Том 25. Письма 1897-1898 - Антон Чехов

Кланяйся всем.

Твой Antoine.

На обороте:

Russie. Moscou. Москва. Марии Павловне Чеховой.

Каретная Садовая. Женская гимназия Л. Ф. Ржевской.

Павловскому И. Я., 15 (27) сентября 1897*

2106. И. Я. ПАВЛОВСКОМУ

15 (27) сентября 1897 г. Биарриц.

Дорогой Иван Яковлевич, я ничего не имею против меблирован<ных> комнат*; было бы не очень высоко и ничто бы не стесняло меня в моих правах уходить и приходить когда угодно. О том, когда приеду в Париж, телеграфирую, но… не надоел ли я Вам? Ведь Вы работаете, а я веду праздную жизнь — это должно неприятно раздражать Вас. Очень, очень боюсь надоесть Вам. Погода чудесная, не скучно. Жму руку.

Ваш А. Чехов.

27 сент.

Хотяинцевой А. А., 17 (29) сентября 1897*

2107. А. А. ХОТЯИНЦЕВОЙ

17 (29) сентября 1897 г. Биарриц.

Вы, многоуважаемая художница, спрашиваете, тепло ли здесь. В первые дни, когда я приехал сюда, было холодно и сыро, теперь же мне жарко, как в моей духовой печке*. Особенно жарко бывает после завтрака, который состоит из шести жирных блюд и целой бутылки белого вина. Самое интересное здесь — океан; он шумит даже в очень тихую погоду. С утра до вечера я сижу на grande plage’е[8], глотаю газеты, и мимо меня пестрою толпою проходят министры, богатые жиды, Аделаиды*, испанцы, пудели; платья, разноцветные зонтики, яркое солнце, масса воды, скалы, арфы, гитары, пение — все это вместе взятое уносит меня за сто тысяч верст от Мелихова.

Когда же Вы в Париж? Там хорошо теперь.

На днях в Байоне происходил бой коров*. Пикадоры-испанцы сражались с коровами. Коровенки, сердитые и довольно ловкие, гонялись по арене за пикадорами, точно собаки. Публика неистовствовала.

Здесь К. Маковский. Пишет дам.

Будьте здоровы. Поклонитесь Вашей матушке и брату и поминайте меня в своих молитвах. Спасибо за письмо.

Ваш А. Чехов.

17 сент.

На конверте:

Russie. Moscou. Москва. Сивцев Вражек, <дом Са>рандинаки,

Александре Александровне Хотяинцевой.

Мизиновой Л. С., 18 (30) сентября 1897*

2108. Л. С. МИЗИНОВОЙ

18 (30) сентября 1897 г. Биарриц.

18 сент.

Милая Лика, Ваше письмо получил вчера и, конечно, был очень порадован*. Вы спрашиваете, тепло ли мне здесь, весело ли. Пока мне хорошо. По целым дням я сижу на солнышке, думаю о Вас и о том, почему Вы так любите говорить и писать о кривобоких; и подумавши, я решаю, что это Вы оттого, по всей вероятности, что у Вас у самой бока не в порядке, Вы хотите дать понять это и понравиться.

Здесь очень тепло, жарко даже, но это будет продолжаться недолго, и не сегодня-завтра я почувствую себя как в Мелихове, т. е. не буду знать, куда мне уехать. Всем сердцем моим стремлюсь в Париж, но там скоро начнется сырая осень, меня погонят оттуда, и, должно быть, придется ехать в Ниццу или в Больо, что возле Ниццы. Если будут деньги, то из Ниццы через Марсель поеду в Алжир и в Египет, где я еще не был. А Вы когда же в Париж? Когда бы Вы ни приехали, во всяком случае дайте мне знать, я приеду на вокзал встретить Вас. Встречу Вас очень любезно и буду стараться не замечать Вашего кривого бока и, чтобы доставить Вам истинное удовольствие, буду говорить с Вами только о сыроварении.

Для упражнений на французском языке я завел себе здесь француженку, 19 лет. Зовут ее Марго. Извините меня за это, пожалуйста.

Вы правы, письма доставляют здесь немалую радость — и потому, прошу Вас, пишите мне побольше*. Почтовые расходы я возвращу Вам, если Вы этого пожелаете. Верьте, что я ценю в женщинах не одну только Reinheit[9], но также и доброту. До сих пор Вы, насколько мне известно, были очень добры: Вы писали моим друзьям* нежные, длинные письма; распространите же и на меня эту Вашу доброту. У моих друзей, по прочтении Вашего письма, обыкновенно являлось неудержимое желание писать о сыроварении и купать детей в цинковой ванночке; не знаю, чем объяснить это! Что касается меня, то Ваше последнее письмо подействовало на меня самым облагораживающим образом: я почувствовал себя чистым.

Пишите же. Что нового? Что Сашечка Филе*? Что Володя* с бакенами (с у….ми) и со своей визгливо-хихикающей супругой? Бываете ли у Вашей подруги, пожирательницы молодых художников*? Удивительно, как действует постоянное пребывание под каланчой! Очевидно, близость пожарной команды горячит кровь, и от увлечений не спасают даже седины. Лика, берегитесь каланчи! О. П. Кундасова может Вам порассказать кое-что на этот счет; она слышала кое-что от д-ра Флоринского*.

Итак, позвольте ждать от Вас длинного, длинного письма. Кланяйтесь Маше, В<иктору> А<лександровичу>.

Жму Вашу руку и остаюсь Вашим неизменным почитателем и поклонником.

А. Чехов.

Гольцеву В. А., 20 сентября (2 октября) 1897*

2109. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

20 сентября (2 октября) 1897 г. Биарриц.

Милый Виктор Александрович! Сегодня пришла твоя телеграмма*: «K. absent, L. reviendra lundi»[10]. Так как погода здесь испортилась и мы (т. е. я и Соболевский) решили уехать в Ниццу, то я послал такой ответ: «Envoyez Nice»[11]. На случай, если эта моя телеграмма* не дойдет или будет не понята, сим извещаю, что я уезжаю в Ниццу, куда и благоволи адресоваться впредь. В Ницце есть отделение Créd<it> Lion<nais>.

Здесь дождь, буря. Может быть, в Ницце будет потеплей и тише. Нет ли чего-нибудь новенького?

Будь здоров. Поклон и привет Вуколу и всем добрым друзьям и приятелям. Обнимаю.

Твой А. Чехов.

Биарриц, 20 сент.

На обороте:

Russie. Moscou. Москва. Виктору Александровичу Гольцеву.

Брюсовский пер., в редакцию «Русской мысли».

Чеховым, 20 сентября (2 октября) 1897*

2110. ЧЕХОВЫМ

20 сентября (2 октября) 1897 г. Биарриц.

20 сентябрь.

Я писал вчера*, чтобы Вам отправляли корреспонденцию в Париж; теперь же планы мои несколько изменились и я прошу (если только мои планы вновь не изменятся) высылать газету* и письма в Ниццу по адресу:

France. Nice.

à Mer Antoine Tchekhov

или просто так: France. Nice. M-r A. Tchekhov.

Здесь дождь, буря. Пора удирать.

Всё обстоит благополучно. Всем кланяюсь.

Ваш А. Чехов.

На обороте:

Russie. Moscou. Лопасня, Московск<ой> губ.

Марии Павловне Чеховой.

Суворину А. С., 21 сентября (3 октября) 1897*

2111. А. С. СУВОРИНУ

21 сентября (3 октября) 1897 г. Биарриц.

21 сент.

Дуют ветры, перепадают дожди. Такая погода установилась, по-видимому, надолго. Как бы ни было, завтра в понедельник я уезжаю в Ниццу, минуя Париж. Ранее я рассчитывал, что весь октябрь проживу в Париже, но у меня семь пятниц на неделе, и я решил отложить такое удовольствие, как житие в Париже, до декабря, когда будет, так сказать, разгар зимнего сезона. Итак, пишите мне, адресуясь в Nice.

Здоровье мое сносно. Становится немножко скучно — это от безделья. Деньги в кармане тают, как мороженое. Писем не получаю: никто не шлет.

Анне Ивановне, Насте и Боре кланяюсь низко и желаю им всяких благ, земных и небесных. Вам также. Не забывайте меня, пожалуйста, в своих молитвах*.

Телеграмму насчет «Иванова»* получил и был тронут Вашим вниманием. Теперь жду письма. Будьте здоровы!!

Ваш А. Чехов.

Мизиновой Л. С., 22 сентября (4 октября) 1897*

2112. Л. С. МИЗИНОВОЙ

22 сентября (4 октября) 1897 г. Биарриц.

Милая Лика, я уезжаю в Ниццу. Теперь мой адрес такой: Nice, Pension Russe. Будьте добры, напишите этот мой адрес на клочке и пошлите д-ру П. И. Куркину, который живет тоже в «Гельсингфорсе»*.

Пишите, что нового. Если надумаете в Париж, то не откажите уведомить. Дела мои не важны — в том смысле, что, кажется, я уже начинаю тосковать по родине*.

Буду ждать от Вас письма.

Ваш А. Чехов.