин. — Лисичкин! — и снова пихнул гипнотизёра — посильнее.

Но и сейчас Лисичкин ничего не сказал и не вылез. Тогда Пётр Иванович и Сидоров совместными усилиями выволокли пыльного «Мефистофеля» из-под кровати и усадили на полу, прислонив спиной к стенке. Он был живой, но выглядел так, будто бы спит. С носа Лисичкина свисала клочковатая серая паутина — кажется, под кроватями гордая уборщица вообще не убирала.

— Оглушили, что ли… — пробормотал Сидоров.

Пётр Иванович похлопал «оккультиста» по щекам — не помогло. Тогда он дал врачу Ивану Давыдовичу санкцию на вход на «место преступления» и на осмотр потерпевшего.

— Навернули по башке, — поставил диагноз врач Иван Давыдович и вытащил из кармана своего халата пузырёк с нашатырным спиртом.

Нюхнув нашатыря, Лисичкин громко чихнул и пришёл в себя.

— Гы-ы-ы! — заревел он, словно орангутанг в зоопарке, окинув собравшихся вокруг себя пустым звериным взглядом.

— Лисичкин? — опешил Серёгин, увидев этот дикий взгляд.

Однако в следующий миг в глазах Лисичкина проклюнулся интеллект, он заморгал и даже узнал Серёгина.

— Где я? — вопросил он, уставившись на Петра Ивановича, словно только что проснулся не у себя на работе, а в лондонском Тауэре.

— В психушке, — буркнул в ответ Серёгин, заметив, что на лице Лисичкина не видно ни единого синяка — значит, по лицу не били.

— За что?? — перепугано вскричал Лисичкин и вскочил на ноги, но потом — снова упал, потому что ноги у него затекли.

Пётр Иванович еле-еле объяснил устрашённому неизвестной силой гипнотизёру, что его не упрятали сюда, как психа, а он просто здесь работал с Шубиным. Лисичкин, наконец, прекратил панику, подвигал ногами и сморщился: по ногам скакали жгучие «колючки».

— Куда делся Свиреев? — потребовал от гипнотизёра Серёгин.

— Э-э, — протянул Лисичкин, растирая покрытые «колючками» ноги. — Я пришёл к нему в один час пополудни, начал сеанс… А потом — вы меня разбудили. Я не знаю…

«В один час пополудни»! Серёгин сверился со своими часами «Полёт»: половина третьего — поздновато — похититель Шубина — Свиреева уже успел далеченько ускакать.

Борисюка и Соколова тоже растолкали с огромным трудом. Они даже на нашатырный спирт не реагировали. Врач Иван Давыдович уже притарабанил солидных размеров многоразовый шприц, наполненный чем-то мутным.

— Экстракт элеутерококка — подскочат, как миленькие, — плотоядно изрёк он и нацелил шприц на Борисюка.

И в тот же миг оба, как по команде, разлепили глаза и одновременно, как роботы, встали на ноги. Соколов собрался, было, невозмутимо откочевать в пустую палату Шубина, но Серёгин преградил ему сей «путь миграции» словом:

— Куда? — и заступил дорогу.

Соколов выглядел странно, словно сомнамбула. Но, когда Серёгин вырос у него на дороге — он ожил окончательно и изумлённо застопорился на полпути к палате.

Соколов никак не мог понять, каким образом он покинул свой пост в палате и очутился в коридоре. А Борисюк — не понимал, каким образом заснул — ведь ночью он прекрасно выспался.

Серёгин снова собрал в вестибюле всех медсестёр, докторов, санитаров, охранников, уборщиков. Чтобы опросить их, ушло часа три. Но и этот долгоиграющий допрос не дал ничего, кроме пустопорожних ответов: «Не знаю», «Не видел(а)», «Не проходил». Не выходил Свиреев — Шубин из палаты сам, и никто не выводил его насильно — словно в воздухе растаял. Пётр Иванович даже показывал им фоторобот «адского» «Поливаевского мужика». И получил то же самое: «Не знаю», «Не видел(а)», «Не проходил». Словно бы действительно, Шубин этот не человек, а какой-нибудь дух или призрак.