G.O.G.R. - Анна Белкина

— К нему, родимому, к Зайцеву, — вздохнул Пётр Иванович. — Думаю, придётся снова в Киев трезвонить и другого гипнотизёра выпрашивать. И ещё вот, что. Помнишь, где мы с тобой Карпеца нашли? — вдруг спросил Пётр Иванович, листая справочник по кодам в поисках кода Киева.

— Ну, в распределителе для бомжиков, — ответил Сидоров — А что?

Серёгин, наконец, отыскал код Киева и выписал его себе на бумажечку — чтобы не рыться лишний раз. Кажется, придётся ещё не раз беспокоить Киев поиском нового гипнотизёра…

— А то, — сказал Пётр Иванович. — Что Карпец побывал в нашем «подземелье ведьм» и вернулся в распределитель, лишившись памяти. Я думаю, что они могут так же и Синицына выбросить. Карпецу ещё повезло, что его Муравьёв заметил по телевизору. А вот наш Синицын может томиться там с бомжами да с пьянью, а потом — и правда, сделаться бомжём… Как Грибок… — добавил Серёгин после небольшой паузы, задумавшись над тем, кем же раньше был Грибок, и какие изменения в сознании он претерпел, что превратился в такого одичавшего бродягу?

— Ну, раз УК цитирует — значит, был милиционером, — предположил Сидоров. — Или там, адвокатом каким-нибудь. Надо в сводках на пропавших без вести порыться — авось нароем?

Идея была неплохая, только вот база данных по пропавшим без вести была огромна, как Тихий океан и, чтобы найти там кого-то одного по таким скудным приметам, как у Грибка, нужно, наверное, неделю искать. Но хотя, спасибо программистам — за то, что можно всё-таки задать критерий поиска. Пётр Иванович нащёлкал в соответствующей графе слова «Милиционер» «Юрист» и «Следователь» и нажал кнопку «Найти». Компьютер, который некий юморист нарёк «Лариса Ивановна», заскрипел чем-то внутри своего корпуса (наверное, мозгами), вытаскивая из своей забитой картотеками памяти личности, подходящие под заданный критерий. А Серёгин тем временем обзванивал все городские приёмники-распределители, давал им приметы пропавшего следователя прокуратуры Григория Синицына и пересылал им по факсу его фотографию.

Сидоров чрезвычайно заинтересовался проявившим «потустороннюю сущность» Грибком и пошёл в изолятор, чтобы на него посмотреть. Грибка уже выпустили из медпункта, хорошенько обработав при этом дустом и фукарцином. Сидоров даже и не узнал его сначала. Обритый налысо, покрытый малиновыми писягами фукарцина, бомжик сидел в гордом одиночестве в пустой камере прямо на полу, словно собака, и пел:

— Ку-у-у! Ку-у-у! Ы-ы-ы! Ку-ку-ку-ку! Ы-ы-ы! — прямо, как чатланин с планеты Плюк.

Сидоров заглядывал в его камеру через окошечко, пытаясь понять, кого же он ему напоминает без бороды-то? Кажется, никого… Лицо совсем пропитое, побитое и исчёркано этим дурацким фукарцином. Лысая черепушка — тоже вся в фукарцине… Пение это обезьянье… Кажется, у Сидорова нет таких знакомых. Сержант всё ждал, когда же Грибок надумает впасть в своё загадочное «камлание» и начнёт цитировать Уголовный Кодекс. Но Грибок всё оставался «чатланином» — сидел и гнусил, гнусил, пока ему не надоело. Тогда бомжик поскрёб обстриженными ногтями обритую башку и завалился спать — тоже на полу, не подумав даже залезть на нары.

Глава 120. Экскаватор и «преисподняя»

Оттепель наступила примерно через неделю после того, как отгремели новогодние праздники. «Забортная» температура подскочила с семи градусов мороза до пяти тепла, и белоснежный искрящийся и хрустящий снег быстро превратился в жидкую серо-бурую слякоть. Если температура снова вернётся в минус, то шоссе и тротуары превратятся в поле для хоккея. А если тепло продержится на улицах Донецка ещё недельку — можно будет попробовать раскопать подземелье под домом Гарика Белова! Пётр Иванович уже договорился насчёт экскаватора — ждали только, когда же сойдёт снег.

Посмотреть на то, как «камлает» Грибок, уже собиралось практически всё отделение. Даже начальник приходил — и удивлялся, ухватив рукою нос! Малюсенькое окошечко на двери камеры не позволяло заглянуть внутрь больше, чем одному лицу. И поэтому, когда начинали раздаваться «шаманские» возгласы Грибка, охранник просто открывал дверь и впускал в камеру всех желающих — как в театр, или в цирк. Грибок во время своих «камланий» обнаруживал широченный кругозор: кроме УК и Кони он знал ещё и дифференциальные уравнения, и гомологи метана, и исторические даты. А однажды выдал целую университетскую лекцию по юриспруденции в Киевской Руси!

Серёгин так и не отождествил Грибка ни с одним из тех, кого выцарапал из электронной картотеки компьютер по имени «Лариса Ивановна». Пётр Иванович жалел, что уволился Лисичкин. Нового гипнотизёра из Киева он уже выпросил. В столице на второй запрос откликнулись с громким скрипом, и Серёгин даже не знал, как будет выпрашивать у них третьего гипнотизёра, когда не выдержит и уволится второй.

Оттепель держалась уже вторую неделю, и снег почти, что весь растаял. Только кое-где на газонах сохранились чёрные от грязи и мазута, мокрые, заледеневшие сугробы. С самого утра Пётр Иванович и Сидоров подъехали к дому, где жил убитый в изоляторе Гарик Белов. Оба были одеты так, словно бы собрались на рыбалку: в непромокаемых куртках цвета хаки и в высоких резиновых сапогах. Ещё Пётр Иванович взял с собою «нить Ариадны» — только на этот раз не нитку, а тонкую леску — чтобы «тень Сидорова» не сумела её перегрызть.

В глубокой пологой яме, которая образовалась над осыпавшейся пещерой, болотцем стояла бурая талая вода с кусками прозрачного льда. С неба улыбалось почти что, весеннее солнышко, на голых отсыревших деревьях собирались стайки чирикающих воробьёв.

Вскоре подъехал и экскаватор — тарахтящий такой, жёлтенький, с ковшом наперевес. Казалось, что он двигается неуклюже на своих больших колёсах, переваливается, словно индюк. Около ямы он застопорился и перестал гудеть мотором. Из кабины выпрыгнул человек в рабочем комбинезоне с оранжевыми флуоресцентными вставками — это был экскаваторщик по фамилии Свиридов. Пётр Иванович объяснял ему, где и каким образом следует копать, а Сидоров быстренько замотал ближайшие деревья жёлтым скотчем, отгородив «место раскопок» от внешнего мира и превратив его в закрытую зону. Вокруг, конечно же, собирались праздные зеваки. Они стояли небольшими группками у самого импровизированного заграждения из скотча и глазели, как экскаватор, пыхтя, запускает ковш в землю, увеличивает яму и уничтожает невзрачный, покрытый остатками слякоти, газон. Пётр Иванович и Сидоров тоже внимательно наблюдали за тем, как заново открывается таинственная пещера, ведущая в…

— Подождите, я здесь, я здесь! — этот крик раздался откуда-то со стороны улицы Университетской, перекрыл пыхтение экскаватора и заставил всех зевак, а также Серёгина и Сидорова оторвать глаза от ямы и посмотреть, кто же это так кричит.

Из-за «мистической» девятиэтажки выбежал человек и скачками приближался к месту раскопок. На нём болталась какая-то «лесная» куртка болотного цвета, а так же — фотоаппарат, бинокль и рюкзак.

— Миха бежит, — хихикнул Сидоров, узнав своего друга, «Донецкого Ван-Хельсинга».

— А он-то что тут забыл? — проворчал Пётр Иванович, видя, как Миха «Ван-Хельсинг» путается ногами и рюкзаком в жёлтом скотче, пытаясь преодолеть заграждение.

— Ляпнул я ему про наше подземелье, — признался Сидоров. — А он на вампирах своих повёрнут, и вообразил, что тут логово Дракулы, вот и притащился…

— Вы не знаете, как правильно защищаться от вампиров! — это Брузиков преодолел, наконец, заграждение из скотча и приблизился к яме, которая с каждым копком экскаватора становилась всё глубже, всё шире.

— Пожалуйста, выйдете за заграждение! — попытался отогнать «Ван-Хельсинга» Серёгин.

Но Брузиков так настаивал, чтобы его оставили и позволили спуститься в подземелье, что Пётр Иванович махнул рукой, лишь бы только не слышать его нытьё.

Пещера оказалась глубока: экскаватор Свиридова выкопал яму глубиной метров пять и длинной метров десять. Тарахтя мотором, машина спустилась по земляному осыпающемуся склону на дно ямы и продолжила копать дальше, в длину и в глубину. По «берегам» образовавшейся траншеи выросли горы чернозёма, а Сидоров срывал скотч, чтобы открыть ход продвигающемуся вперёд экскаватору. Засыпанный вход в загадочную «пещеру Тени» всё не находился, земля лежала плотным слоем, а раскопки тем временем уже стремились выйти за пределы газона и выплеснуться на тротуар. Портить тротуар Серёгин совсем не хотел, потому что потом нужно будет класть новый асфальт за счёт райотдела.

Друг Сидорова Михаил «Ван-Хельсинг» нетерпеливо топтался около ямы и всё заглядывал внутрь, стараясь рассмотреть что-либо за роющимся экскаватором. Зевак собралось ещё больше, и они уже окружили жёлтое заграждение из скотча плотным кольцом. Они галдели и лезли друг дружке на головы, чтобы получше видеть, что происходит. Ковш экскаватора выкидывал землю наверх.