Рождённая Небом. Три сестры (СИ) - Лайт Элеонора

— Нам нужно отправить весть, что мы их ждём, когда чакауты отдохнут, — сказала Трисия.

— Наверняка к тому времени папа с мамой уже будут здесь. Не волнуйся, Трисия, чакауты поведали нам, что всё в порядке, и их пятеро.

— Пятеро?… — маленькая Трисия растерялась. — Но их было трое — папа, мама и Хойо,

— Ну, может быть, с ними отправились проводники из того племени, к которому они поехали за даром. Или дар живой, а проводник один… я не знаю, этого чакауты не сказали. Это мы посмотрим сами.

И они вернулись к своему любимому занятию.

К вечеру, когда Небесное Око стало не спеша закатываться за восточный горизонт, озарив небо особым, характерным только для севера фиолетовым закатом, обещавшим короткую и тёплую летнюю ночь, на пыльной дороге появилось несколько фигур, непохожих на всадников, что несутся, как ветер, на быстроногих одомашненных меронгах. У этих скакунов были длинные сильные ноги и они легко преодолевали огромные расстояния, однако у семьи Гио и Алерты средств хватило только на то, чтобы купить ленивого серого двалифа с совершенно бесполезным подобием крыльев, который, однако, мог померяться со средним меронгом, понюхав мармахет. Мелла и Трисия взяли увеличительные кристаллы, чтобы получше рассмотреть приближающуся компанию, и с удивлением отметили, что, кроме двух взрослых людей верхом на изрядно уставшей ездовой скотине, рядом с ними шло, бежало или летело какое-то существо с крыльями, очевидно, женского пола.

— Смотри, — прошептала Трисия. — Звездочёт говорил о них, но мы думали, что он выдумывал.

— Да… и я вижу, что у женщины с крыльями что-то в руках, должно быть, младенец.

— Хочешь сказать, что эта химера с младенцем — и есть великий дар, про который говорил Оррам пред смертью?

— Скоро всё узнаем.

Прошло ещё некоторое время, прежде чем наблюдавшие увидели своих родителей верхом на Хойо и, попрятав кристаллы во внутренние карманы, выбежали на дорогу.

Приветствие было бурным и полным взаимного удивления со стороны девочек и странной гостьи с завёрнутым в одеяльце прелестным младенцем. Они не понимали ни слова из того, что она говорила, однако Гио был хорошим переводчиком, и им не пришлось включать телепатию, чтобы понять её мысли и чувства.

— Эйа красивая, — заметила Трисия, толкнув в бок сестру.

— Но где же дар? — перешла та сразу к делу.

— Пойдёмте домой и там всё узнаете, — ответил Гио и в очередной раз потянул Хойо за намотанную на правую руку гриву.

Признаться честно, дочери Гио Трейга и Алерты Ахан ожидали какого угодно дара их семье, но только не того, что им в действительности оказалось. Удивление было немалым, но больше всего в выражении лиц Меллы с Трисией было, конечно, радости. Они обступили малютку, перекочевавшую из рук крылатой няньки в руки приёмного отца, а потом — матери, и с восторгом разглядывали её.

— Это и есть дар от Алайдских Драконов?? — изумилась Трисия. — Я думала, они подарят что-то другое.

— Она совсем другая, чем мы! — сказала Мелла. — Такая светлая и красивая…

— У неё такие прекрасные голубые глаза! — поддержала её младшая сестра.

— Она теперь наша младшая сестрёнка и мы будем о ней заботиться вместе с мамой, бабушками и Эйа!

— А где наши бабушки?

Этот галдёж мог продолжаться до бесконечности, но старшие решили, что маленькой Ауле пора есть и спать, а сестёр отправили заниматься шитьём. Те, немного покапризничав, согласились, а потом и обрадовались, потому что Мелла, как более старшая и опытная маленькая хозяйка, предложила шить одёжки для своей новой сестры.

— Нас теперь три и мы, как старшие, будем заботиться и оберегать младшую, — пояснила она.

Но шитьём им пришлось заниматься недолго: вскоре их позвали на большой праздник в честь счастливого возвращения Гио и Алерты, на который собрался весь авингорский народ.

Глава третья

Проходили годы, и жизнь в селении Авингор, как и во всём Королевстве Аманта и прилежащих Королевствах Единого Северо-Восточного Союза, была на удивление мирной. После сокрушительного разгрома «непобедимого» войска Императора Паллиэна и его гибели от чьей-то храброй руки его собратья, по-видимому, крепко задумались, стоит ли им самим попытать ещё раз счастья в завоеваниях. Поговаривали, что оставшиеся трое Императоров, будучи между собою не в ладах, пока ещё не додумались помириться и объединиться между собой, так же как правители северо-восточных территорий огромного континента Эллиоры во главе с Королём Аманты, могущественным Сильфором. Камнем преткновения для них была Иера Тан, вдова погибшего Паллиэна, оставшаяся править вместо него на юго-востоке обширного острова Геспирон, в Ардаманте. По устоявшимся законам геспиронцев, женщина не могла править страной или какой-то её отдельной частью дольше, чем было положено, рано или поздно кто-нибудь из правителей-мужчин обязан был взять её в жёны, пусть даже она оказалась бы его второй, а не первой женой. Однако, не в силах решить, кто из них первым рискнёт взять в жёны эту отвратительную женщину, изменившую мужу и родившую, по слухам, сына от любовника из самого ненавистного геспиронцам племени во всём мире, они не предпринимали никаких решительных действий. Хотя препятствовать им в этом никто не мог — ни один из этих троих не был женат. Иера же, пользуясь их замешательством, заявила открыто о своих правах, наравне с ними, на пост независимой Императрицы, которой вовсе не нужно было становиться женой кого-либо из собратьев своего погибшего супруга. Таким образом, среди правителей Геспирона назревали раздоры, которые, вместе со смертью Первого Императора, могли временно заставить их забыть о планах завоеваний.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Всё это, однако, доходило до авингорцев в виде слухов и сплетен, рассказываемых заезжими торговцами или странниками, часто приукрашенными или переделанными в народные байки. Главными же заботами селян были отнюдь не перемалывание косточек Императорам, а повседневные хлопоты и поездки в города — продавать часть урожая. Приближалось время жатвы, и поэтому мужчины и женщины готовились к тому, чтобы вскоре целыми днями пропадать на полях, собирая урожай сытных зёрен камлока и других местных культур. Занятиями же детей в эту пору было собирание плодов, грибов, кореньев, мёда и цветочной росы, которую заготавливали на зиму. Некоторым детям нравилось собирать также прозрачных, светящихся на солнце струйников, паривших в воздухе по утрам, когда стояли влажные туманы, но это было скорее забавой. Ближе к осени многие также любили созерцать по вечерам «звездопады» из маленьких, ярко светящихся огоньков, которые таяли и бесследно исчезали, касаясь воды или чего-то твёрдого. Это было замечательным отдыхом после душного и напряжённого дня, проведённого на полях или в лесу, полном всевозможной живности, ядовитых растений и мелких кусачих тварей.

В один из таких замечательных вечеров три сестры из семьи Гио Трейга и Алерты Ахан возвращались из лесной чащи с полными корзинами всякой снеди. Они были не одни: с ними была их верная спутница, золотокудрая и золотокрылая Эйа, которая давно изучила все тропинки в окрестных лесах и не могла заблудиться. Во всяком случае, она могла подняться в воздух и посмотреть, где находится.

Эйа была замечательной няней и подругой — в меру строгой, но в то же время весёлой, разговорчивой, заботливой и доброй, однако дочерям Гио и Алерты, родным и приёмной, то и дело казалось, что её что-то тяготит. Эйа часто тосковала по родным горам и своим сородичам. У неё, конечно, был заветный камень и потому она могла, когда хотела, переместиться в родные края, чтобы повидать близких, но её всё равно что-то угнетало. Девочки догадывались, что бы это могло быть: в Авингоре многие не считали Эйа равной себе по статусу, потому что она не была человеком. Некоторые даже пытались открыто оскорблять и унижать её, однако Эйа сносила все обиды с завидным спокойствием и чувством собственного достоинства. Она была великодушна, потому что знала: стоило ей хоть раз пожаловаться своим соплеменникам и родичам, они слетятся и заберут её с собой, дав хорошего «звонаря» всем её обидчикам. Второе было бы неплохо, а вот первое — нет, потому что тогда ей придётся навсегда расстаться со своей маленькой воспитанницей и добрым семейством, где её любили.