Горячее сердце - Юрий Корнилов

— Я еще раз предупреждаю вас, что на мои вопросы вы должны отвечать, а не уходить от них. Вы виделись с этими людьми, от них передали записку стрелочнику Степанову. Вам нет смысла увиливать от вопросов, этим вы можете только осложнить свое положение.

— Ничего я Степанову не передавал, — холодно взглянул на Федора Некрасов. — Вы что-то путаете.

— Нам путать не полагается, Некрасов. Вы не мальчик и должны понимать: если записка передана Степанову через Чалышева, это вовсе не означает, что вы к ней не имеете никакого отношения. Где сейчас находятся люди из шалаша?

— Не знаю.

— Больше ничего не скажете?

— Я ответил, что не знаю, где они. — И вдруг сорвался: — Вы меня с постели подняли, спать не дали, фактически арестовали незаконно и увели черт знает куда!..

— Спокойно, Некрасов. Вы отказываетесь говорить?

— Да, отказываюсь. Если арестовали, представьте санкцию!

— Представим, — заверил его Федор и посмотрел на старшину: — Можете его увести?

— Да.

— Пожалуйста…

Федор понял, что старшина побеспокоился и о месте для Некрасова.

Когда остались одни, Федор предложил допросить Чалышева.

— Чалышев серьезно растерялся, судя по тому, что сразу назвал Некрасова. Уходить ему от дальнейшего разговора уже нет смысла. А нам необходимы сведения, основание для ареста. Кто-то из вас утром выедет в Свердловск за санкцией прокурора.

…Чалышев был не просто растерян, а по-настоящему испуган. Видя это, Федор не стал начинать с вопросов, которые интересовали его больше всего.

— Расскажите, с какого времени вы знаете Степанова и при каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство? — спросил Федор.

Чалышев, видимо, не ждал этого вопроса и вздохнул с облегчением.

— Я живу в Хомутовке с тридцать девятого года, с того времени, как устроился грузоотправителем на участок углежогов от Яшминского леспромхоза. Проработал уже полгода, когда решил выяснить возможность отправки угля железной дорогой через Дедово. Пошел туда и вышел к разъезду недалеко от стрелочной будки. Увидя возле нее стрелочника, подошел к нему и спросил, как найти начальника разъезда. С этого и разговорились. Стрелочник был Степанов. Он тогда сразу сказал мне, что пришел я напрасно: с Дедово никаких грузов не отправляют, так как там нет ни тупика, ни погрузочной площадки. Потом Степанов спросил меня:

— Вы приезжий ведь?

— Откуда вам известно? — спросил я в свою очередь.

— Не встречал вас раньше, — объяснил он. — Мы тут вокруг знаем людей-то.

Получилось так, что рассказал тогда Чалышев Степанову свою колхозную историю, которая привела его к тюрьме. А тот усмехнулся.

— Выходит, нашему брату крестьянину никуда иного хода нет: тебя вот, по твоим словам, обвинили за то, что ты вроде колхоз загубил, а меня выслали за то, что я артель с самого начала признать не захотел. На поверку-то и вышло одинаково: я хоть и не через тюрьму, а тоже всего лишился… Живу теперь второсортным. Недавно коровенку завел, так и ту не знаю, как удержать, с сеном больно плохо: полоса отчуждения здесь бедная, косить негде.

Решил тогда Чалышев порадеть новому знакомому, чья жизнь оказалась чем-то схожей с его собственной.

— Пожалуй, я тебе с этим помогу, — сказал он. — Таких, как мы с тобой, здесь есть еще несколько. Поговорю с лесником яшминским, Иваном Некрасовым: мужик серьезный и у власти нынешней тоже в пасынках ходит. Много натерпелся сам, твою беду поймет.

Так Чалышев свел Степанова с Некрасовым, который вскоре выхлопотал ему сенокос. Виделись друг с другом не часто, но, когда сходились, за разговорами часто вспоминали старое время, жалели об утраченном.

Война заставила расстаться. Чалышева и Некрасова призвали в армию. Думали, расстаются насовсем. Но судьба и на этот раз смилостивилась: скоро Чалышев, а потом и Некрасов вернулись живыми, хоть и ранеными.

Тут уж и разговоры пошли иные. Рассуждали о войне. Но не тревожились общей заботой, а вроде бы радовались вражеским успехам.

— Не против нас воюют, а против порядков государственных. Пусть кто-нибудь другой боится немцев-то, нам все равно хуже не будет, — чаще других высказывал мысль Некрасов. — А скорее всего новым хозяевам мы сгодимся.

С ним не спорили.

— А нынче в начале лета, — рассказывал Чалышев, — встретил меня Степанов и сообщил, что видел в лесу двух молодых мужичков в зеленых телогрейках, которые вицы рубили. Спросил, откуда они, а те ответили, что с разъезда. Степанов-то своих всех знает и сказал им, что таких у них на разъезде нет. Мужички те испугались и признались ему, что отстали от воинского эшелона… Но он сказал им, что в их дела вмешиваться не намерен. А сам-то спросил меня тогда, что ему делать. Я посоветовал молчать.

Чалышев услышанное передал Некрасову, который решил сходить в лес и узнать хорошенько, что за люди там скрываются. В лесу находились дезертиры.

— Плохи, видно, совсем дела, если народ от ружья в лес бежит, — сказал тогда Чалышеву.

А еще через несколько дней пошел в лес вместе с Чалышевым и отправил парней к нему в баню.

Некрасов сказал им, что железнодорожника с Дедово, который первым встретил их, они могут не бояться. Да еще обнадежил, что Степанов и он сам, Некрасов, по мере сил помогут им продуктами.

— И какие планы у этих дезертиров?

— О планах сказать ничего не могу. Знаю от Степанова, что интересовались они в последнее время туннелем, спрашивали, много ли поездов тут проходит, про грузы узнавали…

Чалышев рассказывал обо всем так, как будто был в этой истории случайным свидетелем и о действительных делах знает мало, только понаслышке. Когда же ему задавали конкретные вопросы: как фамилии дезертиров? с какой целью интересовались туннелем? почему с ними завел дружбу Некрасов? — Чалышев уходил от ответов, говорил, что об этом лучше спрашивать не его, а Некрасова или Степанова.

Федор не хотел терять времени и решил допросить Степанова. Говорить с ним начал подчеркнуто строго, не скрывая того, что ему уже было известно. И Степанов почувствовал себя в безвыходном положении.

— Нам известно, Степанов, что вы первый встретили дезертиров в лесу и намеренно скрывали их пребывание там, — говорил Федор.

— Я не скрывал, — попробовал отговориться Степанов. — И не знал, что это дезертиры. Они сказали мне, что отстали от поезда…

— Неправда. Вы не только скрывали их, но и снабжали продуктами. Вспомните, что вы сказали однажды вашей сменщице Марии Холодковой, когда отправлялись в лес с продуктами?

— Не помню.

— А вы припомните. Она спросила тогда, куда вы пошли. Вы ответили ей, что понесли продукты людям, которые косят для вас сено. Вы шли тогда к дезертирам. Холодкову вы обманули. Это было ясно даже ей, потому что сенокос ваш находится совеем в другой стороне, в пойме Малой Шайтанки.

Степанов ничего не мог ответить, а Федор наступал:

— Позавчера вы виделись с дезертирами последний раз. Они сами вызвали вас. Не вздумайте отказываться: в записке, которую вы получили от них, было указано точное время, вас ждали в 18 часов. Расскажите, о чем вы договаривались? И где теперь эти люди?

— Я не видел их, — подавленно ответил Степанов. — Смена моя кончилась в двадцать часов и я не мог прийти к назначенному времени.

— Когда вы получили ту записку?

— После обеда.

— Кто вам ее передал?

Степанов замолчал надолго, наконец выговорил:

— Сын мой передал.

— Он что, тоже знал о их шалаше? — спрашивал Федор.

— Нет. Парень мой тут ни при чем. Он видел однажды одного из них у меня в будке…

— Как же он мог принести записку, если не знал, где находится шалаш?

— Сын шел из Яшминского, мать его посылала туда. А на дорожке в лесу его встретил тот, которого он видел у меня в будке. И попросил передать…

— С какой целью они запрашивали ваш график дежурств в записке, переданной вам Чалышевым?

— Чтобы знать, когда меня можно застать в будке.

— Нам известно от Чалышева, что дезертиры интересовались туннелем, движением поездов, грузами. С какой целью?

Степанов вспотел. Он вытащил платок, сначала вытер лоб, потом высморкался. Поднял взгляд, в котором остался только страх, и хрипло выдавил из себя:

— Всё скажу… — Он передохнул, прежде чем досказать до конца: — Крушение готовили.

— Когда? — спросил Федор, с трудом сдерживая подступившее волнение.

— В эти дни.

* * *

Рассказ Степанова занял почти час, но Федор, его товарищи и старшина, который присутствовал при этом, только изредка прерывали его вопросами.

Когда Чалышев сообщил Некрасову о встрече Степанова с незнакомыми людьми, лесник направился в лес, разыскал их. Напуганные разоблачением, понявшие, что о их пребывании известно уже не одному человеку, парни признались Некрасову, что скрылись из воинского эшелона в Ярославле, куда прибыли на переформирование с остатками своей части из-под Смоленска. Один из них назвался Федоровым, другой — Березиным.