Меделень - Ионел Теодоряну

С тяжелым, как замок на дверях пустой церкви, сердцем Дэнуц стоял позади плетеного соломенного кресла, в котором праведным гневом кипела его мать.

Господин Деляну, откинувшись на спинку своего кресла и положив ногу на ногу, смотрел вверх, с любопытством и нетерпением ожидая, что скажет Ольгуца в свое оправдание. Янтарный мундштук с неначатой папиросой лежал на столе, ожидая момента, когда, гордясь Ольгуцей, он подзовет ее к себе, чтобы без слов выразить ей свое восхищение. Ольгуца в одиночестве поднялась по ступенькам крыльца. Увидев Дэнуца позади баррикады, она нахмурилась и тряхнула кудрявой головой.

— Я пришла.

— Я вижу.

— Я знаю, зачем вы меня позвали. Я права.

— Ты думаешь?

— Я уверена.

— Тогда помолчи.

— Если так, я лучше уйду.

— Нет, пожалуйста, останься… и стой прямо.

— Алис, — вмешался господин Деляну, — дай ей возможность защищаться!

— У нее в этом нет необходимости! У нее и так достаточно адвокатов!

— …Но ей необходим и судья! — подчеркнув это, как он иногда выражался, абстрактное существительное, сказал господин Деляну.

— Пожалуйста, будь ей судьей!

— Нет! — воспротивился он… — Ты ведь знаешь, я…

— Я знаю. Цц!.. Так что ты собиралась сказать? — обратилась госпожа Деляну к Ольгуце.

— Я молчу.

— Ольгуца, не выводи меня из терпения!

— Я молчу.

— Дэнуц, скажи, что она тебе сделала?

— Я ее простил! — мрачно и хрипло пробурчал Дэнуц.

— Нет, — вскинулась Ольгуца. — Прощения мне не нужно. Я права. Он первый меня ударил. Верно, Моника?

— Это правда. Я сама видела… на вокзале.

— Вот видите? — обрадовалась Ольгуца.

— Ты лжешь! — возмутился Дэнуц.

— Это ты лжешь!

— Неправда!

— Нет, правда!

— Ты меня оскорбила!

— А ты меня ударил! — крикнула Ольгуца, готовая взять реванш.

— Зачем ты назвала меня «Плюшкой»?

— Потому что ты и есть плюшка.

— Я?!

— Ты, Плюшка!

— Пускай она отдаст мне змея, мама! — пожаловался Дэнуц.

— Возьми! — улыбнулась мефистофельски Ольгуца, показывая на небо.

— Довольно. Предоставь это мне, Дэнуц! — сказала госпожа Деляну.

— Конечно! Все против меня!

— Ольгуца!

— Я права!

— Прекрасно… Ты отправишься в свою комнату — где пробудешь весь день — и сто раз напишешь «Я права» и двести раз «Я не права». Завтра утром придешь ко мне и в присутствии Дэнуца скажешь, кто прав — если ты хочешь, чтобы я позволила тебе играть и получать конфеты.

— Сидеть до завтрашнего утра в комнате!.. Мне?! — Голос Ольгуцы звучал все громче, достигнув высшей степени возмущения.

— Да! Тебе… и немедленно!

— Раз так, я ухожу из дома.

— Уходишь из дома?!

— Да.

— И куда, если не секрет?

— К деду Георге. Он меня не преследует за то, что я права и что я не мальчик.

Господин Деляну закурил папиросу. Ольгуца с блеском проиграла процесс.

— Ольгуца, ты должна слушаться маму…

Ольгуца нахмурилась.

Господин Деляну сделал паузу, чтобы дать возможность фразе приобрести необходимый вес… Он выпустил в сторону Ольгуцы колечко ароматного дыма.

— …Когда тебя об этом просит папа.

Ольгуца вошла в дом с высоко поднятой головой, чихая от дыма.

— Вот так ты портишь детей!

— Алис… — начал господин Деляну, расправляя усы. — Скажи честно, Алис, без гнева, без раздражения… разве Ольгуца не чертенок… из породы ангелов! — улыбнулся он глазами Ольгуцы.

— Что верно, то верно! — вздохнула госпожа Деляну, едва сдерживая тайную гордость.

И поспешно погладила по голове побежденного Дэнуца.

— Правильно делает tante Алис, — шепотом сказала Моника, готовая поступить так же.

— Ничего, Дэнуц, мама купит тебе большого змея… Вот я сейчас сяду и напишу в «Универсальный магазин». А теперь возьми за руку Монику и идите играть.

Дэнуц схватил за руку робеющую заместительницу змея и потащил ее в сад.

Госпожа Деляну встала с кресла и направилась к двери… По дороге она погладила выпуклый упрямый лоб откинувшегося на спинку кресла мужа.

— И тебя тоже следовало бы поставить в угол! — ласково улыбнулась она.

— Жаль, что уже поздно! — печально вздохнул господин Деляну, стряхивая пепел папиросы.

* * *

Ольгуца вышла из своей комнаты, с шумом захлопнув за собой дверь. Она направилась к двери напротив, уверенно шагая по мягкому ковру. Постучала согнутым пальцем в дверь спальни госпожи Деляну два раза, с ледяным спокойствием.

— Можно войти?

— …

Снова постучала, резко и нетерпеливо.

— Ой!

И в ярости принялась сосать ушибленный палец… Потом ударила в дверь кулаком.

— …Разве нельзя войти? — спросила она у дверной ручки.

— …

И она стремительно вошла в комнату.

— Я пришла, чтобы…

— …

Спальня была пуста.

— Ага! — обрадовалась Ольгуца.

И отправилась в маленькую гостиную… Поскользнувшись на хорошо натертом полу, Ольгуца едва не упала. Сурово посмотрела на пол — думая об Анике, которая натирала пол до зеркального блеска, — и повернула обратно. Разбежалась и прокатилась по красноватого цвета катку… Буф, ударилась она руками о дверь гостиной.

— Что такое?

— Я споткнулась! — запыхавшись сказала Ольгуца, держась за ручку двери.

— Ты не ушиблась? — вскочила госпожа Деляну.

— Нет! — ответила Ольгуца, обретая чувство собственного достоинства.

— Что тебе нужно?

— Я пришла попросить бумагу, чернила, ручку, перо, промокашку… и транспарант! — добавила Ольгуца, переводя дыхание.

— Для чего? — рассеянно спросила госпожа Деляну, заложив рукой страницы книги, которую она дочитала до середины…

— Для того, чтобы сто раз написать, что я права!

— И двести, что не права! — добавила госпожа Деляну, кладя книгу обложкой вверх.

Ольгуца провела рукой по лбу, отбросив назад непослушные пряди волос… Госпожа Деляну открыла ящик маленького бюро розового дерева. Вынула пенал из японского лака и тонкими пальцами пианистки принялась разбирать его содержимое. От красного пиона ярким пламенем отделился лепесток. Ольгуца поймала его на лету, надула и хлопнула себя по лбу: пок! Госпожа Деляну вздрогнула от хлопка.

— Ты опять за свое… Смотри, какая красивая ручка.

Лоб у Ольгуцы нахмурился.

— …И новое перышко.

— Дай мне еще одно! — потребовала Ольгуца, протягивая руку с видом пикколо, недовольного полученными чаевыми.

— Пожалуйста… Это «клапс», — пояснила госпожа Деляну.

— Я не могу писать «клапсом»!

— Ну вот!.. А что тебе в таком случае нравится? Скажи!

— «Алюминиум», — обрадовалась Ольгуца, пряча «клапс».

— Вот, пожалуйста, «алюминиум»! А теперь ступай!.. И возьми чернильницу… да смотри не урони!.. Что тебе еще нужно, Ольгуца? — вышла из себя госпожа Деляну, видя, что она не уходит.

— Бумагу.

— Уф!.. У меня нет бумаги! — коротко ответила госпожа Деляну, закрывая свой бювар.

— Значит, можно не писать?

— Как это?.. Ступай сейчас же к папе и скажи ему, чтобы он дал тебе бумаги… сколько тебе надо!

— Мама, я не могу открыть дверь!

В сердцах бросив книгу на бюро, так, что помялись страницы, госпожа Деляну распахнула дверь перед ее величеством Царицей Баловницей.

— Папа, мама послала меня к тебе за бумагой.

— Для чего, девочка моя? — спросил господин Деляну, складывая газету.

— Меня наказали, папа! Разве ты не знаешь?

Поставив чернильницу на стол, Ольгуца заботливо сняла пепел с папиросы, положила на ладонь и дунула в сторону виноградника.

— Пойдем ко мне в кабинет, Ольгуца, я тебе дам бумагу.

— И транспарант, папа.

— И транспарант.

Ольгуца протянула руку к хрустальной чернильнице.

— Подожди, я отнесу ее, — галантно предложил господин Деляну.

— Merci, папа.

Ольгуца сунула газету под мышку и с величайшей готовностью отправилась следом за господином Деляну.

Дубовый письменный стол был похож на своего хозяина: завален книгами по юриспруденции и набит лакомствами для детей.

— Вот, Ольгуца, это от мамы…

И он протянул ей стопку белой бумаги и транспарант в чернильных пятнах.

— А это от меня, угощайся…

Он протянул коробку с ярко-зелеными мятными конфетами.

— …И обещай, что будешь слушаться маму и не будешь ее огорчать.

— А если я права, папа! — сказала Ольгуца, грызя конфету.

— Полно, Ольгуца… Когда бывает права мама, ты не можешь быть права.

— Почему ты смеешься, папа? — спросила Ольгуца.

— У меня мелькнула одна мысль!..

— А я знаю, какая!

— Ольгуца, пусть взрослые знают… А ты себе играй!.. Вернее, иди и пиши то, что тебе велела мама…