Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1 - Кирилл Сергеевич Клеванский

тренировочной меч с отпечатавшейся на нем окровавленной детской ладонью.

Глава 1827

На безмятежной поляне Хаджар даже не двинулся. Его преклоненная поза выражал чуждое ситуации спокойствие, а мир вокруг словно тихо вторил его жесту почтения.

Десяток воинов в золотой броне уже занесли оружие над головой мечника и в этот миг его пальцы шевельнулись, слегка коснувшись рукояти меча. Это было настолько мимолетное прикосновение, что его едва ли можно было бы назвать хваткой. Однако в этом крошечном, казалось бы, действии заключалась сила, не поддающаяся пониманию тех, кто привык считать себя венцом могущества среди тех, кто не вознесся на Седьмое Небо.

Спокойствие окружающего мира оказалось вдребезги разбито. Подобно искре, воспламеняющей вязанку сухих дров, прикосновение Хаджара вызвало взрыв, который буквально заставлял реальность подчиняться своей воли.

Небо словно сдвинулось и цвета на нем быстро сменялись, рисуя картину надвигающейся ярости. Спокойный голубой сменился зловещим серым, теплый оранжевый — пылающим красным. Атмосфера заискрила и все вокруг заштормило, будто вторя бушующей суматохе в самом сердце битвы.

И тут же из самого сердца бури вырвался поток призрачных клинков. Их количество не имело счета — сперва сотни, затем тысячи, после — десятки тысячи. Каждый буквально материализовался из ветра, несущего невидимым войском над долинами, лесами и стенами долины. Будто кто-то привел сюда армию, таившуюся все это время на краях голубого плаща, реющего за спиной воина, все так же прижимавшего лоб к земле и лишь кончик указательного пальца касался рукояти Синего Клинка.

А призрачные копии мечей уже кружились и метались, создавая бурю — порождение не столько природы, сколько ярости битвы.

Каждый призрачный клинок, казалось, нес в себе сущность войны — чистый и незамутненный гнев, неповиновение и неустанное стремление к победе. Они мчались по тропам ветра поступью давно ушедших воинов, словно памятник подвигам и жертвам всех тех, кто когда-либо вставал под штандарты Безумного Генерала.

И та поляна, разбитая и поруганная, в руинах, растоптанная и опозоренная, вдруг воспряла духом. Словно снова на неё звучали крики тренирующихся воинов и вновь мечи, топоры, молоты и копья звенели, раз за разом оттачивая свое мастерство.

Она больше не была безмятежным простором травы и неба, где каждый желающий мог усмехнуться и попрать величие и славу былых дней.

Нет это было поле битвы.

Тихое щебетание птиц сменилось, грохотом боевых барабанов, нежный шелест листвы — суровым лязгом стали. Мир дрогнул под неистовой свирепостью бури.

И в самом центре этого водоворота Хаджар неподвижно вжимал голову в землю. Его меч, ставший эпицентром шторма призрачной войны, оставался в ножнах. На лице воина застыло выражение спокойной решимости, и лишь его одежды колыхались в такт порывом зовущего в бой ветра.

Рука генерала по-прежнему лежала рядом с рукоятью меча и все так же лишь подушечка пальца касалась её. И тут шторм замер. Как если бы тысячи воинов остановились перед своим командиром в ожидании приказа.

Целая армия замерла, ожидая всего одного слова, чтобы растерзать и растоптать тех, кто попрал их братьев, кто пролил кровь сестер и осквернил место, где ковались сердца.

Хаджар знал, что ему не требуется вслух произносить название техники. Потому что не осталось никаких техник — вокруг него царствовало лишь его Правило, Терна и Мистерии. Но он чувствовал, что где бы не находился основатель Дома Ярости Клинка, он ждет этих слов.

Как ждал тысячи эпох, пока в черные горы не придет кто-нибудь, кто освободит его из плена собственной чести и отпустит на суд предков. И видят праотцы, Хаджар чувствовал себя обязанным Тени, что даже имени своего ему не назвала. Обязанным сделать так, чтобы предки встретили своего потомка с медом и почестями, и чтобы горн, славящий достойные деяния, не смолкал под сводом родных стен.

Хаджар тихо прошептал несколько слов и те мгновенно потонули в ударе стали о сталь.

Все это не заняло и доли мгновения — воины в золотой броне не успели опустить свое оружие на преклонившего колени воина, как мир вокруг запылал холодом смертной стали.

Ветер обрушился на них потоками призрачной рати. Их мечи не знали промаха. Шторм вспыхнул пламенем юной свечи, разом пожирая все вокруг и небо окончательно погрузилось во мрак, где силуэтами парящего Кецаля вспыхивали ледяные молнии.

Даже Харлим не успел понять, что именно произошло. Еще мгновением прежде он стоял посреди ясного дня и смотрел на слишком много возомнившего о себе смертного, воспользовавшегося знаниями Врага, чтобы попасть в их благословенный край.

Он взял с собой десяток солдат Дома Золотого Неба просто чтобы… подстраховаться. Безрассудные и беспечные либо не становиться бессмертными вовсе, либо слишком долго не живут. Но Харлим никак не думал, что произойдет… это.

Десяток воинов, пусть не самых отборных и лучших, но все еще — воинов из первого региона. Каждый из них — десятки эпох оттачивал свое мастерство и большинство давно перешагнули пятый Ранг. И все же…

От них не осталось и следа. Ни осколков энергетического каркаса, ни добротной брони, ни даже оружия, выкованного в кузнях Дома Огня и Стали. Простой смертный, одним лишь прикосновением к мечу, в самом прямом смысле, уничтожил десяток воинов Золотого Неба.

Одного из крупнейших домов Страны Бессмертных. Аристократов, если изъясняется мерками смертных. Более того — во всем Золото Небе не наберется и пяти тысяч солдат, так что потеря десяти из них, не то, чему обрадуется Глава дома и Старейшины.

— Ты…

Слова Харлима потонули в грохоте грома, больше напоминавшего бой боевых барабанов, чем природное явление. И в центре шторма, в котором внезапно очутился старец, с колен поднималось нечто.

Нечто, спрятавшееся в теле смертного мужчины. Его недавно седые волосы местами почернели, приобретя оттенок весеннего снега. Простые одежды отчего-то выглядели броней, в руке, за середину клинка, он сжимал меч, так и не покинувший ножны. Но оно лишь выглядело человеком. Нет, оно не было ни грозным зверем, ни могучим духом, ни яростным демоном.

Что-то другое. Что-то неподдающееся разуму и пониманию бессмертного явилось к руинам и стеле Дома Ярости Клинка.

Но не это заставило Харлима проглотить так и не сорвавшиеся с уст слова. Старик смотрел за спину смертному и видел там воинство. Призрачное и почти невидимое взгляду. Сотканное из нитей ветра, пришедшего на поклон простому человеку.

То, что некогда было сердцем Харлима, пропустило удар. Он понимал, что это лишь его воображение, оставленное далекой бытностью смертным, но ничего не мог с собой поделать. Он, могучий бессмертный третьего Ранга, привыкший к всеобщему почету простых жителей страны и страху тех, кто в полной мере осознавал силу одного из мудрецов Дома Золотого Неба, внезапно осознал, что принял защитную стойку.

Он, древний и могучий, видевший такое, что и не снилось этой смертной оболочке, выставил перед собой посох и прикоснулся к амулету с Песчаным Леопардом, его лучшим атакующим артефактом, выручавшим Харлима во множестве битв.

— Я сниму скрижаль с твоего мертвого тела! — выкрикнул старик и сам не зная, пытался ли он таким образом запугать это нечто или подбодрить себя.

Харлим направил потоки энергии в артефакт и Песчаный Леопрад, увеличившись в размерах настолько, что стал напоминать небольшой холм, занес лапу над смертным. Старик немного переборщил с энергией — такого количества, что он истратил на призыв силы артефакта, хватило бы для…

— Я плохо знаю Короля, но он не стал бы уничтожать этот дом, — голос смертного, несмотря на бурю, в центре которой они стояли, звучал спокойно и легко. — Кто повинен в смерти Дома Ярости Клинка?

Харлим хотел бы поверить в то, что его противник просто не осознавал ту силу, что таил в себе Песчаный Леопрад, но он ведь не был безрассудным и беспечным. Еще один поток энергии влился в артефакт, и зверь увеличился в размерах двое.

— Растерзай его, Парш! — закричал Харлим.

Леопард, заслоняя небо, разинул пасть и обрушился на свою добычу смертоносной лавиной.

Не было ни порыва ветра. Ни особо пылкого удара грома. Медленно и плавно воин провел рукой с зажатым в ней так и не обнаженным мечом.