Пунктир воспоминаний - Александр Казанцев

Ровная степь Керченского полуострова. Раскисшие в весенней распутице дороги. На горизонте нефтяные баки Феодосии. Застывшей мертвой зыбью выглядят пологие возвышенности. По одну сторону холма наши войска, по другую - гитлеровцы. В укрытии легкий танк с передвижной электростанцией. Ею ведает инженер Катков (в солдатской шинели). Боевым расчетам переданы две опытные танкетки. Их должны выпустить на вражеские позиции. Помню бодрого высокого грузина с тонкими усиками и сверкающим взглядом. Красавец! Уцелел ли? Он четко рапортовал о готовности вести первую танкетку, освоив нехитрое управление ею.

Танкетку перетащили в передний окоп ночью, когда в небе яркими дугами взлетали немецкие осветительные ракеты

Маршал инженерных войск КА товарищ Воробьев направил нашу оперативную группу сюда, на Крымский фронт, к начальнику инженерных войск фронта генерал-полковнику Хренову. Оружие, созданное для защиты Москвы, переходит в наступление. Из наблюдательного пункта через стереотрубу видно, как словно из-под земли выскочила танкетка и, виляя на ходу (хитрость красавца грузина!), стала приближаться к немецким окопам, откуда время от времени строчил крупнокалиберный пулемет. Он тотчас стал бить по замеченной движущейся цели. Вспыхнули, выдав себя, и другие огневые точки, будя в грохоте переполоха предрассветную мглу. Хотелось все видеть своими глазами, а не через стереотрубу. В азарте неосторожно высунулся из НП. Мне тотчас же пробило пулей пилотку. Обнаружил я это много позже, но заштопывать памятную дырку не стал.

Танкетка достигла вражеского окопа - не подбили, провода оказались неуязвимыми! Взрыв у намеченной цели! Вторая танкетка уже мчится к ЗОТу и, налетев на земляное укрепление, тоже взрывается. Испытание в боевой обстановке удалось! Теперь можно выпустить на врага и все остальные "торпеды", но...

Шла та самая весна 1942 года, когда гитлеровские войска готовили наступление на Кавказ и Сталинград. Они боялись удара в тыл из Крыма, из недавно отбитой у них Керчи. И потому перешли здесь в наступление. Время для испытания танкеток выбрано явно неудачно! Нам приказали уходить со своей техникой к проливу. Наша группа была разбита на две части: передовой отряд, который взорвал в немецких укреплениях первые две танкетки, и резервный со всей остальной техникой. Приказав своему помощнику Б. Печникову отходить на легком танке, я спешил предупредить основную нашу группу о начавшемся отступлении советских войск. Застал я ее в татарском селении Мамат. Там же встретил полковника Павленко, военного корреспондента, замечательного писателя. Признаться ему, что я тоже литератор, постеснялся. Для Павленко я так и остался военным инженером, выполняющим особое боевое задание. Реальные сухопутные торпеды наверняка интересовали его больше любых фантазий и гипотез начинающего фантаста.

Отправив резервную группу под начальством политрука Самчелеева к переправе через Керченский пролив, я кинулся на попутках навстречу ребятам, отводившим от линии фронта подвижную электростанцию на легком танке. Но прошел ливень, и попутный грузовик застрял в образовавшемся "озере". Я выбрался из кузова и, увязая по колено в прикрытой слоем воды непролазной грязи, отправился пешком. Отмахал в тот день сорок километров!

Немецкие самолеты бомбили селения. От "юнкерсов" то и дело отделялись "точки". Я привычно бросался наземь - передо мной с грохотом вздымался частокол черных дымных столбов. Вставал, снова шел. Наткнулся на маленькую черную перчатку. Поднял... и ужаснулся. Одно дело взлетающие к небу фонтаны огня, другое - держать не перчатку, а оторванную детскую кисть... Закопал ее тут же.

С огромным трудом отыскал своих в какой-то приморской деревушке. Рыбачки угощали жареными бычками и горестно смотрели на нас.

Объединились все мы у Керченских катакомб, где впоследствии укрылись наши партизаны и постоянно держали гитлеровцев в напряжении. Помню низкие своды выработок и характерный пыльный запах подземелья, узкие, кто знает как далеко уходящие ходы древних каменоломен.

Здесь я нашел штаб фронта и получил приказ переправляться на Таманский берег.

Жуткая переправа! Если в Ла-Манше у Дюнкерка трехсоттысячная армия союзников, теснимая немцами, имела в своем распоряжении весь английский торговый и военный флот, то возле Керчи при том же числе войск сновало лишь несколько катеров. Неразбериха на причалах была отчаянная. Люди теряли власть над собой. Никто не командовал. С воздуха сыпались бомбы, с высокого берега стреляли из пулеметов по столпившимся массам людей.

И тогда я отважился взять на себя командование переправой. Любая инициатива в боевых условиях объединяет. Мне и моим помощникам стали беспрекословно подчиняться. На причалах установился кое-какой порядок. В первую очередь отправляли через пролив раненых и персонал госпиталей.

Бомбы и снаряды сыпались на берег, укладывая людей на землю. Поднимались уже не все. Наш политрук Самчелеев, считая все конченным, отвергая даже мысль о возможном плане, застрелился. Один из бойцов, Паршин, погиб от авиационной шариковой бомбы - немецкой новинки, - которую хотел рассмотреть. Никогда не забыть майора с оторванными ногами. Он лежал в пенной полосе прибоя и требовал меня к себе. Приказывал как старший по званию пристрелить его. Я не мог, духу не хватило, велел отнести майора под крутизну берега, послал к нему медсестру. Но что она могла сделать?

Сутки без сна переправлял я самостийно наши части на Таманский берег. Некоторые бойцы и офицеры сколачивали плоты, пригоняли рыбацкие лодки. Сам не видел, но мне рассказывали, будто группа выдумщиков умудрилась переправиться на тот берег в "эмке", обвязав ее надутыми камерами и приделав к колесам подобия плиц.

Наконец прибыл командир, уполномоченный навести здесь порядок. Самозваному командованию моему пришел конец. Я получил приказ отправиться вместе с ребятами с первым же катером. Ослушаться я не мог.

Когда наши ребята садились на катер, там люди дрались за место на палубе, грозя друг другу оружием. Разыгрывались жуткие сцены, на исход которых я уже не мог влиять. Я лишь считал своим долгом перейти на катер из нашей группы последним. Но встать на палубе было уже некуда. Судно кренилось, готовое отойти.

На берег, совсем близко, упала бомба, взметнулся фонтан дыма, ужасающе грохнуло. Толпа, заполнявшая причал, шарахнулась в сторону моря. И меня столкнули с причала. Барахтаясь в ледяной воде на достаточно глубоком месте, я видел, как катер медленно отчаливал, его удаляющийся борт казался высоким, отодвигаясь от меня. В полном обмундировании и вооружении я стремился отплыть от катера к причалу. Спасти многозарядную винтовку, переданную мне раненым бойцом, не смог. Но выплыть все же удалось. По ослизлым столбам я с помощью дружески протянутых сверху рук забрался на причал. Холодный ветер пронизывал до костей. Ребята мои были уже на пути к таманскому берегу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});