Жизнь как история. Сторителлинг каждого дня - Ирина Шевцова

В младшей группе, едва детям исполнялось три года, положено было объяснить им, кто такой дедушка Ленин, и что он хороший, и что все должны его любить так же, как папу с мамой. Я перевожу на понятный язык методическое содержание: воспитатели заучивали конспекты наизусть, потому, что своими словами это передать невозможно. Дети в этом возрасте – благодарные слушатели, им что угодно, лишь бы интонации были в голосе, и с картинками, и не очень долго. Картинка, то есть портрет, вносился торжественно на занятие и после вывешивался на стену на веки вечные. По методике это должен быть портрет во весь рост, и повесить его надо было на уровне глаз детей, то есть почти что поставить на пол. «Красный угол» определить должна была я – воспитатели такой ответственности на себя не брали.

– Может сюда, между окон?

– Там уголок ряженья хотели сделать…

– А уголок вот здесь, рядом с кукольным.

– Так от зеркала же далеко – ряженье должно быть рядом с зеркалом.

– Зеркало сюда перевесьте

– Не можем, там дыра в стене.

– Тогда вот сюда, за горкой.

– Напротив входа в туалет?!

– Вот беда то… давайте над столом повесим.

– Это очень высоко, любая проверка орать начнет…

Такой же Ленин – обязательно во весь рост, но значительно большего размера, помещался в музыкальном зале. Надо сказать, что в типовых учреждениях зал имел окна с двух сторон, и свободных стен было всего две. Вдоль одной сидели на праздниках гости, а под украшения оставалась одна единственная стена. С Лениным. Вешать гирлянды и шары на портрет категорически запрещалось, и вся красота лепилась в простенки между окнами. На одном празднике было такое развлечение – «Прикрепи хвост коту»: на ватмане нарисован кот и отдельно давался вырезанный из бумаги хвост. Ребенку завязывали глаза, ставили в нескольких шагах от стены и давали в руки эту картонную сосиску. И вот, один пацаненок как-то резко сбился с курса и пришпандорил хвост совсем не по месту – между ног Владимира Ильича. Взрослые замерли, дети поняли, что ситуация не смешная, а ужасная, заведующая в обмороке… Первой опомнилась музыкальный руководитель – подскочила к портрету, содрала хвост и закрыла собою жуткую пластилиновую нашлепку. Так и простояла до конца утренника. Слава Богу, что с РОНО никого не было.

В средней группе основная тема «Ленин и дети». Опять проблема с портретом – в наличии имеется все, что угодно: и с солдатами, и с матросами, и с ходоками, и с бревном, и на броневике, но только не с детьми. А по методике надо с детьми! Была такая популярная скульптурная группа: Ленин сидит на стуле в окружении детей, одну девочку он держит на коленях. Обычно она украшала холлы школ, но очень быстро приходила в негодность, что-то обязательно отламывалось или от детей, или от Ильича. А уж за подобные неполадки директора по голове не погладят, и из холлов вся компания перекочевывала в кладовки. Впервые я увидела её, когда была совсем маленькой, лет пяти. Моя мама работала в школе уборщицей, и все свои ведра – тряпки хранила там же, где хранился Ленин. Я усаживалась на свободное колено, обхватывала Ленина за шею – вела себя панибратски недопустимо. Будучи взрослым методистом осознала ценность этого произведения искусства. Я периодически ездила в «Учколектор» (был такой магазин), листала журнал «Огонек», детские книги про Ленина – все безрезультатно! И вот повезло: соседний садик закрывался на капремонт и методист пригласила меня для одаривания:

– Посмотри, может тебе что-то надо, все равно придется половину выбросить, хранить то негде…

– Слушай, а у тебя картина «Ленин и дети» есть?

– Да, только старенькая, ей уж лет 30 наверное…

Картина была действительно потертая, но все, как положено по методике: Ленин стоял в окружении крестьянских детей – глаза добрые, внимательные, ну просто Дед Мороз, а не вождь мирового пролетариата. В придачу к Ленину мне достались многочисленные изображения сбора урожая и другого труда. Урожай собирать полагалось в национальных костюмах: украинка ломала подсолнухи в веночке с ленточками, узбечка собирала хлопок в шелковом платье и с неизменными косичками, но особенно был хорош нарядный оленевод в окружении своей праздничной семьи, собак и оленей. Все улыбались, погода была хорошей, урожай обильным.

На следующий день я принесла из дома набор художественной акварели и засела в своем методическом кабинете за реставрацию. Ленина, конечно, надо было восстановить в первую очередь, как наиболее ценный экспонат. Лет сорок назад меня бы, наверное, за это расстреляли.

В старшей группе знания о Ленине должны были идти в русле «Самый человечный человек». Вот сюда сгодились и ходоки, и печник, и солдат, который с чайником. Везде Ленин был внимательным, заботливым, добрым со своими и непримиримым к чужим. А чужие – это бандиты, белогвардейцы, буржуи – угнетатели трудового народа. Никаких сомнений по поводу святости вождя у ребят возникнуть не должно. На одном занятии воспитатель читала очередную повесть из жизни, и там Владимир Ильич отправляется на охоту стрелять зайцев. Один чувствительный малыш промолвил с ужасом:

– Он их убивал из ружья?

– Да, это же охота.

– А вот дед Мазай зайцев спасал…

Тему пришлось быстро зарыть. Мазай – он хоть по происхождению и крестьянин, но по сути – слюнявый интеллигент.

В подготовительной группе – «Ленин-вождь». Где там у нас броневик завалялся? Тащите его сюда! Еще есть приличная фотография в рабочем кабинете. Но с фотографиями незадача – не узнают дети Ильича на них: если один, то да, а вот в группе товарищей – ни за что. Можно, конечно, на качество снимков списать, но и художники виноваты: у них же Ленин высок и плечист, прямо Илья Муромец. На «моей» картине после реставрации вождь приобрел южный загар и румянец во все щеки, борода загустела, брови зачернели. Так вот и рождаются мифы.

Еще надо было вложить в головы, что революцию, оказывается (!), делал не только Ленин, но и его соратники. Методика в этом случае не настаивала: обязательной была лишь Надежда Константиновна с рыбьими глазами, а в остальном были возможны варианты. У меня в кабинете имелся набор портретов, воспитатели отбирали на свой вкус, кто-то Дзержинского, кто-то Калинина.

Однажды захожу в раздевалку, там дети на прогулку собираются. Вдруг, одна девчушка выбегает из группы и кричит:

– Марь Ивана, там соратник свалился!

Оказалось, потрет со шкафа грохнулся.

Но, что касается Ильича, то он вывешивался в этой группе в виде кудрявого, белокурого мальчика – знаменитый потрет с октябрятского значка. Наверное, этим подчеркивалось чувство общности – мол, он тоже был таким, как и ты сейчас, «…он тоже бегал в валенках по горке ледяной». Перед портретом было положено ставить столик и складывать на него книги. И о чем бы ни были эти книги, поднимая глаза ребенок должен был видеть образ послушания, прилежания и целеустремленности.

День рождения Ленина праздновался во всех группах, помпезно и торжественно. На рубашки и платьица пришивались алые ленточки, они же прикалывались булавкой к лацканам нарисованного вождя.

Запах тополиный и сиреневый

Над Москвою майскою поплыл,

Встретились весною дети с Лениным,

Ленин с ними долго говорил.

Надо чтоб росли вы коммунистами — И тогда нам грозы нипочем!

Улыбалось солнышко лучистое

Радуясь беседе с Ильичом…

Я уже давно не педагог. Общественное дошкольное воспитание, придуманное бездетной подругой и соратницей вождя, ушло из моей жизни, оставив в памяти лишь такие эпизоды. А сейчас меня интересуют больше вопросы психопатологии, как фактора социальной привлекательности. И еще – последствия той идеологической помойки, в которой мы все выросли. Наверное, отчасти из-за этого я и стала психологом – чтобы замолить грехи прошлого.

Конец ознакомительного фрагмента.