Формула Кошачьего царя - Сергей Саканский

– Думаю, нам есть смысл кое-куда прогуляться, – объявил следователь. – Это в центре, пешком.

Жаров накинул плащ. Ладно, вообще не буду задавать никаких вопросов, раз так.

Они прошли мимо памятника Лесе и углубились в старые дворы нижнего города. Говорили о чем угодно, только не о насущном деле. Внезапно Пилипенко остановился.

– Это здесь, – объявил он.

Они стояли напротив одноэтажного дома с темными окнами. Ограда возле дома была кованой. Пилипенко потрогал вычурные завитки.

– Сразу видно, хороший кузнец, – сказал он.

– Что это за дом? – спросил Жаров.

Пилипенко косо посмотрел на него, проговорил:

– Скажем так: мастерская.

– Чья – кузнеца? Не этого ли Гущина, что за моей Лидочкой ходит?

– Точно. Этого.

Жаров встревожился:

– Ты что замыслил-то? Уж не собираешься ли туда лезть?

– Именно. А ну, подсади!

– Так, может быть, я с тобой? – без особой надежды пробормотал Жаров и получил в ответ отрицательный жест накрест поставленных рук.

Пилипенко занес ногу на ограду. Пожав плечами, Жаров помог ему подняться.

– А мне что делать? – спросил он уже через кованые листья и цветы.

– Стой на атасе. Помнишь, как за инжиром лазили?

Жаров, конечно же, все помнил. Глубоко засунув руки в карманы плаща, надвинув берет на глаза, он прохаживался по улице, поглядывая по сторонам. Инжир, конечно, самая вкусная ягода на свете. Хозяева, которых маленькие Вова и Витя обворовывали каждый сентябрь, для чего и с уроков сбегали, давно уже умерли. Их красавица-дочка вышла замуж, продала дом и уехала с мужем неизвестно куда. Дом перестроили, теперь там жил нувориш. Быстро, легко и бессмысленно изменился мир…

Жаров услышал шаги. Сквозь орнамент просунулась рука, положила на основание ограды длинный сверток, он металлически звякнул о камень. Затем над мертвым растительным царством возникла нога. Пилипенко перевалился через ограду. Жаров помог ему спуститься. Следователь забрал сверток и засунул его за пазуху.

– Что это? – поинтересовался Жаров, впрочем, не ожидая ответа, но Пилипенко охотно пояснил:

– Инструмент. С его помощью кузнец держит заготовку на наковальне.

– Что ты все темнишь? – с раздражением произнес Жаров. – Друг, называется.

– Так надо, – спокойно возразил Пилипенко. – Мы отлучимся ненадолго, а ты подожди в редакции. Когда закончим операцию, я все тебе расскажу. Будет у тебя совершенно улетная статья.

– Что? Неужто настолько опасное дело? Но я ведь и не в таких передрягах участвовал!

Пилипенко положил Жарову руку на плечо.

– Причина не в этом, поверь, – сказал он. – Просто там, возможно, будет происходить такое, чего тебе не стоило бы видеть.

* * *

Нет, не сиделось Жарову в редакции. Покатавшись с полчаса в кресле, выпив крепкого кофе с коньяком, или же – коньяку с кофе (так щедро разбавил, что пойло получилось холодным), он торопливо натянул плащ и поймал такси.

Жаров не ошибся: милицейская «Газель» была припаркована невдалеке от дома с башенкой. Окна машины были темными, но там явно шла какая-то работа – в свете уличного фонаря мелькали тени. Жаров прирос к стволу каштана, издали наблюдая за «Газелью».

Дверь машины раскрылась, пассажиры вышли один за другим. Пилипенку Жаров узнал по его высокой худой фигуре, остальные были неразборчивы… Пять человек быстрым шагом направились в сторону дома, один из силуэтов показался Жарову странным. Когда все они гуськом двинулись по лестнице, попеременно попадая в желтый конус от фонаря, Жаров почувствовал, что его рот сам собой раскрылся от удивления. Это было даже не удивление: Жаров просто одеревенел у ствола. Среди оперативников, как ни в чем не бывало, собственной персоной вышагивал Пустырник.

Дальнейшее представлялось каким-то сюрреалистическим кино, тем более, что Жаров наблюдал все, что происходило, через окно Лидочки, будто на экране.

В комнате вспыхнул зеленый свет: так отображался Лидочкин ночник у изголовья кровати. Жаров горько усмехнулся и тотчас понял, почему Пилипенко не взял его с собой. Лидочка в постели была не одна, на подушке темнело бородатое лицо шкипера. Шкипер и Лидочка о чем-то говорили, поочередно указывая на дверь комнаты. Жаров не разбирал слов – лишь только гудели их взволнованные голоса. Похоже, они услышали за дверью шум…

Все ясно, – подумал Жаров. – Не взяли меня просто потому, что не хотели, чтобы я это увидел. Впрочем… О моих ли чувствах пеклись, или об успехе операции? Ведь я мог повести себя еще как непредсказуемо!

Вдруг дверь приоткрылась и в комнату вошел кот. Казалось, любовники сильно перепугались, увидев этого кота. Ну да, морда кота была перепачкана кровью… Дверь раздвинулась шире, и Жаров увидел Пустырника. В его руках был кузнечный инструмент, конечно, тот самый, что следователь взял в мастерской. Пустырник сделал шаг в сторону кровати и клацнул своим инструментом.

Казалось, шкипер и Лидочка пришли в самый настоящий ужас. Оба забились в угол кровати, шкипер схватился за голову, Лидочка натянула до подбородка одеяло. Пустырник наступал, продолжая щелкать, кот прыгнул на кровать, оставив на белом кровавый след…

Теперь, при свете было совершенно ясно, что в комнате стоит какой-то человек, переодетый Пустырником, возможно, Клюев. «Пустырник» о чем-то говорил, сердито и глухо.

Шкипер и Лидочка страстно закивали ему в ответ, отвечая, жестикулируя… Тут «Пустырник» снял маску и швырнул ее на пол, оказавшись, действительно Клюевым. Оно конечно: когда-то мечтал стать актером, даже в Москву ездил поступать, но с треском провалился.

В комнате меж тем появились оперативники во главе с Пилипенкой. Следователь достал из-за пазухи маленький черный предмет. По болтающемуся шнуру Жаров понял, что это диктофон.

Многое ему было уже ясно. Всем этим маскарадом с участием окровавленного кота сыщики умудрились получить признание…

А ведь все было до безобразия просто в тот первый вечер, – со стыдом подумал Жаров. Открой окно, закрой окно… Лидочкина створка открывалась бесшумно, но вот при обратном акте раздавался громкий, словно выстрел, хлопок. Это и послужило сигналом шкиперу, который немедленно спустил труп кота в дымоход старушки.

Жарову тогда и не собирались ничего давать, никакой ночи любовных утех. Лидочка просто ждала, когда в доме начнется переполох.

Все события последней недели были тонко срежиссированы. Жаров вспомнил запах мимозы, которой наводнил весь дом, до самого чердака. Не «якобы», конечно: Гущин, или шкипер, как Жаров продолжал его называть, действительно был на чердаке со своим чудовищным букетом. Там же он и задушил кота, которого поймала для него, конечно же, Лидочка. Веревку у Карасика, чья дверь не запиралась, раздобыть было просто, причем, вряд ли шкипер намеревался нарочно подставить Карасика – просто ему на самом деле была нужна веревка, а то, что первым подозреваемым будет именно Карасик, сомнений вызвать не могло: ведь не кто иной, как он грозился передушить котов Анны Трофимовны.

Шкипер и Лидочка спровоцировали Анну Трофимовну на месть. Она привела в действие древнее колдовство. Или, может быть, не колдовство вовсе, а химию. Впрочем… Точно ли на собачьей площадке не подействовало ни то, ни другое? Ведь кот действительно подошел к Жарову, читавшему заклинание… Что же на самом деле произошло, и при чем тут инструмент кузнеца?

– Так я и знал, что увяжется, – процедил сквозь зубы Пилипенко, с неприязнью глядя на Жарова, который вышел из тени и поджидал у основания лестницы.

– Ну, ничего, – примиряюще проговорил Клюев в костюме Пустырника, держа свою увесистую маску под мышкой. – Все кончено.

В этот момент оперативники вывели Лидочку и Гущина из дверей дома. Последний был закован в наручники. Увидев Жарова, Лидочка презрительно повела плечом.

– Я, может быть, впервые в своей жизни по-настоящему полюбила! – сказала она Жарову. – А ему только одно было нужно – квартира, – девушка оглянулась на Гущина, и в глазах ее стояли слезы, бессильная злоба и самая настоящая ненависть.

* * *

– Вот тебе и мотив для убийства – квартира в хорошем старом доме, – сказал Пилипенко, вытянув ноги к камину, когда вечером того же дня они сидели в редакции, попивая представительский виски. – С самого начала мы были на ложном пути. Расследовали убийство Карасика как первое в цепочке, а главной целью была старушка. Такое часто бывает в детективах.

– Но коты загрызли обоих! – воскликнул Жаров, возмущенный напускной загадочностью свого друга.

Пилипенко пристально посмотрел на него, затем горько усмехнулся:

– Никого не загрызали коты. Эти милые животные вообще ни в чем не виноваты. Все зло на свете исходит только от людей.

Жаров молчал, поворачивая в руке стакан с виски. Он ждал резюме следователя, которое не заставило себя ждать.