Незабываемый вальс - Барбара Картленд

— Но, как говорится, «на Бога надейся, а сам не плошай», — заметил граф. — И что же будет, если завтра я уеду без вас, как и намеревался поступить с самого начала?

— Я вполне… пойму вас, — сказала Батиста, — и не буду… вас осуждать, милорд… и ни капельки не обижусь.

Она говорила очень тихо, но ее умоляющий взгляд не мог оставить графа равнодушным.

— С вашей стороны неразумно было ехать в Париж без гроша в кармане. Вы должны прекрасно представлять себе, — наставлял он, — какие опасности ждут вас в пути — без сопровождающих, без денег и без багажа…

— Зато у меня нечего украсть, — возразила Батиста.

Ее недоуменный взгляд и наивный ответ дали графу понять, как плохо она представляет то, что он пытается ей втолковать. Этой наивной девочке и вправду было невдомек, что многие мужчины потребуют от нее вовсе не денег.

И, опережая ее вопрос, граф поспешил сказать:

— Я довезу вас до Парижа и самолично передам в руки матери. В следующий раз обещайте быть осторожнее, мадемуазель Батиста. Вам следует понять, что без денег нельзя ни есть, ни иметь крышу над головой, ни тем более иметь возможность свободно передвигаться.

— Я не подумала об этом, — потупилась она. — Только мне и неоткуда было взять денег, папа все время следил за мной. И хотя я уповала на Божью помощь, мне казалось, мои молитвы так и останутся без ответа.

— Но, как видите, без ответа они не остались, — поторопился успокоить ее граф, которому послышались в ее голосе слезы. Он сразу терялся перед плачущими женщинами. — Впредь же руководствуйтесь здравым смыслом. Ладно, хватит об этом. Давайте подумаем о будущем.

Батиста удивленно посмотрела на него.

— Для начала, — сказал он, — надо придумать достойное объяснение вашему появлению в обществе зрелого мужчины. Многие люди неверно истолкуют наши отношения. Это плохо скажется на вашей репутации.

Батиста на мгновение задумалась, и неожиданно для графа сказала:

— Другими словами… люди решат, что я фаворитка, как мадам де Помпадур.

— Возможно, что и так, — сказал граф уклончиво.

— Но это же замечательно! Мне так хочется, чтобы мужчины считали меня соблазнительной и красивой и чтобы в мою честь построили театр, как это сделал Людовик XIV. И пусть художники и ваятели всей Франции дарят мне свои шедевры, пытаясь завоевать мое расположение.

— Не забывайте, что я не король, — напомнил граф, снова поражаясь ее наивности.

— Но вы, несомненно, очень важная персона, — настаивала Батиста. — У вас великолепные лошади, и для французов вы — Король Скачек… И стань я вашей фавориткой, то могла бы пользоваться вашими прекрасными лошадьми.

— На что вы намекаете? Уж не собираетесь ли вы, — изумился граф, — отправиться завтра со мной верхом до Парижа?

— А можно? Пожалуйста, позвольте мне поехать с вами, — умоляюще взглянула на него Батиста. — Я так давно не садилась в седло. Я едва не умерла от зависти, глядя, как вы скачете рядом с экипажем. Я отличная наездница, поверьте, к тому же я вешу совсем немного и не утомлю лошадь.

— Вы умеете уговаривать, — усмехнулся граф. — Но как быть с вашим платьем?

— По-моему, лошадям все равно, во что я одета, — ответила Батиста, — а вам вовсе необязательно на меня смотреть.

— У меня есть опасения, — сказал граф, — что вы относитесь к тому типу женщин, которые всегда добиваются своего.

Батиста ничего не ответила. Она просто смотрела умоляющими глазами, и граф наконец сдался:

— Так и быть. Завтра вы поскачете верхом. Но предупреждаю, что в Париж вы приедете не в самом хорошем виде, мадемуазель Батиста.

— Я и сейчас ужасно выгляжу, — сказала девушка. — Папа не разрешал мне носить красивые платья, а все мамины вещи он велел сжечь.

— Сжечь? — переспросил граф, все больше поражаясь сумасбродству лорда Дансфорда.

— Да, он устроил огромный костер в саду, вынес все из ее спальни и сжег. Все ее шляпки, меха, всю обувь и даже зонтики от солнца и перчатки. Я тогда плакала, а папа не переставал молиться, пока они горели.

Ее рассказ казался графу невероятным, но у него не было причин не верить девушке. Прочти он подобное в книге, ни за что не поверил бы. Он все больше и больше убеждался в том, что лорд Дансфорд душевнобольной человек. А сумасшедшие, как известно, нередко опасны, и графу вовсе не хотелось навлекать на себя гнев лорда Дансфорда.

— Чтобы избежать ненужных вопросов, — начал граф, — я думаю, что на время путешествия вам лучше стать моей племянницей. Как вам моя идея, мадемуазель?

Батиста склонила голову набок, раздумывая над сказанным.

— А вы не слишком молоды, чтобы быть моим дядей?

— Нет, конечно, — заверил ее граф. — Вы еще ребенок, а я мужчина средних лет.

Девушка улыбнулась, продемонстрировав свои очаровательные ямочки на щеках.

— В это трудно поверить. Вы производите впечатление молодого мужчины, к тому же очень хороши собой. Я не встречала другого мужчину такого величественного вида.

— Вы такого мнения обо мне?

— Думаю, что не одна я. У вас такой вид, будто вся земля принадлежит вам, и, когда вы сверху вниз взираете на людей, они, как мне представляется, должны покоряться вашему влиянию.

— Вы, кажется, смеетесь надо мной, — сказал граф.

Вновь на ее щеках появились ямочки.

— Я не смею такого себе позволить, — призналась она. — На самом деле я восхищаюся вами. В моем представлении именно таким и должен быть английский аристократ. Жалко только, что вы не герцог.

— Простите, что разочаровал вас.

— Я ничуть не разочарована, — поспешила заверить девушка, испугавшись, что задела своими словами его самолюбие. — Ничуть. Я не сомневаюсь, что вы добиваетесь успеха в любом деле, за которое беретесь.

— Однако не забывайте, что вы теперь моя племянница, — напомнил граф. — Слугам я представлю вас как мисс Батисту Хок. Это мое родовое имя. Оно, как вы знаете, означает «ястреб».

— Оно идет вам, — подхватила Батиста, — хотя вы достойны называться орлом. Ведь орел — царь всех птиц.

— Позволю себе заметить, — остановил ее граф, — что вам как моей племяннице следует быть более сдержанной.

— Но я не сказала ничего плохого, наоборот, я говорю приятные вещи, — удивилась девушка.

— Слишком приятные и слишком откровенные, — возразил граф. — Помните, что к дяде надо испытывать только родственные чувства.

— Постараюсь, — пообещала Батиста. — Но, по-моему, вашей фавориткой быть гораздо интересней.

— Интересней или нет, не знаю, только вы ею быть не можете и не вздумайте разыгрывать из себя мою любовницу, — строго сказал граф. — Потрудитесь запомнить, что вы моя племянница, и ведите себя соответственно. И вы будете моей племянницей, пока я не найду вашу мать и не передам вас ей.