Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое - Поль Кюглер

Если, как мы полагаем, бессознательная деятельность мозга заключается в наложении формы на содержание, и если эти формы в своей основе тождественны для всех разумов – древних или современных, первобытных или цивилизованных (о чем столь поразительно свидетельствует изучение символических функций, выраженных в языке) – необходимо и достаточно понять бессознательные структуры, лежащие в основе каждого обычая, чтобы установить принцип интерпретации, преемлемый для других институтов и других обычаев. [18]

Бессознательные структуры и социальные институты

Леви-Стросс сместил антропологическую перспективу, и ушел от преимущественного интереса к материи, сконцентрировав внимание на структурных отношениях. Отношения в бессознательном придают форму социальным институтам и определяют их. Предметом конечного внимания структурной антропологии является «бессознательная природа коллективных явлений». [19] Можно было бы предположить, что в поиске структур коллективного бессознательного человеческой психики исследователь обретет опору в работах Юнга. Однако в 1962 году Леви-Стросс категорически отвергает базовые понятия Юнга. В Разуме дикаря он пишет:

Указанные наблюдения позволяют, по-видимому, отказаться от теорий, использующих концепции «архетипов» и «коллективного бессознательного». Общей может быть только форма, а не содержание. [20]

В Элементах семиологии (1964; англ. изд., 1967) Ролан Барт говорит о важном теоретическом вкладе Леви-Стросса в антропологию, представляя его оригинальным инноватором в деле смещения в «символическую функцию»:

Леви-Стросс… утверждает, что бессознательным является не содержание (этим он подвергает критике архетипы Юнга), а форма, то есть, символическая функция.

Эта идея сходна с идеей Лакана, по мнению которого само либидо артикулируется как система сигнификаций, из которой следует, или будет с неизбежностью следовать, новый тип описания коллективного поля воображения посредством его форм и их функций, а не с помощью его «тем», как это делалось до настоящего времени. [21]

Критика архетипов Юнга, которым ошибочно приписывается наличие «содержания», позволяет придать некоторую оригинальность «инфраструктурам» Леви-Стросса (лишенным содержания бессознательным структурам), а также «коллективному полю воображения» Лакана и его «формам». Однако Леви-Стросс неверно истолковывает Юнга. Описывая архетип как структурный компонент психического, Юнг еще в 1935 году писал:

Необходимо еще раз отметить, что архетипы определены не содержательно, а только лишь формально, да и то лишь в крайне ограниченной степени. Изначальный образ определяется в отношении содержания только после того, как он будет осознан и поэтому наполнится материалом осознанных переживаний. Однако, как я уже объяснял в другом месте, его форму можно было бы сравнить с осевой системой кристалла, которая закладывает кристаллическую структуру в материнской жидкости, хотя и не имеет собственной материальной субстанции… Сам по себе архетип лишен содержания и представляет собой чисто формальную структуру, не что иное как «facultas praeformandi». [22]

Юнг описывал формальные отношения в бессознательном примерно за пятнадцать лет до публикации Структурной антропологии Леви-Стросса. Ошибочное толкование Леви-Строссом положений Юнга не осталось незамеченным. В своей работе «Влияние Юнга на Леви-Стросса» Эжен Д’Акили (Eugene D’Aquili) доказательно рассматривает развитие основополагающих идей Юнга и Леви-Стросса, сопоставляя даты публикации их произведений, и показывает, что свои идеи, в почти идентичных формулировках, Юнг описывал на десять-двадцать лет раньше, чем Леви-Стросс. Впечатленный этим фактом, Д’Акили задается вопросом, как могло произойти, чтобы столь долго Леви-Стросс не был знаком с работами Юнга, но всякий раз, обращаясь к указанной теме, сам приходил к сходным теоретическим заключениям. Тот факт, что они не были известны Леви-Строссу, особенно в случаях, когда он выступает, по существу, с тождественных позиций, критикуя Фрейда, вызывает естественное недоверие. [23]

Леви-Стросс и структурная антропология

Прослеживая генеалогию идей Леви-Стросса и последующий путь французского структурализма, исследователи истории антропологии подчеркивают, в основном, влияние Маусса и Пражской лингвистической школы. [24] Тогда как Д’Акили пытается продемонстрировать, что между изначальным влиянием Маусса и Дюркгейма и последующим созданием Леви-Строссом структурной антропологии, основанной на пражской лингвистической модели, существовал важный, хотя и не признанный, переходный этап теоретических построений Юнга.

В соответствии с двумя основными теоретическими постулатами структурной антропологии Леви-Стросса утверждается (1) существование универсальных структурных законов разума («инфраструктуры») и провозглашается (2) антиномная, или бинарная природа человеческой мысли. Выше нами было отмечено сходство структурного подхода к психике у Юнга и Леви-Стросса, обратимся теперь к понятию бинарной оппозиции. В Разуме дикаря (1962) Леви-Стросс выдвигает положение, согласно которому основной функцией бессознательной психики является структурирование перцепций на контрастирующие пары, также он предполагает, что психодинамика подразумевает требование разрешения этих антиномий. Историки проследили происхождение бинарного понятия Леви-Стросса «Я – другой», и далее до понятия, представленного на социальном уровне Мауссом в «Даре» («Gift»), и лингвистического понятия «контрастных пар», которое развивалось в Пражской школе. [25] Д’Акили считает возможным, что Леви-Стросс изначально ознакомился с понятием бинарной оппозиции через Маусса и Пражскую школу, но полагает, что позднейшее введение им психологизации бинарной оппозиции в теорию об антиномной природе человеческой мысли он осуществил путем прямого заимствования, опять же им непризнанного, юнговского понятия эндопсихической антитезы, то есть психических противоположностей и их синтеза. Отличие юнговской теории эндопсихической антитезы от представлений об оппозиции, которые были разработаны и развиты Мауссом и Пражской школой, заключается в том, что она (эндопсихическая антитеза) служит средством, позволяющим осуществлять разрешение противоположностей. Этот момент Юнг особо подчеркнул в подзаголовке своей последней книги, Mysterium Conjunctionis: An Inquiry into the Separation and Synthesis of Psychic Opposites in Alchemy. Для Юнга эндопсихическая антиномия передается через аниму, внутреннюю женственность, и эта внутренняя оппозиция и ее разрешение, после проецирования, принимается обществом в виде кросскузенных браков (сross-cousin marriage). Помня о юнговской теории психических противоположностей и их разрешении через женственность, интересно отметить, что целью работы Леви-Стросса Элементарные структуры родства является разрешение эндопсихической антитезы «Я – другой» на социальном уровне через обмен женщинами. Д’Акили отмечает, что в эссе Юнга «Психология переноса», опубликованном за три года до Элементарных структур родства, развиваются следующие идеи, которые в дальнейшем займут центральное место в структурной антропологии Леви-Стросса: система подгрупп (moieties) и их отношений с бессознательными антиномиями, появление экзогамии и идеи «женись на стороне или умри», происхождение класса кросскузенных браков, или секционной системы, и база «гармоничных» и «дисгармоничных» систем. [26]

В следующем отрывке из эссе Юнга «Психология переноса» суммируются многие из этих идей, и его содержание крайне похоже на Элементарные структуры родства ЛевиСтросса – работы, публикация которой осуществилась спустя три года.

Первобытное племя распадается на две половины…. Особенно показательны обозначения, даваемые обеим сторонам, а именно – несколько примеров: Восток-Запад, верх-низ, день-ночь, высоко – низко, мужское – женское, вода – суша, правое – левое и т. д. Судя по подобным обозначениям легко понять, что обе половины воспринимают себя в качестве противоположных друг другу и должны расцениваться в качестве выражения эндопсихического конфликта. Этот конфликт может быть сформулирован в виде отношения «эго»() и «другого»(), то есть, сознания и бессознательного (персонифицированного в виде Анимы). Изначальное разделение психического на сознательное и бессознательное представляется наиболее вероятным поводом для деления внутри племени и поселения. Речь идет о фактическом делении, хотя и не о сознаваемом в качестве такового. [27] Социальный раскол по своему происхождению представляет собой матрилинейное деление на две части, а фактически – деление на четыре части, что происходит вследствие пересечения матрилинейной и патрилинейной линий (т. ч. вся популяция делится на патрилинейные и матрилинейные подгруппы)… При классификации групп, между которыми возможны браки, следует учитывать, что все мужчины принадлежат к отцовской патрилинейной подгруппе (а женщина, на которой он женится, не должна входить в матрилинейную подгруппу его матери; иными словами, он может выбирать себе жену только из противоположной подгруппы по материнской и отцовской линии). Чтобы предотвратить возможность инцеста, он женится на дочери брата своей матери и выдает свою сестру замуж за брата своей жены (сестринский обменный брак). Результатом является кросскузенный брак… [28]