Низвержение Жар-птицы - Григорий Евгеньевич Ананьин

мама не встает?

«Действительно, почему? – с досадой подумал Максим. – Должно быть, я запросил слишком многого. Ладно, сделаем по-другому! Если клад не может вернуть женщине здоровье, пускай у ней хотя бы прекратятся боли»

Он обратился к Варьке:

– Вели, чтобы мама больше не страдала!

Девочка с недоверием посмотрела на него:

– А это исполнится?

– Не бойся!

– Хорошо. Велю!

В ту же секунду страшный крик невыносимой боли вырвался из груди женщины; она начала биться на кровати, словно через нее пропускали электрический ток, а из горла хлынула черная, вязкая жижа. Максим остолбенел; Варька в слезах кинулась на улицу и тут же вернулась, сопровождаемая двумя мужиками.

– Это он меня научил! – крикнула девочка, показывая на Максима пальцем.

Крестьяне схватили Максима за грудки и притиснули к стене; похоже, от немедленной расправы над мальчиком их удерживало лишь то, что Максим приехал вместе с царскими слугами.

– Ты что сделал, гаденыш?!

– Я не знаю, – пролепетал Максим, растерянно переводя взгляд с одного разъяренного лица на другое. – Я не хотел. Честное слово, не хотел! Позовите Аверю!

Аверя скоро появился, позевывая и протирая глаза; из сбивчивых объяснений Варьки, мужиков и Максима он быстро уловил суть и протянул руку с распальцовкой. Спустя некоторое время женщина успокоилась, и послышалось ее привычное хрипение. Мужики принялись менять постельное белье, а ребята вышли из избы. Сильное чувство неловкости и до конца еще не прошедший страх мешали Максиму заговорить, хотя он понимал, что должен поблагодарить друга и извиниться. Молчание первым нарушил Аверя, произнеся грубовато-добродушным тоном:

– Ладно, не кисни, не то мы с Аленкой тебя заместо щавеля в щи положим! Даже у государя не всегда справно выходит то, что таковым мнится.

– Но ведь с птицами, с грибами получалось…

– Там были развилки, а здесь нет.

Максим недоуменно посмотрел в лицо Авере:

– Это еще что такое?

– Вот ответь мне: когда смотришь на птаху, можно ли заранее знать, на какую ветку она перескочит?

– Вряд ли, но при чем…

– То есть тут можно надвое гадать; это и есть развилка. Слушай дальше: могла та птица делать то, что ты ей велел, и без твоего приказа?

Максим задумался.

– В принципе, могла.

– Конечно! И подосиновик можно было сыскать без клада, если зенки пошире пялить да кустам с травой кланяться. А у Варькиной матери хвороба такая, что любого человека в могилу сводит, и только могила избавит от мук. Разницу чуешь?

– Кажется, теперь я начинаю понимать…

– А когда ты, из жалости к той селянке, захотел положить конец ее страданиям и Варьку подговорил, клад нашел единственную развилку, чтоб таковое желание сбылось: незамедлительно умертвить бабу! Она ведь и умрет точно так же, с рвотой и корчами, только это может случиться завтра, через месяц или через год. По здравому рассуждению, лучше бы ей уже сейчас в гроб лечь, а мне не вмешиваться, да только крестьяне нас бы за это по макушке не погладили. Запомни: клады только приманивают удачу, а, скажем, по волнам ходить или воду в вино претворять, как иные невежды в старину делать пытались, с ними не можно. – Аверя вздохнул. – И покойников не воскресишь. А будь по-другому, уж мы бы не скитались по земле сиротами.

– А когда я давеча похвалялась перед ребятишками, что синий мухомор найду, тоже не было развилки? – раздался рядом знакомый голос.

Аверя моментально развернулся:

– Ах ты, маленькая дрянь! Подслушивала?

– И ничего я не подслушивала! – обиженно произнесла Варька. – Просто стояла тут и пускала зайчиков!

Аверя наклонился над блестящим предметом, который девочка держала в руке.

– Откуда у тебя печать кладоискателя?

– В лесу нашла десять дней тому назад! – выпалила Варька.

Аверя нагнулся еще ниже.

– Это печать Прошки! Вот раззява, солоно ему теперь в приказе придется! А скажи-ка, грибная гроза: давно ты их так лихо искать насобачилась?

– Да уже с неделю!

– А теперь припомни, благо времени с гулькин нос прошло: до этого и после того, как ты печать отыскала, не случалось с тобою чего необычного?

Варька прикусила ноготь.

– Точно! Я видала промеж деревьев яркий свет, точно солнышко с небес спустилось, а после пошла туда. Поначалу испужалась сильно, да потом по бабусиному наказу поделала вот так пальчиками, все и прекратилось.

– Ой, дуреха! Знаешь ли, что, не будь при тебе той печати, лешие бы разорвали тебя в клочья? – Аверя лукаво посмотрел на девочку. – Впрочем, беды ты еще не избыла.

– А что такое?

– Ты ж воровски расхитила государево достояние, а домашних твоих сообщниками сделала. Они ведь ели твои грибы?

– Вестимо, ели!

– Ну, вот видишь! Тебя, быть может, и простят по малолетству, а отца и братьев станут бить кнутом на торгу.

Варька испуганно округлила глазки.

– Ой, страсть-то какая!

– Потому, чтобы лихо не стряслось, отдай мне клад, а я передам в казну. Все равно тебе сегодня от него едва бой не вышел. А подосиновики да рыжики сама уж находи, только всамделишных цветов!

– А как мне отдать? Я не умею.

– Покажу!

Аверя и Варька соединили сложенные распальцовкой руки, и Аверя довольно улыбнулся:

«Пятнадцать таланов. Не худо!»

Выпрямившись, Аверя увидел возле себя Аленку, которая, очевидно, только что подошла, и взгляд у нее был весьма довольный.

– Ишь сияешь, будто клад! Неужто все-таки его сыскала?

– Не клад, а человека, который у нас телегу сторговал. Дальше отправимся верхом, зато уж никакая чаща помехой не будет.

– Да ты у меня огонь-девка!

– А то!

– Кому ж я тебя такую отдам? Спалишь мужа в постели, придется потом черное платье вместо золотого носить.

Аленка зашлась смехом:

– Скоморох ты, Аверька!

– Скоморох, не скоморох, а тоже сегодня с прибылью!

– С какой же?

– Потом поведаю. Дел у нас тут более никаких нет, и времени терять не будем.

Аверя и Аленка незамедлительно двинулись к лошадям; то же сделал и Максим, но с некоторым опозданием, поскольку Варька успела ухватить его за рукав рубахи:

– На, возьми еще это. – И, сделав вперед полшага, девочка прошептала: – А как будешь в столице, скажи государю, чтоб он подати сбавил; батюшка говаривал, что прежде они помене были. А то недавно заезжали коробейники, так не смогли мы купить ни мне меховую игрушку, ни картинку красивую, чтоб маме в горницу повесить. – Опустив голову, Варька добавила: – Коли уж нельзя ее вылечить, путь хоть порадуется.

Максим, грустно улыбнувшись, кивнул и присоединился к друзьям. Аверя крикнул:

– Садись на мою лошадь и держись за меня! Э, сильно не сжимай, я ж тебе не девка на свидании!

Кони рванулись, у Максима захватило дух, и, чтобы