Любовные утехи богемы - Вега Орион

На литературном поприще, следует отметить, куртизанки неоднократно выступали достойными соперницами своих клиентов — поэтов, писателей.

Так, книга «Фанни Хилл» («Воспоминания проститутки») была опубликована в Лондоне в 1748 году издательством «Фентон». Мемуары снискали огромный успех и были неоднократно переизданы.

Другой подобный случай связан с Горьким. К нему за литературной консультацией обратилась Юлия Кулигина — в прошлом женщина «легкого поведения», человек с неординарной судьбой и, несомненно, одаренный, с бурно проведенной молодостью… Писатель состоял с ней в переписке. (См. очерк о Горьком в нашей книге. — В. О.)

Глава 4

ЛЮБОВНИКИ ВНЕ

ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА

Эротическая Илиада Казановы

Е quindi uscimmo a rimerar le stelle[1]

Ф. Петрарка

Джованни Джакомо Казанова живо интересовался своим литературным предшественником, великим соблазнителем, и помогал другу, авантюристу де Понте, писать для Моцарта либретто оперы «Дон-Жуан» (1787 г.). Но донжуанский список самого Казановы мог поразить воображение только очень примерного семьянина: 122 женщины за 39 лет. Так ли это много — три любовных приключения в год?

На фоне гарема-сераля Людовика XV аппетиты Казановы выглядят весьма скромными. Но здесь нет и не может быть финальной свадьбы, вознаграждения добродетели или развенчания порока. «Я любил женщин до безумия, но всегда предпочитал им свободу», — писал Казанова. Эта его знаменитая фраза до сих пор продолжает интриговать просвещенные умы. Впрочем, у него был еще один девиз: Fata viam inveniunt («Судьба сама знает, куда нас вести»).

Миф о лондонской ночи появился в XVIII веке. Тон этой эпохи задавали либертинские жестокие романы а-ля «Кларисса Гарлоу». Ночи оргий в bagnios, seraglios[2] и «аббатствах» ценились. Однако в этих утонченных извращениях подспудно присутствовала дикость. Любовь была грубой и насильственной. А вызвано это было тем, что общество того времени не было собранием поэтов. Англия и свободное предпринимательство жили торговлей. Наглые разбогатевшие торговцы находились в привилегированном положении. Это были постоянно спешащие и думающие о выгоде люди с грубыми манерами и непомерными аппетитами, у которых, впрочем, было время для всего, в том числе и для любви. Золото делало возможными любые преступления, оно позволяло выбирать кого угодно с витрины бедных молодых служанок и помощниц в лавках. Знаменитые гравюры прославленного Хоггарта прекрасно иллюстрируют это.

Авантюрам, сводничеству, шулерству и прочим занятиям Казанова предпочитает плотские утехи.

«И действительно, он отдается весь: последней каплей наслаждения из своего тела, последним дукатом из своего кармана он, не раздумывая, готов пожертвовать для каждой из них лишь потому, что она женщина и в этот миг утоляет его жажду. Ибо видеть женщину счастливой, приятно пораженной, восторгающейся, улыбающейся и влюбленной — для Казановы высшая точка наслаждения…

В словаре Казановы воздержание — значит тупость и скука. Город без приключения для него не город, мир без женщин — не мир. Вечно изменчивый, он остается неизменным в своей страсти к женщинам».

Когда в 1763 году Казанова прибыл в Лондон, он, будучи достаточно состоятельным, чтобы не становиться преступником, быстро приспособился к лондонским нравам, о чем можно судить по истории пяти девушек, которую он поведал в своих «Воспоминаниях».

Выйдя однажды вечером из Ковент Гардена в компании одного авантюриста, который называл себя ливонским бароном, он заметил двух девушек, которые показались ему привлекательными. От своего спутника он узнал, что они вместе с тремя сестрами (старшей было двадцать восемь, младшей четырнадцать) и матерью приехали в Лондон, чтобы добиться от английского двора возмещения убытков, нанесенных им армией герцога Камберленда. Совсем разорившиеся и постоянно выпроваживаемые министрами, они находились на грани отчаяния. Без малейшей тени стыда Казанова завязал разговор:

— За что вы должны двенадцать гиней?

— За жилье и кое-какую еду, а продать у нас нечего.

— Это очень грустно. А что говорит ваша матушка?

— Она в постели, болеет, и сейчас она плачет. Она совсем не может вставать с постели, а ее хотят упечь в тюрьму. Хозяин дома недавно сказал, что он заставит ее заплатить.

— Какое варварство! Но, я вижу, вы очаровательна, а я богат. Если бы вы были ко мне добры кое в чем, то и я мог бы отплатить вам взаимностью.

— Я не понимаю, о какой доброте вы говорите.

— Ваша матушка сможет вам объяснить, о чем идет речь. Пойдите посоветуйтесь с ней.

— Господин, но вы нас совсем не знаете. Мы честные девушки, кроме того, девушки знатные.

Несмотря на отказ девушек, Казанова и его друг лорд Пемброк, зять герцога Мальборо, настаивали, будучи абсолютно нечувствительными к их слезам. Их матери, которая пыталась их разжалобить, они сказали, поставив ее таким образом перед выбором, что если бы девушки были уродливы, то они охотно подали бы им милостыню, но так как все они хорошенькие, то и обещанные двадцать гиней могли быть лишь оплатой за ночь с одной из них. Столкнувшись с их отчаянием, Казанова попытался было смягчиться. Лорд Пем-брок указал ему его обязанности хитреца: «Нужно заставить этих чертовок стать правоверными шлюхами». И в самом деле, несколько дней спустя, когда их мать упрятали в тюрьму, самая старшая пришла, чтобы отдаться, однако на ее лице было написано такое пренебрежение, что Казанова оскорбился: «Она пришла в мои объятья после того, как попросила погасить свечи. Я не видел ничего, кроме покорности: она позволила мне действовать — и не более; она не одарила меня ни одним поцелуем. Праздник длился лишь четверть часа. (…) Завтра утром, — говорю я им, — вы придете все, так как я недоволен вами. Вместо того чтобы предаваться любви, вы проституируете. Стыдитесь!» И после наступления ночи второй сестре ценой сексуальной эксплуатации удалось «раздобрить» Казанову, обеспечить кров и стол всей семье.

По словам Казановы, все сестры буквально попадали при виде двадцати гиней, вышедших из кошельков нашего героя и его друга. Как и подобает, самая младшая оказалась лучше всех.

И чтобы завершить эту историю в самом гнусном ключе, Казанова поведал, что мать, делая вид, что не замечает интереса, который он питал к ее потомству, предложила ему брак: «Я предлагаю вам мои руку и сердце; станьте моим мужем, и вы станете их отцом и нашим общим хозяином».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});