Перекрёстки судеб человеческих. Повесть. Рассказы. Стихи - Ольга Трушкова

– Дядя Егор! Ты где так долго был? – радостно закричал Кирюша и бросился к нему. Но Ирина перехватила малыша и, со словами «дядя Егор с мороза, ты можешь простудиться», отправила его в комнату. Егор растерянно топтался на пороге – раньше она не боялась простуды сынишки.

– Здравствуй, Ира, – выдавил он.

– Здравствуй, Егор. Проходи, садись.

Ирина жестом пригласила его в кухню и придвинула к столу табуретку. Снять куртку не предложила.

Егор смял в руках видавшую виды кроличью шапку, прошёл, сел, вынул из кармана и положил на стол игрушечный водяной пистолет – подарок малышу – и бросил на Ирину удивлённый взгляд. Такая близкая, такая родная, всегда приветливая и весёлая, сегодня она была совсем другой, чужой и совершенно незнакомой.

– Что-то случилось? – спросил осторожно, будто боясь услышать в ответ смертный приговор.

– Случилось, – голос Ирины прозвучал как-то тускло и невыразительно. – Нам, наверное, лучше расстаться.

– Можно узнать, по какой причине и кому от этого будет лучше?

– Причину ты и сам знаешь. Кому будет лучше, тоже тебе известно.

Егор знал, кто и почему против их брака, только он не считал это причиной для разрыва отношений, слишком уж несущественной она казалась. Конечно, глупо думать, что сплетни не дойдут до ушей Ирины. Глупо надеяться, что это её не заденет. Но также возможно и то, что, намекая на происки Катерины, Ирина, мягко говоря, просто лукавит. Разве не глупо исключать факт, что есть что-то такое, о чём ему, Егору, знать не положено?

– Ты больше ничего сказать не хочешь?

– Нет.

– Это можно считать ответом на моё предложение?

Ирина промолчала.

Егор встал, прошёл к двери, кивнул в знак прощания головой и вышел. Что ж, нет, значит, нет! И быть посему! На душе было тяжело, домой идти не хотелось, и он, купив бутылку «Пшеничной», завернул в проулок, где жил его закадычный друг Толя. Под ногами хрустел снег, и каждый шаг, казалось, вторил тому, что беззвучно шептал Егор: «Вот и всё… вот и всё… вот и всё…

Большая семья Ильиных готовилась к ужину. Распаренный после бани Толя с полотенцем на ещё не обсохшем теле развалился на старом диване и просматривал свежий номер «Лесной промышленности». Лена накрывала на стол, Ильиниха возилась с маленькой внучкой Светкой, а Илья Кузьмич слушал по транзистору новости.

– О, какой гость! – обрадовался приходу друга Толя. – Да ещё как раз к столу!

– Это я хорошо зашёл, – улыбнулся Егор, доставая из кармана куртки бутылку. Он разделся и присел рядом. Толя свернул газету и, похлопывая ею по колену, спросил:

– А что, и у нас собираются организовывать комплексные бригады, как в Красноярском крае? Я слышал, что вас туда возили по обмену опытом, расскажи-ка про бригаду Дедова.

– Об этом давно речь идёт, только дело дальше слов пока не движется, – начал Егор, но Лена его перебила:

– Так, мужики, слезайте со своего любимого конька и присаживайтесь к столу. Папа, выключай свою тарахтелку, всё равно тебе она не скажет ничего, окромя «наша цель – коммунизм». Мама, ты где там застряла? Ужин стынет.

И Егору как-то сразу стало тепло и уютно от команд этой шумной и бесцеремонной женщины.

– Есть, мой генерал! – козырнул Толя и первым поднялся с дивана.

Разлив водку по гранёным стопкам, он на правах хозяина произнёс короткий тост «С лёгким паром всех нас!», опрокинул содержимое в рот и приступил к трапезе. Все сделали то же самое.

– Слушай, а ты почему не у Ирины Павловны? – спросила Лена.

Егор пожал плечами и нехотя выдавил:

– Получил от ворот поворот.

– А по какой причине?

– Не объяснила.

– Не ври! – строго приказала молодая женщина. – Быть того не может, чтобы она ни с того ни с сего вот так…

– Сказала, что причину я сам должен знать.

– А ты, ущербный наш, не только не знаешь, но даже и не догадываешься?

Егор пожал плечами и горько пошутил:

– Наверное, ей другой вариант семейной жизни на горизонте замаячил.

Своего отношения к мягкотелости Егора, которого она уважала за другие несомненные достоинства, Лена никогда не скрывала, но и не демонстрировала так откровенно, как сейчас. Теперь же её просто взорвало, что он даже не догадывается об интригах Катерины. А если догадывается? А если не только догадывается, но и знает наверняка, ведь об этом давно уже судачат в посёлке? Понятное дело, слухи докатились и до ушей Ирины. Вы покажите Лене ту бабу, которая стерпит, когда её помоями поливают, а любимый человек палец о палец не ударит, чтобы прекратить это? Егор вместо того, чтобы защищать Ирину Павловну, сидит тут, сопли на кулак наматывает!

От кого защищать, спрашивает? От своей семьи!

Ирина Павловна потому и выперла его, что поняла: тряпка он, а не защитник ей. И правильно сделала!

Как бы, например, Лена поступила в подобной ситуации, окажись она месте Ирины Павловны?

Лена поступила бы так же. Хотя нет, этот «например» неудачный, потому что Лена не только себя защитить может, но и Толю, если понадобится. Она, в отличие от Ирины Павловны, не интеллигентка. Она прошла детдом, огонь и воды. Даже медные трубы ей славу воздавали… недобрую, правда, но – славу.

Ирина Павловна не станет ругаться с его семьёй?

Конечно, не станет. Можно и без скандала обойтись. Лена тоже не руганью защищала их с Толей любовь. Ирина Павловна тоже так сумеет, только пусть и Егор к этому причастен будет, пусть поможет ей, а не ждёт, когда всё само собой разрешится.

Выпалив всё это, Лена взяла из рук свекрови ребёнка и ушла в спальню, бросив напоследок:

– Смотри, Егор, будешь опосля локти кусать!

Илья Кузьмич усмехнулся и одобрительно пробасил:

– Ленка – это наш и тыл, и фронт! Орлица, однако! Главнокомандующий! Вот бы и тебе, Егор, такую бабу!

Лукаво прищурившись, подмигнул сыну и, кивнув на свою половину, добавил:

– При ней даже «медные трубы» помалкивают!

Ильиниха обиделась:

– Хватит прошлым глаза мне колоть. Что было, то быльём поросло. А сейчас-то чего трубам дудеть, бога гневить?

– Да я ведь, мать, не по злобе сказал, а шутя. Понимать надо!

Глава 10

Прошёл месяц после командировки Егора и последней встречи его с Ириной. За это время они два-три раза сталкивались на улице, молча кивали друг другу в знак приветствия и торопились разойтись в разные стороны. Егор неоднократно порывался зайти к ней, поговорить, но всякий раз сам себя останавливал. Что он ей скажет? То, как плохо ему без неё, как тоскливо сжимается его сердце при мысли, что всё потеряно, как любит он её? А есть ли ей дело до всего этого?

Не знал Егор, что Ирина его ждала. Ждала с самого того момента, как он закрыл за собой дверь. Ложилась спать и твердила, как мантру, строки, написанные Сильвой Капутикян:

Приди, приди, приди,Хотя бы для прощанья,Хотя бы без желанья.Приди, приди, приди!Пусть с холодом в груди,Рассеянный, далёкий,Насмешливый, жестокий,Приди, приди, приди!

А он всё не шёл. Наверное, не любил…

***

Накануне Новогодних праздников приехала Катерина. Как всегда, шумная, весёлая, она заполнила собой весь дом. Дарья засуетилась, начала собирать на стол и выкладывать припрятанные для такого случая деликатесы и сладости. Ужинали всей семьёй под аккомпанемент сестриных смешных рассказов из нескучной студенческой жизни. А когда вставали из-за стола, Катерина спросила у матери, успела ли та сшить ей новое платье.

– Нет, – виновато ответила Дарья и, заметив капризно искривлённые губы обиженной дочери, тут же поторопилась её успокоить:

– Но завтра будет готово. Я сейчас посуду приберу, подою корову и займусь им.

– Посуду приберёт Катерина. Корову доить тоже она пойдёт, – тихо, очень тихо произнёс Егор, однако в его голосе звучал металл.

Это было так неожиданно, что все враз примолкли. Первой оправилась от шока Катерина.

– Но в клубе сегодня танцы! И потом, меня Оксана ждёт.

– И Оксана подождёт, и ногами подрыгать ты ещё успеешь. А на Новогодний вечер пойдёшь в старом платье. Впрочем, старых у тебя никогда и не было. Если мама сегодня сядет за шитьё, я просто-напросто сломаю швейную машинку и починю только после твоего отъезда.

Тот же металл в голосе. Он произнёс это так же тихо. Так же сдержанно.

Дарья сидела ни жива ни мертва. Она не узнавала всегда спокойного, молчаливого сына.

– Надо же, как быстро она перековала моего брата! – восхитилась способностями бывшей подруги Катерина и, обратившись к матери, укоризненно покачала головой: – Я же пыталась тебе открыть глаза на эту женщину, а ты всё долдонила, что она хорошая. Любуйся теперь, доверчивая ты наша, плодами её влияния! Ишь, как она его против нас настроила!

Отец, доселе молча взиравший на всё это, встал, опёрся двумя руками о стол и так же тихо, как и Егор, и с таким же металлом в голосе произнёс, почти разделяя слова на слоги: