Победители без лавров - Джон Квирк

— В такую минуту, Пит, тебе можно многое простить. Но не перегибай палки. Я ваш доктор. У меня есть знания и профессиональный опыт, и я много работаю ради вас. Подумай об этом. Я имею право на уважение. Но вы должны уважать и самих себя. Вы оба были достаточно взрослыми, чтобы пожениться и родить этого ребенка. Теперь вы узнали, что он ненормален. Медицина не может объяснить, почему это так. Человек в таких случаях бессилен. Вы не должны закрывать глаза на реальность и тешить себя несбыточными надеждами. Чем скорее вы признаете этот факт, тем скорее сможете что-то предпринять. В этом нельзя винить бога, врачей или вас самих. В этом никто не виноват.

Пит молча оделся. Застегнул чистую рубашку, зашнуровал ботинки, потом спокойно спросил:

— Так что же делать?

— Вот это — другой разговор. Недавно открылся приют для таких детей, отдайте его туда. Там за ним будет хороший уход. Если хотите, я подам заявление.

Эллен возразила.

— Каков бы он ни был — он наш, и заботиться о нем должны мы.

— Эллен Фоли, ты решила быть мученицей до конца! — Но тон Блэка тут же смягчился. — Нет, я беру свои слова назад. Это естественный материнский порыв. А теперь послушай меня. Ты ждешь второго ребенка. Их у тебя будет много — с таким-то ирландским сложением и таким мужем. Вот почему ты сейчас обязана решить, что отдашь свои заботы тем детям, которым они нужны, и забудешь того, кому помочь не можешь. Отдай его в приют, где он будет счастлив, несколько это возможно, среди подобных себе.

Глаза на скорбном лице Эллен были сухи.

— Доктор Блэк, мать не перестает любить ребенка, даже если он урод. Наоборот, она любит его еще больше, потому что он больше нуждается в любви.

— Мы отправим его в приют, где ему будет лучше, — вмешался Пит.

Эллен посмотрела на мужа.

— О ком ты заботишься? О ребенке или о себе?

— Ты слышала, что сказал доктор. Конечно, о ребенке.

— Я спрошу отца Ханнигана. Пусть он решит, должны ли мы нести кару за наш грех.

Вопреки ожиданиям доктора Блэка отец Ханниган объявил, что несчастного ребенка нельзя отрывать от родного дома и любящей матери.

Но Пит Данковский решил иначе. Он пошел на вокзал и позвонил в приют. Ему ответили:

— Мы пока не можем брать детей в таком возрасте. Мы примем ваше заявление, а вы обратитесь к нам снова, когда ему исполнится три года.

Вернувшись домой, Пит подошел к сыну. Бессмысленный взгляд упрекал и жег его. Пит пробормотал:

— Ты мне не нужен. И я от тебя избавлюсь.

Он терпел эту занозу, пока не родилась дочь Кэтлин. И терпел еще год, но горечь и злоба в нем росли. Лицо сына-идиота маячило перед его глазами даже в кромешной тьме шахты. А дома он видел это лицо во всей его чудовищной реальности и мрачнел еще больше.

За неделю до рождения третьего ребенка Пит напился в притоне Билли Грина в Шони и злобно бормотал в стакан с виски:

— Мочи мне с тобой нет. Убью я тебя!

Стив Дворак спросил с любопытством:

— О чем это ты?

— Не твое собачье дело.

Пит отправился в Фрогсберг и явился в приют.

— Вы сказали, что возьмете ребенка, когда ему исполнится три года, — заявил он директору. — Ну, так берите его.

Директор вежливо объяснил, что приют слишком мал и не может вместить всех желающих: тысячи несчастных детей ожидают приема. Не хватает сестер, врачей, коек, Теодор Данковский стоит на очереди, но надо еще подождать, пока не будет увеличено число мест.

Пит возмутился:

— Я записался больше двух лет назад. Сколько людей вы пропустили без очереди? К кому я должен обратиться, чтобы попасть к вам?

Директор молча пожал плечами.

— Кто к вам пролез по знакомству? Как им это удается?

— Не знаю, о каком знакомстве вы говорите, — сказал директор без тени улыбки на лице. — У нас существует приемная комиссия. Вы состоите на очереди. Больше ничего я вам, Данковский, сообщить не могу. Когда освободится место для вашего мальчика, мы известим вас.

— У вас тут есть полаки?

— Не понимаю.

— Нет, понимаете, черт побери! Католики у вас тут есть?

— Еще раз говорю: когда будет место, мы известим вас. По почте.

Пит молчал до тех пор, пока Эллен не разрешилась второй дочкой, а когда она очнулась от наркоза, спросил небрежно:

— Какое женское имя лучше всего подходит к фамилии Бэттл?

Эллен с недоумением посмотрела на него.

— Ты глядишь на Питера Бэттла, Эллен Бэттл.

Эллен ничего не поняла, но доктор Блэк понял.

— Ты это сделал Пит?

— Да. В Фрогсбергском суде.

— И зря!

— А почему зря, доктор Ковальский?

— Потому, что ты потом пожалеешь, как я. Главное, что мы оба предали свой народ. А ведь могли бы многое сделать, оставаясь полаками. Например, заставить здешних людей переменить мнение о поляках. В том-то и беда, что как раз лучшие представители малых народов слишком часто становятся отступниками.

— Что бы вы ни говорили, доктор Ковальский, меня это не трогает.

— Может, кто-нибудь все же объяснит, в чем дело? — вяло, сонно спросила Эллен.

— Пит переменил фамилию.

— На Бэттла? Зачем?

— А что плохого в этой фамилии?

— В Данковском тоже нет ничего плохого. Я согласна с доктором. Не следует стыдиться, что ты тот, кто есть.

— Кто есть! Послушала бы ты, как ты это сказала! А ведь лучше быть полаком, чем нищим ирландцем!

— Сейчас не время ссориться, — вмешался доктор Блэк.

— Я ведь не для себя старался, а для ребенка, — сказал Пит. — Думал, у нас будет мальчик. И когда он стал бы футболистом, эта фамилия ему больше бы подошла. И репортерам легче запомнить Бэттла.

— Бедный самоотверженный Пит Бэттл! — сказал доктор. — Вечно печется о других, а не о себе.

— Я вас, кажется, не спрашивал, доктор Ковальский.

█

Пит Бэттл с одинаковым хладнокровием переносил и насмешки своих товарищей-шахтеров и отцовский гнев. Теперь у него была цель и мнение других уже не имело значения. Он видел себя уже не Питом Данковским из Суит-Уотера, а Питом Бэттлом из Акрона, штат Огайо. Правда, не совсем еще из Акрона: туда он уедет, как только скопит триста долларов. Триста долларов.

Скопив двенадцать долларов, он поехал на пароме на другой берег Канавы, чтобы отпраздновать это событие в кабаке Билли Грина, который теперь уже открыто торговал спиртными напитками, несмотря на существовавший в Западной Виргинии сухой закон. После этого празднования из двенадцати долларов у него осталось всего три, так как он три раза угощал незнакомую компанию, которая сразу же признала его Питом Бэттлом.

Триста долларов — большие деньги. Как их накопить, если ты получаешь всего сто в месяц? Все же он решил попробовать. К октябрю 1917 года в сейфе Винсента Карстайрса хранилось сто двенадцать его долларов, и Пит впал в угрюмое отчаяние. Двенадцатого октября он поставил свое кайло и сказал Уэсли Кэлпепперу:

— А не смотаться ли нам к Билли Грину?

— Да нет, мне домой надо. Жена вот-вот родит.

— И моя тоже.

— Так как же мы можем поехать в Шони? Нам надо быть дома, хоть толку там от нас и чуть.

— Ну, ладно! А выпить у тебя есть?

— Две бутылки самогону. Могу уступить тебе одну за пятьдесят центов.

— Купонами?

Кэлпеппер пожал плечами.

— Можно и купонами. Это даже лучше. Наличные-то я спускаю, как матрос.

Когда они входили в дом Кэлпеппера, до них донесся крик Энн Кэлпеппер, готовой вот-вот разрешиться на руки матери. Уэсли бросился к двери спальни и спросил с тревогой:

— А где доктор Блэк?

Из-за двери послышался голос тещи:

— Уехал в Мэрдер-Крик. Там люди мрут от гриппа, как мухи.

— Кто у него там — родственники?

— Должно быть.

— Чем вам помочь, мамаша?

— Ничем. Главное, не мешайся. Теперь уже скоро. Таких легких родов у нее еще не было.

Энн криво улыбнулась.

— Спасибо, мама, что сказала, а то я не заметила.

— Там мрут, как мухи, а в Суит-Уотере родятся, как мухи, — сказала ее мать.

— А кто еще рожает?

— Эллен Данковская и Нора Фоли.

Уэсли повернулся и крикнул Питу:

— Беги-ка ты домой, Пит. У Эллен начались схватки.

— А где самогон?

— В кухонном шкафчике. Возьми сам. Мне некогда с тобой разговаривать. Жена вот-вот родит.

Пит разыскал бутылку, откупорил и отхлебнул большой глоток. Потом заткнул бутылку пробкой, вышел на улицу и медленно побрел к своему дому.

На крыльце сидел в качалке Казимир. Он сказал:

— У Эллен схватки, Питер.

— Вот как? — безучастно спросил Пит.

— Что это у тебя? Самогон?

Пит не ответил, но отец протянул руку, и он нехотя отдал ему бутылку. Он с тревогой следил, какими большими глотками пьет Казимир, и, не выдержав, потянулся к бутылке.

— А доктор Блэк уехал к больным, — сказал Казимир.