Поэзия - Владимир Солоухин

ВОЛКИ

Мы – волки,И насПо сравненью с собакамиМало.Под грохот двустволкиГод от году насУбывало.

Мы, как на расстреле,На землю ложились без стона.Но мы уцелели,Хотя и живем вне закона.

Мы – волки, нас мало,Нас можно сказать – единицы.Мы те же собаки,Но мы не хотели смириться.

Вам блюдо похлебки,Нам проголодь в поле морозном,Звериные тропки,Сугробы в молчании звездном.

Вас в избы пускаютВ январские лютые стужи,А нас окружаютФлажки роковые все туже.

Вы смотрите в щелки,Мы рыщем в лесу на свободе.Вы, в сущности,– волки,Но вы изменили породе.

Вы серыми были,Вы смелыми были вначале.Но вас прикормили,И вы в сторожей измельчали.

И льстить и служитьВы за хлебную корочку рады,Но цепь и ошейникДостойная ваша награда.

Дрожите в подклети,Когда на охоту мы выйдем.Всех больше на светеМы, волки, собак ненавидим.

Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982.

МУЖЧИНЫ

Б. П. Розановой

Пусть вороны гибель вещалиИ кони топтали жнивье,Мужскими считались вещамиКольчуга, седло и копье.

Во время военной кручиныВ полях, в ковылях, на снегуМужчины,Мужчины,МужчиныПути заступали врагу.

Пусть жены в ночи голосилиИ пролитой крови не счесть,Мужской принадлежностью былиМужская отвага и честь.

Таится лицо под личиной,Но глаз пистолета свинцов.Мужчины,Мужчины,МужчиныК барьеру вели подлецов.

А если звезда не светилаИ решкой ложилась судьба,Мужским достоянием былоКороткое слово – борьба.

Пусть небо черно, как овчина,И проблеска нету вдали,Мужчины,Мужчины,МужчиныВ остроги сибирские шли.

Я слухам нелепым не верю,—Мужчины теперь, говорят,В присутствии сильных немеют,В присутствии женщин сидят.

И сердце щемит без причины,И сила ушла из плеча.Мужчины,Мужчины,Мужчины,Вы помните тяжесть меча?

Врага, показавшего спину,Стрелы и копья острие,Мужчины,Мужчины,Мужчины,Вы помните званье свое?

А женщина – женщиной будет:И мать, и сестра, и жена,Уложит она, и разбудит,И даст на дорогу вина.

Проводит и мужа и сына,Обнимет на самом краю…Мужчины,Мужчины,Мужчины,Вы слышите песню мою?

Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982.* * *

На смирной лошади каурой…

На смирной лошади каурой(Куда влеком и кем гоним?)Стоит у камня витязь хмурый,И три дороги перед ним.

Летят над русскою равнинойЗа веком век, за веком век,Умолкли древние былины,Вознесся в космос человек.

На металлических снарядахМы мчимся вдоль и поперек,И на широких автострадахЕсть указатели дорог —

Где Симферополь, где Кашира,Где поворот, где спуск крутой.Шуршит бетон, летят машиныС невероятной быстротой.

Такси возьмете до Рязани,В Хабаровск сядете на ТУ.Есть расписанье на вокзале,Есть график в аэропорту.

Железный вихрь, стальная буря,И все рассчитано давно…А человек лежит, и курит,И на звезду глядит в окно.

Свои ошибки и удачиОн ворошит и ворошит.Его вопрос, его задачуНикто на свете не решит.

Своей печалью он печален,Своими мыслями томим.И точно так же, как вначале,—Все три дороги перед ним.

* * *

Жизнь моя, что мне делать с нею…

Жизнь моя, что мне делать с нею,То блеснет, то нет из-за туч.Помоложе я был цельнее,Был направлен, как узкий луч.За работу берешься круто,По-солдатски жесток режим,Все расписано по минутам:Час обедаем, час лежим.В семь зарядка – и сразу в омут.И за стол рабочий, «к станку»,На прогулку выйти из домуРаньше времени не могу.Или вот, простая примета,Вот каким я суровым был,—Дождик выпадет ясным летом,В лес отправишься по грибы,А малина, или черника,Иль ореховая лоза,Земляника и костяникаТак и тянутся на глаза.Так и тянутся, так и жаждут.Только цель у меня узка,И не дрогнула ни однаждыНи душа моя, ни рука.И сорвать бы… чего бояться?Что там ягода? Пустяки!Но рискованно распылятьсяИ дробить себя на куски.Нет, соблазны все бесполезны,Если в лес пошел по грибы…Вот каким я тогда железным,Вот каким я хорошим был.А теперь я люблю – окольно,Не по струнке люблю уже,Как-то больно и как-то вольноИ раскованно на душе.Позабыл я свою привычку,И хотя по грибы идешь,То орешек, а то брусничку,То цветок по пути сорвешь.

ОЛЬХА

Я обманул ольху.В один из зимних дней,На берегу застывшей нашей речкиЯ наломал заснеженных ветвейИ внес в тепло, которое от печки.

Не в то, что нам апрель преподнесет,Когда земля темнеет и курится,И в синем небе проплывает лед,И в синих водах пролетают птицы.

Тогда глядится в зеркало ольха,В серьгах расцветших – славная обнова!Ну, не сирень, а все же не плоха.Сирень когда? А я уже готова.

Сережки нежным золотом сквозят,Летит по ветру золотистый цветень.Земля черна, но свадебный нарядЕе пречист, душист и разноцветен.

Что в семечке от наших скрыто глаз,На свет выходит сокровенной сутью.Итак,Я в тот запомнившийся разДомой принес мороженые прутья.

Смеялись люди – экие цветы!Уж лучше б веник ты поставил в воду!Но от печной, домашней теплотыВключился некий механизм природы.

Жизнь пробудил случайный обогрев,Сработали реле сторожевые.На третий день, взглянув и обомлев,Мы поняли, что прутья те – живые!

В них происходят тайные дела,Приказ, аврал, сигналы по цепочке.Броженье соков. Набухают почки.И дрогнула ольха и зацвела.

Висят сережки длинные подряд.Разнежились. На десять сантиметров.Пыльцой набухли.Жаждут,Ждут,ХотятПрограммой предусмотренного ветра.

Он облегчит, он лаской обовьет,А без него и тягостно и плохо.Ольха цветет, надеется, зовет,Еще не зная страшного подвоха.

Но нет корней, и почвы нет, и нетуВ глухих стенах земного ветерка.Цветет в кувшине пышным пустоцветомОбманутое дерево ольха.

Не пить воды, на солнышке не греться,В июльский дождь листвою не шуметь,И в воды те в апреле не глядеться,И продолженья в мире не иметь.

Что из того, что радостно и звонкоРаздастся песня раннего скворца?Летит, пылит на мертвую клеенкуДосадный мусор – мертвая пыльца.

НАДЕЖДА

Мечтой, корыстью ли ведомый,Семью покинув и страну,Моряк пускался в путь из домаВ бескрайную голубизну.

Мир неизведан и безмолвен.Ушел фрегат, пропал фрегат.И никаких депеш и «молний»,И никаких координат.

Три точки, три тире, три точкиНе бросишь миру в час беды.Лишь долго будут плавать бочкиНа гребнях вспененной воды.

Как до другой звезды, до дома,Что ни кричи, не слышно там.Но брал бутылку из-под ромаИ брал бумагу капитан.

И жег сургуч…Обшивка стонет,Тот самый вал девятый бьет.Корабль развалится. Утонет.Бутылка вынырнет. Всплывет.

Она покачиваться станетНа синеве ленивых волн.А капитан?Ну что ж, представим,Что уцелел и спасся он.

Есть горизонт в морском тумане.Прибоем вымытый песок.Есть в окаянном океанеОсточертевший островок.

Его записка будет плаватьТри года, двадцать, сорок лет.Ни прежних целей, и ни славы,И ни друзей в помине нет.

И не родных и не знакомыхОн видит каждый день во сне:Плывет бутылка из-под рома,Блестит бутылка при луне.

Ползут года улитой склизкой,Знать, умереть придется здесь.Но если брошена записка,Надежда есть, надежда есть!

Ползут года, подходит старость,Близка последняя черта.И вот однажды брезжит парусИ исполняется мечта.

. . . . . . . . . . . . . .Живу. Жую. Смеюсь все реже.Но слышу вдруг к исходу дня —Живет нелепая надеждаВ глубинах сердца у меня.

Как будто я средь звезд круженьяСвое еще не отгостил,Как будто я в момент крушеньяБутылку в море опустил.

У ЗВЕРЕЙ