Браслет с шармами - Элла Олбрайт

появляется тревога.

– Осторожно! – я хватаю ее за запястье, чтобы удержать, и киваю подбородком на пляж под нами. – Пойдем, там поболтаем.

За моей спиной Мишель – Шелл – хихикает, а Хлои вздыхает. Я знаю, что они обе закатывают глаза, хотя должны были уже привыкнуть к ее восторженности. Папа называет это joie de vivre[6].

– Знаешь, что еще круче? – улыбается Элоиза, не обращая внимания на мое предложение. – Что твой папа наконец подарил тебе щенка. Тебе так повезло – я ужасно завидую!

Я не могу не улыбнуться: во мне искрится радость.

– Да, – пищу я, – она такая очаровательная. Я так долго ждала.

Я вспоминаю утро, когда папа позвал меня к своему рабочему фургону и из него вылетел крошечный трехцветный бигль. Я чуть не заплакала от счастья, когда обхватила руками ее маленькое извивающееся тельце и погладила шерстку – рыжую, темно-коричневую и белую.

– Так я же сделала то, о чем он просил, – киваю я. – Не вылетела из школы, сдала экзамены. Поверить не могу, что она живет у меня всего три дня, по ощущениям – целую вечность! Хотя, конечно, жалко, что ей пока нельзя на улицу. Дождаться не могу нашей первой прогулки. Вы завтра придете на нее посмотреть, девочки? – Я оглядываюсь через плечо на Шелл и Хлои.

– Я бы ни за что в жизни не пропустила знакомство с Флер, – говорит Шелл; ее лицо сияет загаром после дней, проведенных в Борнмут Паркс и на пирсе.

– Я приду, только если она на меня не написает, – отвечает Хлои и поднимает бровь. – Флер. Ты просто помешана на Поттере. Не могла придумать что-нибудь пооригинальнее?

Я показываю ей язык: уже привыкла к ее иронии.

– Флер Делакур классная, она сделала всех на Турнире Трех Волшебников. А этот французский акцент! Тебе до такого далеко.

Хлои бурчит что-то о том, что Гарри Поттер – для детей, и я снова показываю язык в доказательство своего ребячества.

– Пойдемте, вы обе, – говорит Элоиза с усмешкой, – заканчивайте. Мы здесь, чтобы веселиться.

Кое-кто очевидно с ней согласен.

– Да двигайтесь уже. Я хочу напиться в хлам! – кричит голос над нами, и я замечаю стайку людей за Хлои. Мы всех задерживаем.

– Идем, идем! – раздраженно кричит Хлои через плечо.

Мы осторожно спускаемся по ступенькам, врезанным в скалу, и идем гуськом. Я поднимаю взгляд, и меня захватывает потрясающий вид. Море насыщенного синего цвета касается каменистого берега и напоминает мне масляную краску цвета французский ультрамарин от «Винзор и Ньютон»[7]. Над нами нависает бледное небо, уходящее вдаль. Получился бы очень красивый рисунок. Руки начинают чесаться от желания взять карандаш с бумагой и набросать эскиз.

Подойдя к пляжу, мы снимаем босоножки. Хлои жалуется на миллион камней под нашими ногами.

– Они же тут повсюду. Почему не пойти на Борнмутский пляж? – ворчит она, отбрасывая свою недавно подстриженную челку, и поправляет высокую талию струящегося красного платья. – Там песок, и мы были бы ближе к городу.

– Не говоря уже о том, что там есть пирс, под которым можно спрятаться с Саймоном и целоваться хоть всю ночь, – шутит Элоиза. – Ты же скажешь ему вечером, что он тебе нравится, да? Если нет, то не увидишь его до сентября, и он за лето точно загуляет с другой.

– Заткнись, – шипит Хлои, быстро оглядываясь. – Кто-нибудь из его друзей может подслушать.

– Надеюсь, что так. Если они не здесь, то и он вряд ли появится. А теперь расслабься, – Элоиза достает из сумки несколько банок пива, – и выпей. Хоть улыбаться начнешь.

Я тянусь за пивом, а Хлои качает головой. Мне не очень нравится его вкус, зато нравится чувство легкости после пары банок.

Шелл касается руки Хлои: карие глаза светятся добротой.

– Не переживай, он придет. И мы придумаем, как тебе поговорить с ним. Уверена, ты ему нравишься.

– Спасибо, – бормочет Хлои, заправляя прядь прямых черных волос за ухо.

Когда я вернулась обратно в Борнмут в четырнадцать лет, Хлои стремилась быть точной копией Элоизы – та же стрижка боб до плеч на волнистых волосах и густо нарисованные брови. Но за последний год она преобразилась: отрастила волосы и больше не заплетает их, чтобы они вились, стала меньше краситься и выглядит увереннее. Хлои так гораздо красивее и характер у нее улучшился, хотя она постоянно на все жалуется. Может, мы с ней такие проблемные, потому что у обеих нет мамы.

Мишель такая же классная, но более доброжелательная и заботливая, чем Хлои. Прыщи, что причиняли ей столько страданий, когда мы познакомились, давно исчезли, и она стала даже выше Элоизы: у нее бесконечно длинные ноги и грудь, которой можно позавидовать. Она возвышается надо мной; я иногда чувствую себя маленькой девочкой, так как ниже их всех по меньшей мере сантиметров на десять. Элоиза постоянно повторяет, как бы они все хотели быть ростом полтора метра, худыми и с тонкой талией, но я в это не верю. Плохо, когда не можешь дотянуться до верхней полки или когда тебе без конца говорят, что ты выглядишь моложе своих лет. Придется раздобыть фейковый паспорт. Мы через три месяца только в старшую школу идем, а Элоиза уже трещит про клубы. Будет унизительно, если меня не пропустят на входе.

– Так почему Дердл-Дор? – настаивает Хлои, когда я открываю пиво и делаю большой глоток, содрогаясь от его вкуса. – В смысле, он далековато отсюда. Вспомни, сколько мы сюда добирались и сколько пришлось трястись в транспорте.

– Из-за этого, – отвечает Элоиза, показывая пальцем на скалистую бежевую арку из известняка, которая изящно изгибается в море, огромная и нерушимая. – Тут позже, – она наклоняется к нам, многозначительно поднимая брови, – ребята будут прыгать с верхушки. Меган Уэйтли говорила, что кто-то даже планирует купаться нагишом. Ничего из этого нельзя делать на Борнмутском пляже: там точно вызовут полицию.

– А прыгать отсюда не опасно? – Пока я глазею на каменную арку, которую создавали сотни, а может, тысячи лет эрозии, в животе что-то странно переворачивается. У меня появляется плохое предчувствие при мысли о том, что кто-то будет отсюда прыгать; я вытаскиваю из кармана свой увесистый мобильник, смотрю на время, – и предчувствие усиливается: сейчас только семь вечера, впереди еще несколько часов. Старший брат Элоизы Макс заберет нас только около полуночи.

– Не переживай, – ловит мой взгляд Элоиза, – все постоянно отсюда прыгают. Просто расслабься, – подбадривает она меня улыбаясь. – Прочувствуй атмосферу.

Должна признать, для вечеринки это очень красивое место. Виды бесконечного моря в вечернем солнечном свете невероятны. Поверить не могу, что не знала об этом месте раньше, хоть оно и прямо под носом. Нет даже намека на ветерок, море спокойно и даже не шелохнется. Коричневые водоросли кружевными пятнами раскиданы по пляжу. Я слышу, как поют птицы, как волны с ритмичным шепотом накатывают на берег. Шума от природной стихии гораздо меньше, чем от пары сотен учеников из нашей школы и прилегающих районов. По совету подруги я осматриваюсь и пытаюсь прочувствовать атмосферу. Компании ребят разворачивают пледы, ставят мини-холодильники, раздеваются до плавок и купальников и бегут к воде.

– Ну же, пошли, – Элоиза подпрыгивает на месте, – я хочу найти Джонни, и кто знает, Хлои, может, с ним будет Саймон. – Оглянувшись на нас через плечо, она широко улыбается. – Смотри, сколько тут народу. Мне нравится!

Она уходит, не сомневаясь, что мы последуем за ней. Я всегда завидовала ее жизнелюбию и уверенности. Да и как ей такой не быть с ее облаком кудрявых черных волос, лицом в форме сердечка, большими голубыми глазами и пышной фигурой? Глядя на свои костлявые коленки в джинсовых шортах и практически плоскую грудь, я вздыхаю, зная, что позже придется идти плавать. Я предпочитаю оставаться в футболке, пока другие пользуются случаем оголиться. Во всем виноват «Холлиокс»[8], который доказывает мне, какая я скучная и благоразумная, раз не сплю с кем попало и не влюбляюсь в кого не следует.

Если бы у меня была мама, может, я бы поговорила с ней о том, что эти телесериалы заставляют меня