Тайна без точки - Альбина Коновалова

Затем она прошла в кабинет начальника Дома офицеров и тут произошли те события, о которых писали потом по принципу «слышал звон, да не знает, где он». Ситуацию представляли в некоем трагическом смысле, на самом же деле она была как будто списана с Салтыкова-Щедрина.

Галина Логинова, мать каплея Сергея Логинова, бросилась к вице-премьеру с криком: «Помогите зарегистрировать брак сына с невесткой – она беременна!»

Меня вызвали в кабинет, потому что возникла путаница со списком гражданских жен. Я подала накануне список, по которому среди гражданских жен числилось 6 человек, из них 2 беременны.

Но на столе у Матвиенко оказалось два списка, один – мой, другой – неизвестно чей: по нему проходило 9 гражданских жен, из них 4 – беременны. За одну ночь некоторые срочно «забеременили» от погибших ребят – разродиться им, несмотря на справки, так и не удалось.

Матвиенко просила разъяснений, а выслушав, повернулась к военным:

– Почему ситуация с заключением брака зашла так далеко?

Военные объясняли так запутанно и долго, что вице-премьер пришла в ярость.

Дело действительно было запутанным. По закону такие браки, естественно, регистрировать нельзя. Но Иван Нидзиев пообещал это сделать. Ему внимали, как поющей птице Феникс – красиво, но неправда. Но когда глава Ура-губинской администрации Юрий Морозов подтвердил, что все гражданские браки с погибшими будут зарегистрированы, невесты успокоились. Кстати, был случай, когда одна невеста взяла фамилию погибшего жениха, но ни один брак так и не был зарегистрирован. Но вернемся к вице-премьеру.

– Кто не хочет зарегистрировать брак этих женщин?! – грозно закричала Матвиенко.

– Кто? – эхом отозвались военных, которых набился целый кабинет. Они озирались вокруг, ища виновного.

– Кто?! – более грозно спросил командующий Северным флотом Вячеслав Попов.

– Заведующая ЗАГСом! – прошелестело множество голосов.

– Заведующая ЗАГСом, – погромче сказал Вячеслав Попов.

– Позвать сюда заведующую! – крикнула Матвиенко.

– Позвать! Позвать! Срочно! – закричали все сразу.

Привели заведующую. Среди всех присутствующих она, похоже, одна сохранила твердую память и рассудок, к сожалению, у меня не записана ее фамилия.

– Зарегистрировать срочно! – сказала Матвиенко.

– Я не пойду против закона! – твердо ответила женщина.

– Кто отвечает за все это безобразие? – возопила вице-премьер. Повисла пауза – никто не знал, кто отвечает.

– Я! – выступил на сцену молчавший до этого Юрий Морозов. – Я возражаю против регистрации брака, поскольку он незаконен.

– А вы кто такой? – опешила Матвиенко.

– Я глава местной администрации! – важно сообщил Морозов.

– Бюрократ!!! – закричала Матвиенко, и на том дело завершилось.

Все это на самом деле так не походило на то, что описывала в те дни одна из центральных газет, где ситуация разворачивалась, как детектив: тут тебе и противостояние офицеров – вот же злодеи! И высокомерие властей – а как же иначе! И униженность беременных женщин. Особенно обидно было за Наташу Касьянову, невесту Сергея Логинова, – скромную, тихую, но гордую девочку, которая на самом деле ни у кого ничего не требовала и в ноги никому не падала.

Следующим по плану был прием родственников. Он проходил спокойно, почти по-домашнему. Пришли те, у кого были какие-то нестандартные ситуации – всего 19 человек, я вела протокол.

Коркины спрашивали, будут ли поднимать лодку.

Бочковы и Цимбал – распространятся ли льготы на жителей Украины.

Были обращения по жилью.

Одни жаловались, что невестка им не дает денег.

Другие, придя с просьбой о регистрации брака – тогда все верили в это – сказали: «Вот если бы она (гражданская жена) была беременна, мы бы все отдали за будущего внука!»

Но… проходили дни и это состояние одухотворенности, общей близости уходило, как вода в песок. Ссоры возникали даже между родителями сына и невестками в зарегистрированном браке – испытание золотым тельцом немногим оказалось по силам.

Народ тем временем собрался в зале. Никто не обещал собраний, люди пришли сами и хотели говорить с Валентиной Матвиенко.

Ждали долго, в зале царило смятение – ничего не было известно. Она появилась.

– Готова ответить на ваши вопросы! – сказала открыто, быстро расположив людей, поскольку не юлила, не кивала на Ваньку, не уходила от неприятных вопросов.

Это было первое мирное собрание, на котором никто никого не обвинял.

29 августа

Заседает губернаторский (так и хочется сказать губернский) комитет.

30 августа

В Доме офицеров висит объявление: «Желающие улететь самолетом – гарантированно улетят сегодня!»

Психолог Санкт-Петербургского института военно-морской медицины Виктор Макаров утром бегал на Питьевое озеро купаться.

– У нас же вода ледяная?

– А я зимним плаванием занимаюсь, – отвечает он.

– Что вам показалась в Видяево интересным?

– Люди! – не задумываясь отвечает он. – Я смотрю через их глаза в их души. В глазах – печаль и грусть. Здесь нет агрессии, но грусть есть и даже какая-то всеобщая безрадостность.

– Просто вы застали нас в трагический момент. Вот у меня в глазах грусть, но я человек веселый.

– Печаль всегда рука об руку с радостью ходит, – говорит он. – Печаль – один из трех элементов, из которых соткан мир.

31 августа

Создается «Общественный комитет членов семей и родственников военнослужащих АПРК «Курск». Это самое незначительное событие августа вскоре вырастет до гигантских размеров, определит стиль поведения и характер взаимоотношений женщин.

Я встречалась с родственниками старшины контрактной службы Вячеслава Майнагашева. Они все приехали из Хакассии. Невеста Ирина, которой исполнилось 18 лет, недавно переехала к жениху, и они пока не расписались, мечтали о собственной квартире в Видяево.

2 сентября

Открывается мемориальная доска на 8 пирсе. Это первое материальное свидетельство памяти: то, что можно потрогать руками, куда можно положить цветы, иконку, зажечь свечу.

Слезы сдержаннее. Они не смешиваются с торжественными обещаниями военных.

С одной стороны – пестрая толпа женщин под зонтами. С другой стороны – строгие ряды под знаменем. Они тоже не смешиваются.

Слова никого не трогают, даже тех, кто их произносит, хотя вид у всех при этом приятно печальный.

4 сентября

Народ зашевелился. Деньги, товары, продукты в гарнизон идут неуправляемым потоком. Всем этим распоряжаются военные и «Общественный комитет женщин», который почти на сто процентов состоит из жен офицеров. На заседание комитета пытаются прорваться матери погибших подводников, чтобы сказать: «Которые тут временные? Слазь!» Это начало передела власти.

Становится жарко – прошло так мало времени.

В этот день приходила взволнованная Марина Белова:

– От куда? Ну откуда они могли узнать? Я ни с одним журналистом не встречалась.

Оказалось, что на улицах Нижнего Новгорода, где живут ее родители и свекровь, корреспонденты местной газеты провели опрос среди прохожих: за кого они – за Марины или за ее свекровь?

Поистине бьет ключом журналистская мысль в поисках новых форм проведения шоу-трагедий.

– Ну, Марин, что ты расстраиваешься? За тебя же больше процентов проголосовало…

Она улыбается.

В этот день приезжал известный писатель-маринист Николай Черкашин. Мне поручили проводить его в музей, где работает фотограф из музея Северного флота Александр Раупе. У него тут тихое местечко, где можно отдохнуть от суеты, да и сам он человек не суетный.

Массовый психоз дает разные всходы. Вбегает штабной офицер и кричит на меня за то, что включен ксерокс.

– Это я сделал, – тихо говорит Черкашин.

– Не беспокойтесь, я привыкла ко всеобщему хамству, – отвечаю я довольно спокойно, и он улыбается.

5 сентября

Потихоньку уезжают: Наташа Ерахтина с маленькой дочкой – одни из первых. Мы вместе едем в автобусе, это грустно – она безучастна ко всему, даже к ребенку.

Конец ознакомительного фрагмента.